Преступления в детской - Эйлет Уолдман

Я покосилась на мисс Хетэвей — слышала ли? Она слышала и теперь выжидающе смотрела на меня.

— Руби. Это игрушки для всех детей. Надо ими делиться с другими детьми, — я старалась говорить, как мисс Салли из телешоу «А ну-ка, дети».[4]

— Дети этого возраста практически не способны делиться, миссис Уайет, — сказала директриса.

— Вообще-то, Эпплбаум. Уайет — это фамилия Руби и Питера, а моя — Эпплбаум, — автоматически сказала я и поморщилась. Как будто мне действительно необходимо обращать на это внимание именно сейчас. Я посмотрела на дочь и сказала: — Не бери в голову, Руби.

Тут Питер решил мне помочь, потому что мне явно не удалось поразить аудиторию своими навыками в воспитании детей.

— Эй, Руби, иди к папочке.

Она подбежала к нему и взобралась на колени.

Директриса рассказывала дальше: к концу дня те из нас, кто пройдет первый этап собеседования, получат анкеты, их надо будет заполнить и отослать в детский сад вместе со ста двадцатью пятью долларами взноса, который в случае неудачи не возвращается. Примерно пять минут Руби сидела спокойно, потом ей это надоело. Извиваясь всем телом, она выскользнула из объятий Питера и соскочила с его колен. Она явно задумала что-то нехорошее и теперь кратчайшим путем направлялась к песочнице. Я перехватила ее на полпути, когда она пролетала мимо, и рывком усадила к себе на колени.

— Если все готовы успокоиться, — сказала мисс Хетэвей, неодобрительно взглянув в мою сторону, — мне хотелось бы рассказать вам о воспитательных целях программы «Семеро Козлят».

Как потом выяснилось, Руби была на высоте. Она очень мило играла и умудрилась ничего не разбить. Но все это ровным счетом ничего не значило. Мои способности в обращении с детьми не встретили положительных отзывов у мисс Хетэвей. После беседы, пока все собирали вещи, я наблюдала, как она протягивает толстый коричневый конверт симпатичной паре и как они, радостно улыбаясь, сгребли в охапку своего застенчивого сына и выскочили за дверь. Нам конверта не дали. Мне на минуту стало грустно, когда я подумала, что теперь мы, наверное, никогда не узнаем поближе эту милую семью, а ведь они так похожи на людей, с которыми у нас была возможность подружиться. Мои размышления оказались прерваны сценой, которая разворачивалась около двери.

— Простите, но мы не получили свой пакет документов. — Отец Морган вытянул руку, чтобы остановить мисс Хетэвей, направлявшуюся к выходу.

— Мне очень жаль, мистер ЛеКрон, — сказала она.

— Жаль? Что значит — вам жаль? Где мои документы? — Он угрожающе навис над ней.

— Немногие из тех, кто приходит к нам впервые, получают приглашение на следующее собеседование. Мне очень жаль, — повторила директриса.

— Что за черт, о чем вы говорите? Вы хоть понимаете, что родители половины ваших воспитанников работают на меня? Я думаю, вам лучше дать мне документы, — заявил он.

Жена положила руку ему на плечо и сказала:

— Да ну, Брюс. Давай уйдем отсюда. Плевать на это дерьмо.

Руби, которая с любопытством наблюдала за происходящим, ахнула:

— Мама, она сказала «дельмо»!

Я наклонилась, взяла ее на руки и прошептала:

— Тихо, солнышко. — Я хотела немедленно покинуть комнату, но они загораживали единственный выход. Мы с Питером переглянулись, не зная, что делать.

— Мне не плевать, черт подери. Кто вы вообще такая, леди? Что вы о себе вообразили? — лапища ЛеКрона сжалась на плече мисс Хетэвей. На ее скулах проступили красные пятна. Похоже, она испугалась.

— Брюс, я ухожу, сию секунду, — жена ЛеКрона схватила дочь за руку и попыталась вытолкнуть мужа из комнаты. Он открыл было рот, но не успел никто и слова сказать, как Питер шагнул к нему.

