Преступления в детской - Эйлет Уолдман

— Алло? — сонно пробормотала Стэйси.

— Это я. Прости, что разбудила, но… ты уже слышала?

— О чем?

— Кто-то убил Абигайль Хетэвей.

— Что?! — Она окончательно проснулась. — Ты серьезно? Что случилось?

— Я тут лежала, смотрела новости. Кстати, нас не взяли. И тут показали сюжет, ее кто-то сбил, наехал на машине. Я не могла поверить, расплакалась…

— Что значит — вас не взяли? Она вам не дала документы? — спросила Стэйси.

— Нет. Ты меня вообще слушаешь? Она умерла!

— Боже. Невероятно. Это была авария?

— Да. То есть, нет. Она вышла из детского сада на улицу, в нее врезалась какая-то машина и сразу уехала.

— Из детского сада? — ахнула Стэйси. — Из «Любящих сердец»?!

— Да, ее сбили прямо на углу. Машина в нее врезалась и вдавила в почтовый ящик. То есть, я думаю, что все случилось именно так. В любом случае, она мертва.

Мы еще поговорили, обсудили, не мог ли водитель быть пьян. Я рассказала Стэйси о собеседовании и описала разговор злого папочки с мисс Хетэвей.

Внезапно мне кое-что пришло в голову.

— О Боже, Стэйси, — прошептала я. — Может, это он ее убил. Может, он озверел после того, как его дочь не взяли в садик. Может, он вышел из себя.

— Ради Бога, Джулиет. Он ее не убивал. Брюс ЛеКрон — президент киностудии «Парнас». Он работал во «Всемирных Талантах». Он не убийца.

Стэйси работает в одном из самых значительных агентств города, «Всемирные Таланты-Художники», и всех в Голливуде знает.

— Откуда тебе известно, на что он способен? — поинтересовалась я. — Ты же его не видела. Он был в ярости. В дикой ярости.

— Джулиет, — проговорила Стэйси. — О характере Брюса ЛеКрона ходят легенды. Это его нормальное состояние. Ты бы слышала, как он с ассистентами разговаривает.

— И все-таки я думаю, что он слишком подозрительно разозлился. Я считаю, надо позвонить в полицию и рассказать об этом.

— Знаешь, мне не кажется, что это такая уж гениальная идея. Если ты устроишь ЛеКрону неприятности и он обнаружит, что это твоих рук дело, Питер не продаст в «Парнас» ни одного сценария. Ты же не хочешь вставлять мужу палки в колеса только потому, что у тебя появилась какая-то идиотская теория, — сказала Стэйси.

Это сразу охладило мой пыл. Разумеется, я не хотела лишать Питера шанса поработать над фильмом вместе с одной из крупнейших киностудий города.

— Я поговорю с Питером, прежде чем что-то предпринять.

— Сделай одолжение.

— Ну а чем ты сегодня занималась?

— Ничего! Что ты имеешь в виду? На что ты намекаешь?

— Господи, Стэйси. Успокойся. Ни на что я не намекаю. Просто хотела знать, что ты делала.

— А-а. Ничем. Работала до ночи.

— Бедняжка.

— Ага, бедняжка.

Мы попрощались, и я выключила свет. Свернулась калачиком в постели, дрожа от холода, подложила под тяжелый живот подушку и подтянула к подбородку съехавшее ватное одеяло. Казалось, я никогда не согреюсь. Прошло еще много времени, прежде чем я заснула.

Убийство Абигайль Хетэвей произошло поздно ночью и не попало в утреннюю «Лос-Анджелес Таймс», зато о нем рассказали в утренних новостях. Я посмотрела все три канала и получила три очень разные версии. В одной ее гибель сочли несчастным случаем. В другой сказали, что полиция уже допрашивает подозреваемых. В третьей сообщили, что полиция рассматривает эту смерть как дорожное происшествие и разыскивает водителя, который, по их мнению, мог находиться под воздействием наркотиков или алкоголя. Я страшно смутилась, обнаружив, что меня несколько разочаровывает предположение, будто авария была случайной. За долгую бессонную ночь я выработала собственную версию. Мне казалось, что ЛеКрон определенно способен на убийство.

Так получается, что человек, имеющий опыт работы адвоката по уголовным делам, начинает всюду видеть преступное насилие. Один из богатейших источников наших с Питером разногласий состоит в том, что, несмотря на регулярное выдумывание новых захватывающих способов убийства, желательно, с максимальным количеством крови и боли, Питер — вечный оптимист, который верит, что каждый человек в глубине души очень хороший. Я же провела слишком много времени в обществе вполне нормальных парней (и нескольких женщин тоже), которые совершали гнусные поступки, и охотно верю, что люди способны на неописуемую жестокость.

Неудивительно, что мы поспорили, когда я сказала Питеру о своих подозрениях насчет ЛеКрона. Я только что его разбудила и стояла перед открытым шкафом, отчаянно пытаясь найти хоть какую-нибудь одежду для себя. Руби, удобно устроившись в гостиной, смотрела «Короля Льва».

