Групповая гонка. Записки генерала КГБ - Валерий Сысоев

Но потом все это закончилось. Я ушел в армию…

Глава 2. Армия

Поступление в школу тренеров после окончания техникума представлялось мне абсолютно логичным шагом. Начав работать на заводе, я женился, вскоре на свет появился сын Борис, и уходить в армию мне по понятным причинам совершенно не хотелось. Это сейчас я постоянно втолковываю внуку и внучкам, что в жизни никогда не нужно никуда спешить, надо полностью проживать каждый момент, не прыгать через ступеньки. А тогда сам очертя голову бросился в семейные отношения, хотя мне было всего девятнадцать лет. К счастью нам удалось благополучно решить жилищный вопрос: как раз в то время стали сносить наши бараки в Кунцево и расселять семьи в отдельные квартиры. В результате наша большая семья получила сразу три квартиры: в одну въехали бабушка с дедушкой, в другую – мама со своей семьей, третья досталась мне.

В Москва тогда существовала организация, которая называлась «Седьмой райсовет «Динамо». К ней относилось все, что было связано в Москве с атомной промышленностью, то есть «Средмаш» – министерство среднего машиностроения. В истории нашей страны это была одна из крупнейших промышленных организаций.

В ведении «Средмаша» находился Курчатовский институт ядерных исследований, несколько научно-исследовательских институтов, которые располагались в том же «атомном» блоке, в одном из этих институтов мне и предложили работу с вакуумными установками под руководством довольно известного по тем временам профессора Самойлова. Потом профессор стал членом-корреспондентом, академиком, а тогда мы бок о бок работали вместе и однажды даже нечаянно сломали какую-то вакуумную установку – что-то у нас с ней не получилось.

Учиться в школе тренеров, когда я туда поступил, мне, разумеется, было гораздо интереснее. Многие предметы нам преподавали те же самые специалисты, что в институте физкультуры. Спортивный массаж у нас вел легендарный Анатолий Бирюков и драл со студентов три шкуры, принимая зачеты. Преподаватели заставляли нас не просто войти в анатомичку и научиться разбираться в строении человеческого тела, но досконально погружали в основы физиологии, анатомии, спортивной психологии. То есть база для дальнейшей учебы, как и для работы в спорте, закладывалась уже там, и была более чем основательной.

Поэтому я постоянно думал о том, чтобы сменить место работы. И придумал: рядом с Курчатовским институтом располагался существующий по сей день институт биофизики Академии медицинских наук, который тоже входил в систему «Средмаша», и я перевелся туда на должность инструктора по спорту при профсоюзном комитете.

С этого момента, можно сказать, и началась моя профессиональная работа в спорте.

Помимо должностных функций и собственных выступлений в соревнованиях, я вел в институте чисто практическую работу – за дополнительную зарплату руководил двумя спортивными секциями, поскольку рос сын, и нужно было как-то содержать семью. У меня с тех времен даже сохранилось удостоверение тренера-общественника, которое давало право официально заниматься тренерской деятельностью, не дожидаясь окончания школы тренеров.

Единственной проблемой была маячившая армия. Бронь, которая освобождала молодых специалистов от срочной службы, к тому времени с института уже сняли или собирались в скором времени снять, короче, я решил, что не стоит пытаться кого-то обманывать и играть с судьбой в прятки. А нужно пойти, отслужить и закрыть эту тему уже окончательно.

Служба в армии длилась тогда три года, но мои динамовцы меня успокоили. Пообещали, что обо всем договорятся, и я сразу после призыва попаду в штатную войсковую команду. Из военкомата к нам домой на проводы даже приезжал какой-то капитан, который то и дело повторял: мол, к чему прощаться и расстраиваться, если через неделю, максимум – через две я снова буду сидеть за этим же самым столом.

С таким настроением я и пришел на призывной пункт. Будущее казалось самым радужным, тем более что перед самым призывом я выполнил норматив мастера спорта в гонке на двадцать пять километров. Нас погрузили в вагон и куда-то повезли.

Ехали мы двое суток. Состав, как выяснилось, направлялся в Ростов-на-Дону, но это не было конечной точкой. В Ростове мы поменяли поезд и поехали дальше.

Конечным пунктом нашей поездки оказалась станица Крымская. Там в учебной роте я провел почти четыре месяца. Пытался звонить в Москву, но все контакты как обрезало. Ни ответа, ни привета.

Помог случай. Как-то меня вызвал к себе заместитель командира полка по хозяйственной части и пожаловался, что для ремонта казармы в части нет витого электрического провода.

– Может, у себя сумеешь достать? – спрашивает. – Ты же – москвич?

