Малый тезаурус - Астра

Быть — это как? Привычнее казаться, даже перед собой.

Увидеть свою жизнь извне, ее скачки, метания, вихри.

Жила на земле, понимала, бормотала.

ЗДОРОВЬЕ

После витаминов тупость и ровность такие, что помню — ехать туда-то, а понимания никакого. Стою, сосредотачиваюсь. Т.е, витамины этой компании за свои услуги берут моим развитием.

Мужчина по-пьянке подошел знакомиться и первое, о чем попросил — сдать кровь на СПИД.

Поясницу разломило из-за стихов этого темного заплутавшего поэта. А я еще смеялась снобизму Стендаля, что у него никогда не болит голова просто так, но лишь от плохого пейзажа. Все глубиннее.

ЗЛО

Давний сон о красоте Зла. Грозно, сверх величественно.

Как змейки лезут из меня то злобки, то сплетни, то едкости. И это при общем светлом настрое.

Красота Зла у Лермонтова и Булгакова.

Зло не жалеет своих носителей. Иначе оно не чисто.

ЗНАК

Хоть как-нибушные знаки согласия с тем, что я делаю, как-нибушные! — взмолилась я… И вот возле дома подошла знакомиться девочка Валерия 6 лет: «Я видела, как вы занимались на спортплощадке. Я жду Аню, мою подружку. Вы ее знаете?». Прелесть. И, т. е., согласие.

ЗНАНИЕ

«В многая знании много печали…» Красиво и неверно. Радости больше.

Не?.. знаю?.. что?.. мне?.. делать?.. в?.. этой?.. жизни?

ИСКУССТВО

На спектакле «Три сестры» в исполнении молодых актеров из Нальчика впервые в жизни я ощутила, как в зале появилось нечто объемное, заполнившее все помещение и всех включившее в себя. Стало понятно, чтó именно владело Чеховым, когда он работал над пьесой. «Оно» либо входит и все оказываются внутри вместе с актерами, и действие идет на одном дыхании, либо не входит, и тогда все впустую, и зрители испытывают неловкость от кривляния на сцене.

У Рембрандта лицо человека из тьмы небытия. Не человек, а мысль человека, освещение этого размышления в условиях «жизни». Почему такой мрак вокруг лица? Ах, да, тьма небытия.

Еврипид, Софокл, Эсхил. Участником действия выступает античный хор из девяти или пятнадцати человек. «Вот будущий цареубийца, Скоро мир поразит он язвою души», «Ведь горе-то лишь началось и полпути не пройдено»… Хор — это обстановка внутри человека, те же догадки, оправдания, объяснения, в общем, внутренняя сцена. Человек заключен в этом общении, лишь в мгновение догадки его «Я» впереди тех, кто держит за одежду. В следующее мгновение хор настигает и вновь оправдания, объяснения.

У Эль-Греко голубь летит прямо в глаза. Такое не придумывают, такое видят. Во сне? Получил и передал.

Молодое пение, оказывается, не только в энергии и шуме, но и в невинности, чистоте, как у раннего Сергея Погудина.

Всеми любимый, никем не понятый Булат Окуджава. Душа его светилась и переливалась тончайшими оттенками, для которых не всегда находилась вязь слов. Когда же удавалось, то расцветала песня — дар человечеству. «Одинокий рыцарь», — называли его.

Я не была знакома с ним. Как-то он был приглашен в Литинститут к студентам на беседу. Увидев полную аудиторию, удивился. «Столько писателей?». В другой раз я увидела его в ЦДЛ. Он сидел в узком коридорчике у кабинета чиновника. Сложное мгновение. Нельзя видеть такого поэта у дверей чиновника, нельзя даже приветствовать его «по случаю», и еще чего-то нельзя, бережное, уважительное к нему. И я, красивейшая из женщин, незряче провеяла мимо тончайшего из певцов, едва не коснувшись его колен.

Художница прожила в Японии самые страшные годы и вернулась в Россию, в Феодосию. Ей девяносто лет. Почитатели предлагают устроить выставку ее работ.

— Нет, — ответила она, — я еще не готова. Лет через пять.

И стала готовиться к выставке. Через пять лет все состоялось. Она умерла через год. Известная художница.

Сделать бы передачу «Высочайшие вершины духа» в истории человечества. А то — о преступлениях, совокуплениях.

Слушала кусочек «Хованщины». Вот-вот, такой подспуд придется создавать. Как в том сне, когда надвигалась планета, ее покатый бок и низкий жутковатый звук.