— Ага, Джулиет, конечно, — раздраженно сказал Питер. — Это как раз то, чем занимается большинство президентов киностудий с заработком в девять квинтильонов долларов. Убивает детсадовских воспитательниц.

— Он не большинство! Скажи еще, что тебе он не показался психопатом.

— Нет, не показался. Агрессивным — да. Привыкшим получать все, что хочет — да. Но психопатом? Нет. Если он психопат, то две трети продюсеров в Голливуде тоже.

Я подумала об этом минутку, пока рылась в куче брюк в поисках леггинсов для беременных. Стэйси сказала то же самое, и в этом имелась доля правды. Питер все время потчевал меня рассказами о своих отношениях с разными продюсерами. В частности, один парень был вообще легендой. На кнопках его телефона красовались надписи «рисовые лепешки», «диетическая кола» и «суши». Если он нажимал на кнопку и ассистент не являлся немедленно с требуемым предметом, с плеч летели головы. Того же самого продюсера однажды арестовали во время перелета из Нью-Йорка в Лос-Анджелес: он отказался оставить в покое бортовой телефон и выкрикивал непристойности в адрес стюардессы, которая пыталась телефон у него отобрать. Видимо, он в ответе за появление телефонов на спинках сидений в самолете. Конечно, Брюс ЛеКрон был не ужаснее этого человека.

С другой стороны, насколько я знала, ни та стюардесса, ни ассистенты орущего и беснующегося продюсера не умерли. А один из врагов ЛеКрона оказался расплющенным о почтовый ящик дорогой машиной.

Как бы то ни было, в моем списке дел на сегодня не значилось предоставление моему и так издерганному мужу оснований для приступа невроза. Я решила оставить свою идею насчет ЛеКрона или, по крайней мере, позволить Питеру думать, что я это сделала.

— Ты прав. Я знаю, что ты прав. Слушай, ты помнишь, я сегодня должна обедать с Марлой?

Марла Гольдфарб — федеральный защитник и моя бывшая начальница.

— Сегодня?

— Ага. Я тебе вчера говорила. Что-то не так? У тебя вечером встреча? Ты можешь присмотреть за Руби?

— Конечно, без проблем. Я все равно собирался взять ее в поход по магазинам комиксов.

Питер считает, что хорошо провести время — это посетить все магазины комиксов в Голливуде за один вечер. Если он не купит последний номер «Парня из пекла» или «Восьмого мяча» в день выхода, то становится просто безутешным.

— Спасибо, милый, — сказала я, отыскав, наконец, леггинсы с относительно целыми швами. К ним я подобрала одну из свежевыстиранных белых рубашек Питера и дополнила ансамбль небрежно повязанным шарфом. Потом критически осмотрела себя в большом зеркале. По крайней мере, волосы выглядят хорошо. Я покрасилась, чтобы цвет моей шевелюры подходил к рыжим кудряшкам Руби. Я подкрашивалась даже во время беременности, решив, что урон, нанесенный ребенку уродливой и унылой мамашей, будет сильнее, чем вред, причиненный окраской волос.

— Неплохо для толстушки, — сказала я.

— Ты не толстая. Ты беременна. И выглядишь потрясающе.

Питер подошел ко мне сзади, нежно обнял за талию и обхватил мой выдающийся живот ладонями. Я прижалась спиной к его груди и улыбнулась. Мой муж всегда знал, как сделать так, чтобы я почувствовала себя сексуальной. Накануне появления на свет Руби он подарил мне черную кружевную ночную сорочку для беременных и сказал, что ничто не заводит его сильнее, как вид моего большого беременного тела. Ну и ну. Не знаю, правду ли он говорил, но я решила ему поверить. Мы оба убеждены, что последующие действия как раз и привели к родам. Кому нужны препараты, ускоряющие этот процесс, если рядом есть компетентный мужчина-доброволец?

Глава 3

Отделение федеральной защиты находится в центре города, в здании суда. Мне всегда нравилось бывать в тамошних залах — большие, обшитые деревом комнаты создавали торжественную обстановку, которая хорошо сочеталась с важностью проходящих там процессов. Кабинеты адвокатов, напротив, выглядели типичными образчиками отвратительных дешевых помещений с выцветшим ковровым покрытием и чересчур яркими лампами дневного света. Этот примитивизм обычно не помогал мне убедить клиентов, что нанятый ими юрист компетентен и надежен. Адвокаты по уголовным делам, как и весь остальной мир, действовали по принципу «за что заплатил, то и получаешь». Поскольку нищим не надо платить федеральному защитнику, они получают ровно столько, на сколько раскошелились. Бесконечные бои по убеждению наркодилеров и грабителей в том, что я для них достаточно хороша, внесла свою лепту в недомогание, которое в итоге ускорило мой уход.