Я аж затрясся:

– Я вам луну с неба достану, только отпустите!

Мне быстро оформили все документы, дали пачку наличных денег и я поехал в Москву – искать провод, а заодно и попробовать прояснить свою дальнейшую судьбу. По линии комендатуры никого найти так и не смог, и уже в полном отчаянии обратился к своему горнолыжному тренеру – Дмитрию Ростовцеву.

В Ростове тогда базировался штаб Бакинского округа ПВО, а сам округ был огромным, захватывал даже Туркмению. Начальником физподготовки там был Гурген Шатворян – чемпион мира по греко-римской борьбе. Вот Дмитрий Ефимович и сказал: «Я, пожалуй, позвоню Жоре» – так в те времена Шатворяна называли его друзья.

Ответа из Москвы я ждал с большим нетерпением. Армия, служба, ночные дежурства – это же все впечатляет! Дедовщины, к счастью, у нас не было. Она проявлялась в каких-то мелочах – например, постоянных придирках старшины.

Армейский старшина почему-то всегда был с Украины. Вот и наш оказался таким же. Прекрасный служака, но очень любил воспитывать «салаг» – первогодков. Зайдет, допустим, в казарму, где только-только полы надраены, оглядится: «Грязно!» Ему возразишь – мол, полы сверкают, только вымыли, где ж тут грязь? А он сапог снимает и с нажимом резиновым каблуком по полу – так, что черная полоса появляется: «Вымыли, говорите?»

Смотришь на него в этот момент и мечтаешь только об одном: взять табуретку и дать ему с размаха, что есть сил…

Еще молодых гоняли за одеколоном. Пили по тем временам в армии исключительно «Тройной». Разбавляли его водой из-под крана и получалось мутное вонючее пойло. Редкая гадость. Один раз меня в армии просто заставили отхлебнуть за компанию со всеми, а вот вторая встреча с этим удивительным напитком случилась много лет спустя. Я как-то был в командировке в Новосибирске, застрял в аэропорту и решил поехать в Красноярск поездом. Билет сумел купить только плацкартный, залез на верхнюю полку и заснул.

Под утро мне приснилась парикмахерская, причем ощущения были настолько острыми, что я невольно открыл глаза. И увидел дивную картину: мои соседи снизу – ими были, как выяснилось, бывшие зэки, которые ехали в Красноярск на поселение, разливают по стаканам тот самый напиток, запах которого мгновенно пробудил во мне все армейские воспоминания.

Для некоторых армия в те годы была не только испытанием, но и благом. В нашей роте был парень откуда-то из-под Новгорода, который мало того, что первый раз в жизни выехал за пределы своей деревни, но впервые за восемнадцать лет надел на себя новое белье. Ходил и просто светился счастьем от того, что на нем полное солдатское обмундирование. Я много с ним общался, расспрашивал про жизнь – интересно же. А жизнь была проста: встал в пять утра, молока из крынки выпил с краюхой хлеба и куском сала – и на трактор, поля пахать. Вечером вернулся, харю от грязи в тазу отмыл – и в деревенский клуб к девкам на танцы, часов до двух ночи. А в пять снова в поле. Вот и вся жизнь.

Поскольку от Шатворяна не было никакого ответа, я написал ему письмо. И через неделю в штаб части приходит указание: перевести рядового Сысоева в Баку в спортивную роту.

Думая о том периоде своей жизни, я не раз приходил к выводу, что мне фантастически повезло в жизни. Прежде всего в том, что свою собственную страну – Советский Союз – я объехал вдоль и поперек, включая самые дальние закоулки. Ни одна прочитанная книга не даст таких знаний, какие я получал, общаясь с людьми в Туркмении, на Дальнем Севере, на Камчатке. Проехал уйму закрытых городов. Все это стало огромной жизненной школой. И началась она – в Баку.

Мой поезд пришел в город поздно вечером, и я чуть было сразу не загремел в каталажку: поскольку не знал, куда идти, обратился прямо на вокзале к военному коменданту. А он тут же дал отмашку в комендатуру – она в Баку располагалась недалеко от вокзала – в крепости возле Девичьей башни. Меня немедленно задержали, но к счастью, комендант связался с кем-то из спортивной роты, и прямо среди ночи за мной приехал совершенно заспанный и недовольный старшина. И отвез в казарму.

Спортивная рота находилась в верхней точке города за телевизионной башней – там, где разбит бакинский ботанический сад. Там я запоздало понял, что горных лыж в моей жизни скорее всего уже никогда не будет, но горевать по этому поводу уже не приходилось: началась моя активная армейская спортивная жизнь. Другая жизнь, которая продлилась два года и семь месяцев.