Выставка фотографии 1885–1930 гг. На серебре, из мелких точек. Лица, люди, дети, босые женщины. Поразительный снимок-картина: широкий горизонт, восход, на этом длинном горизонте пашущий крестьянин. Он один со своей лошаденкой и сохой. О, как можно думать! Как подняться!

Девочка-лауреаточка девяти лет играет на фортепиано с оркестром, а на пальчике зеленка.

Конкурс наших скрипачей. Один неподдельно хорош, остальные просто искусники. В фойе скрипка Паганини под пуленепробиваемым стеклянным кубом под охраной двух амбалов.

По «Свободе» про оперные хоры. Оказалось, что самые гениальные хоры у Мусоргского, самые изящные у Верди, самые сбивчивые у Прокофьева и Шостаковича.

КНИГИ

«Квасир захлебнулся собственной мудростью, ибо не было человека столь мудрого, чтобы мог выспросить у него всю его мудрость». «Младшая Эдда». Яростная необходимость высказывания рождает Учителей и писателей, на обыденном же уровне означает нестерпимую потребность общения. Жалко захлебнувшегося безмолвием Квасира.

— Я живу в маленьком городке и не уезжаю, чтобы он не стал еще меньше, — написал древний грек с прелестной улыбкой.

Прекрасная нога нищенки-азиатки. Она сидела у спуска в подземный переход, и я, поднимаясь по лестнице, смотрела на ее босую ногу, нежную, с длинными пальцами, розовой удлиненной пяткой, чистым подъемом и точеной лодыжкой. Золотистый свет падал, как у Брюллова. И вспомнилась мне книга одной англичанки, которая в рисовальном зале увидела на возвышении дивную обнаженную молодую женщину. После сеанса модель оделась, и что же? Убогая одежда и стоптанные каблуки украли все совершенства ее тела. Англичанка не простила этого Лондону, покинула хмурый моросящий город и отправилась далеко в Египет, на археологические раскопки. Синее небо, желтые пески, ясная эмаль черепков и остатки легких прекрасных строений вознаградили ее. И великолепный мужчина, ученый-археолог.

Пьеса Ионеску «Носороги»: герой отказался сменить облик человека на носорожий и смотрит в зеркало с поздним раскаянием и жгучим стыдом за свою неловкую немощь, так разнящуюся с толстокожей мощью оносорожившихся…. Прочитала и закричала, и до сих пор кричу.

«Чевенгур» — бездонная глубина невежества, одержимость непереваренным мифом. Мнение зарубежного исследователя литературы.

ЛЕВ ТОЛСТОЙ

Сила духа Льва Толстого. Чехов болел после разговоров с ним и испытывал нервный удар.

Уйди Л. Толстой из Ясной Поляны лет на пять раньше, его жизнь продлилась бы дольше. Драгоценен каждый день такого человека. Но жалел жену, сам мучился, всех мучил.

Взяла рассказы Толстого после его 75 лет, а там «После бала», «Хаджи-Мурат». «Хаджи-Мурат» сделан отдаленно, равноосвещенно, почти без отношения. Царь и Шамиль, Воронцов и Хаджи-Мурат, мысли их всех. Уровни, боковые захваты. Дух замирает!

— Жизнь их очень серьезна, — пишет он о крестьянах.

Как же связали, скрутили этого мужика — Льва Толстого — словами бог, любовь, правда, долг, вина, как чует он эти тиски сквозь дымно-жгучую толщу!

Уровень идей его настолько превосходили его семейное окружение, что кроме выгод от публикаций эти родственнички не чуяли ничего. Зато сейчас в Ясной эти пра-пра-пра…., которым, наконец-то, растолковали, кто есть кто, с важностью принимают посетителей, держатся горделивой стаей. Вот бы он их шуганул!… Индира Ганди разулась и к его дому шла босиком по октябрьской сырости.

Как бился этот ум! Как всполошились церковные иерархи! Лишь старцы в Оптиной, прошедшие сквозь нравственное горнило, оставались мудры и бесстрастны. В общем, он и церковь и не могли принять друг друга, находясь в разных пространствах. Он стремился к свободе и набивал шишки на складе-свалке разума и представлений, а они, высшие из них, те, кто сливался в озарении молитвы со Вселенной, и у кого, как у Амвросия, на молитве в келье открывалось небо и светились звезды, этим святым отцам явственен был дымный пламень его мятежа, и они отрешались, как от скверны.

ЛИТЕРАТУРА

Старое недоумение — ненормальность как норма. Достоевский, Кафка. Опять «радость менее доказуема, чем бифштекс»?

Легкое скатывание на рассказ «о жизни» с рассказа — «живой жизни». Однажды увиделось, как мой герой сумрачно откачнулся плечом от стенки. Попробуй, сладь с таким!