Завод «Свобода» - Ксения Букша

На столе тортик, вино, цветы. R: Танечка, теперь у тебя диплом, ты филолог, можешь уйти с нашей «Свободы» куда угодно. Я ведь тоже ухожу. Да-да, всё правда. Родственники мужа уехали в Израиль. Регламент такой, девочки; якобы что-то может через меня утечь. Танечка, ты теперь свободна от «Свободы» и можешь пойти в школу учить детей. Можешь стать писателем или журналистом. Можешь заниматься археологией или самолётостроением. Родить детей. Я даже не знаю, что ты ещё можешь. Но если ты захочешь остаться на «Свободе», то я буду знать, кого я оставляю вместо себя. Подожди. Из тебя выйдет прекрасный главный диспетчер. Подожди! Если ты передумаешь, скажи мне сразу. У тебя есть двадцать четыре часа. Да, кстати, за тобой тут парень заходил один из бухгалтерии, не знаю, как зовут… Таня, ты куда?..

[5. АГИТБРИГАДА]

Уменя мама работала на Ленфильме проявщицей киноплёнки. Папа — артист оперетты, я с детства росла за кулисами. Всё просила родителей на сцену взять. Куда, говорят! Папа говорит: ты у нас там свихнёшься! Мама говорит: кто-нибудь тебя охмурит, какой-нибудь нахал. Ну, я — в райисполком, к инспектору по трудоустройству подростков, хочу работать на заводе, и всё! Мама на Ленфильме, папа в театре, а я на завод хочу! Родители, конечно, за голову схватились… Мама говорит, боже, сказала мама, ведь это же дно общества. Это мы дно общества, Верка?! Я — дно общества?! Моя мама считает, что дно. Всё, теперь поздно уже, пришлось родителям смириться… Да, лучше отвёрткой тыкать, чем языком трепать! А поёшь-то откуда? Вот отсюда пою. Из горла! А из фильма, этого, ну как его, можешь? Если ты скажешь, из какого фильма… Девчонки, пошли спать, нам завтра отчаливать. Куда-а?

В Пиндубы. У-у! В Пиндубы! Смотрите, они в Пиндубы собрались. А чо?! Вы чо на нас так смотрите?! А что там такое в Пиндубах, а? Да ладно, они на слабо нас берут. Нет, вы уж лучше сразу скажите, чтоб мы знали, что там такое, в Пиндубах. Да там… да ничего такого в общем-то… просто… у вас парней-то много? Не, Марик не считается, Марик, мы к тебе при всём уважении, но ты ж понимаешь. Настоящие-то парни у вас есть? Запросто может быть и драка. Там в Пиндубах, там народ такой… Вообще в тех деревнях, там сплошные урки. Секретаря обкома однажды… Хорош пугать-то. Мы как запоём… Да вы вообще можете запросто от нас не уехать. Я скажу бабке, чтобы она дождь включила на ночь, и вы завтра не уедете. Дорогу развезёт, и очень даже запросто. А чо? Вам тут плохо? Свинина, смотри, молока по бидону каждому нальём. Чо, мы тут стали очень даже неплохо жить, только вот от нас, конечно, не уехать. Мы за смычку города с деревней. Полное слияние, да, Верка? Какая бабка, ты чего языком трепешь. Скажи, Платон, моя бабка может? Егойная бабка может всё! Это да! Всё, что захочет! Её просить ходит сам Качуров. Дождь может включить, может остановить. Это какими такими метеорологическими методами мелиорации? Какими-то такими. Шепчет что-то и что-то там попляшет. Ненаучными, в общем, методами. Ненаучные методы не действуют в наше время по всей территории Советского государства. А у меня бабка-пережиток, несознательная. Вот хоть ты что с ней делай, пошепчет, попляшет — и… Да ты больно-то уж не пугай. Ты ещё скажи, что сам колдун. Я?! А конечно, колдун! Ну я же гармонист, дак чо?! Марик, давай с тобой устроим соревнование. Кто кого перебаянит?! Ой, не надо!! И один-то громко!.. Так, Серёга, хватит, нам ещё завтра в Пиндубы. А вот у вас на заводе, скажите, вот у вас есть такое, чтобы как на тракторе? Эй, Алён, хватит клеиться, постыдилась бы. И сиски, блядь, спрячь свои бесстыжие. Не умеешь нормально сидеть, дак… Это я клеюсь?! Уж и спросить ничего нельзя, ревнючий какой. Алён, не заводи меня. Я же очень просто. Возьму и… Стойте!! Держите его!! Подержите его кто-нибудь!!.. Так, вот этого я всегда и опасаюсь. Марек, хватит играть! Положи свою бандуру, ты что, не понимаешь, что ты некстати?! Я аккомпанирую, товарищи… Чо кампанирую, чо кампанирую!! Мы им поросёнка, значит, а они нам козью морду строят?! Они за наших девушек, значит, спрашивают?! Остынь, ребята петь, играть приехали, гости, они, между прочим… рабочие люди… Это он нам решил показать, как будет в Пиндубах? Это у него по весне всегда так, не обращайте внимания. Страшно тут у вас, ребята. Бабка колдунья… Баянист рукокрылый… Это ещё что! Мы-то полевики, мы на солнышке живём… А вот лесовики… Лесовики вообще народ… Жизнь-жестянка! Колхоз бедный, одна клюква. И болота. У нас тут всё серьёзно! Это тебе не на балалайке детальки тачать, Валечка. А ты-то, ты-то что, Верочка, со своими подковырочками! Всё, всё! Расходимся! Нам ещё в Пиндубы ехать!.. Да спать-то осталось часа два. Ладно, ребята, я не в обиде! Да никто не в обиде. Нормально. Нормально. Я, ты, мы — всё хорошо. Всё как надо… как… Ладно! Всё хорошо! Верка, не серчай! Я флотский парень… тоже… я как вы… мы как оно… одна клюква…

[6. ДИРЕКТОР G. ИНТЕРМЕДИЯ]

Первый директор завода «Свобода»? Никто не знает о нём ничего. И в Интернете ничего нет? Ну вот. Я вообще не знаю о нём ничего, кроме того, что его звали G. Но вы это не сможете написать, потому что имена людей, причастных к заводу, должны обозначаться шифром из латинских букв. Желательно из одной латинской буквы. И вот тут он у нас остаётся просто G. На многих документах пятидесятых годов имеется его подпись. Вот эта подпись. Можно, конечно, по закорючкам попытаться разобрать… Но смысла никакого я в этом не вижу. Знаете, по-моему, если чего-то нет, то этого и нет. И нечего насильно тянуть чего-то там. Пытаться что-то интерпретировать. Вот был такой директор G. По бумагам. А может быть, на самом деле его и не было. Кто лично знал его, все давно уже умерли или с завода ушли. Скорее, умерли. А может быть, его никто лично и не знал. Как он умер? Об этом ходит легенда. Говорят, что он сбрасывал снег с крыши главного корпуса и свалился с Центральной башни. Ну, случайно. А некоторые говорят, что нарочно. Более подробно попробуйте спросить у W.

G я, конечно, видел, он часто бывал в цехах. Каким он был? Производственник… Может, как директор он был и не такой замечательный, как сменивший его N. Но в целом он всех устраивал, поэтому его и назначили. Пил, правда, много, ну и что, если работать ему это не мешало. Он был очень неудобный для министерства директор, но его назначили, потому что хороший производственник. Постоянно конфликтовал с вышестоящими, и из-за этого у него было много проблем. В том числе психологических. А вообще-то про G вы лучше спросите у YY. Он сейчас, правда, на заводе не работает. Но я вам дам его телефон. Я точно помню, что он часто общался с G. А я что? Я тогда был совсем молодой. Для меня директор был — величина!

Да нет, это враки. Никогда G по заводу не ходил. Не то что N, тот всегда, бывало, низом пройдёт. Он-то всех знал. А G, его сверху назначили, и он был типичный аппаратчик. Ничего не понимал в производстве. Конформист просто. Партийный настоящий конформист. Назначили ещё при Сталине, а он разворовал всё на свете. Руководил спустя рукава, да ещё и пьяница — страшенный. Его не снимали только потому, что он был чей-то там сынок. А потом что, свалился с крыши, ну да, прямо во двор. Какое снег?! Спьяну просто. Чего его туда понесло, я не знаю. А ещё говорят, что это вообще было убийство. Решили от него уже избавиться наконец. Чтобы завод получил нормального директора. Лично? Нет, это тоже враки, лично я его не знал и вообще ни разу не общался. Он в производство вообще не вникал. Вот с его замом — да, с тем я часто общался. У него был очень интересный зам. Лицом похож на G, и где подобрал-то такого. Но — совершенно другой человек. На вид как G, но совершенно другой. Да. Да вы спросите лучше… Вы знаете, есть такая женщина, J её фамилия. Вам о ней W не говорил? Так-так. Беллочка, простите, пожалуйста, что я вас отрываю, а у вас, случайно, нет телефона J? Записываю!

Да-да-да, G, мы были с ним немного знакомы! Эрудированный инженер, прекрасный собеседник… Английский хорошо знал. Утончённые манеры. Конечно, скромный немного, скрытный, но такой простой! Одевался элегантно. Разбирался в винах. Вот, помню, один раз… Или нет, это был не G, это был уже… да… мой второй муж… Ну, я, так сказать, с ним приятельствовала, что ли, и сейчас уже за давностью лет не могу ничего сказать, кроме того, что он был милейший, очень приятный человек. Рано умер, да, к сожалению… Его же собственный заместитель, которому он верил как себе самому… вроде бы случайно… они там подрались, что ли… точно не знаю, какая-то ужасная история… Думаю, просто метил на его место. Суд был потом, громкий, знаете, процесс, ну так вот его же и оправдали, сказали, что был в состоянии аффекта или что-то там такое… Ну вот, да за что же спасибо, я вам ничем совсем не помогла, да!..

G? Да он жил на заводе. Не уходил даже на ночь. Квартира-то у него была, но он там не жил. А чего ему там жить. Одинокий человек. Нелюдимый. Нелепый немножко. Ну, так сказать, и времена-то были, сами понимаете, — он ещё при Сталине завод возглавил. План не сделал — расстрел. Тут поневоле… Нет-нет, с какой крыши, это он имел в виду, что это у самого G, так сказать… Да конечно, лечился, это вот я точно помню такую деталь. Да нормальный в целом, но временами находило, что-то травматическое, после ранения в войну, он там пережил какой-то ужас, никогда не рассказывал. Что-то такое… Ну вот он когда был в состоянии, как говорится, опьянения, он говорил, но я точно не знаю, поэтому не буду врать… Да и не стоит, если человек сам потом не помнил, что он рассказывал. У G был ещё такой зам, или, вернее, это был не зам, а он сам, но совершенно другой человек. Это трудно понять со стороны. Но я-то что, я только косвенно… А знаете, кто действительно хорошо знал G… Этого человека только не называйте, он к заводу уже давно не имеет никакого отношения. Так что вы его не называйте, даже буквой…