— Давайте успокоимся. Мы все немного напряжены. Никто никому ничего не сделает, — сказал мой муж, обнимая ЛеКрона за плечи. — Я не знаю, как у тебя, приятель, но из-за этих стульчиков у меня отваливается спина, и мне просто необходимо влить в себя как можно больше кофе.

На секунду показалось, что ЛеКрон собирается огрызнуться. Но вдруг он почему-то передумал, резко сбросил с плеча руку Питера, повернулся на каблуках и демонстративно прошествовал прочь из комнаты. Мисс Хетэвей вздохнула с облегчением, потом обхватила себя руками и содрогнулась.

— Мистер Уайет, если вы минуту подождете, я принесу вам документы, — сказала она.

— Все в порядке. Нам не нужно никакой награды. Мы понимаем, что у вас свой процесс отбора. Все в порядке, — сказал Питер, кивнув мне. Я схватила Руби на руки, и мы вышли из комнаты.

— Спасибо за все и приятного дня, — сказала я, улыбнувшись директрисе через плечо. Я не знаю, почему я так сделала. Возможно, мне просто хотелось показать ей, что с нами все в порядке и отказ ничуть нас не задел. В любом случае потом, когда стало известно, что с ней случилось в тот день, эта фраза показалась мне весьма неуместной.

Глава 2

Руби заснула в машине по дороге домой, а мы с Питером сидели тихо, погрузившись в размышления. Я прикидывала, что он, вероятно, думает о своем последнем сценарии, третьем по счету в жутком сериале о банде городских мародеров-каннибалов. Определенно, пока это самый значительный из всех его фильмов, и Питеру было очень трудно сделать так, чтобы текст удовлетворил все заинтересованные стороны, включая режиссера, который практически не говорил по-английски, и владельца студии с его артистическими замашками.

Семь лет назад, когда мы с Питером встретились в Нью-Йорке, он работал в культовом магазине видеокассет «Фильмомания» в Ист-Виллидж, а в свободное время писал сценарии фильмов ужасов. Вообще-то, сценарии он писал и на работе вместо того, чтобы обслуживать покупателей. После нашего первого разговора я пригрозила нажаловаться его начальству, а он предложил вместо этого выпить пива. Я до сих пор не понимаю, почему согласилась на его приглашение. Видимо, это было как-то связано с нежным и сексуальным выражением его серых глаз.

К тому времени, как мы с Питером встретились, я уже неплохо зарабатывала в престижной нью-йоркской адвокатской конторе. Я вышла за него замуж через шесть месяцев после той первой кружки пива, абсолютно уверенная, что буду содержать его до конца наших дней. Через три недели после медового месяца (мы валялись на пляже и шатались по джунглям Коста-Рики) Питеру позвонил агент. Ужастики неожиданно вошли в моду, и один из самых знаменитых на тот год продюсеров положил глаз на сценарий Питера для «Пожирателей плоти-1».[5] Мой муж получил за него больше, чем я зарабатывала за год.

К моей большой радости, успех Питера позволил мне уйти с работы. Коротким и, в общем, единственным ответом на вопрос, почему я стала корпоративным адвокатом, были деньги. Я окончила Гарвардский юридический колледж, имея в активе семьдесят пять тысяч долларов долга. Фирма «Делакруа, Свенсон и Джерард» предложила мне начальный годовой оклад чуть ниже девяноста тысяч. После двух лет работы я сократила долг до каких-то пятидесяти тысяч — это больше, чем закладная моих родителей, но ежемесячные выплаты отдавать гораздо легче, чем когда я только начинала.

За эти два года я отпахала шесть тысяч часов, представляла интересы производителя асбеста и хозяина свалки токсичных отходов, а также помогла обанкротить один профсоюз. Мой дедушка, организовавший профсоюз работников текстильной фабрики, должно быть, переворачивался в гробу. Я три недели не вылезала со склада в Джерси-Сити, роясь в документах, и провела месяц в конференц-зале отеля «Хилтон» при аэропорте Детройта, выслушивая вранье управляющих. Мне так часто приходилось оставаться на работе до утра, что какое-то время Питер был уверен, будто я ему изменяю. Обеды во французском ресторане «Лютес» и машины из «Линкольн-таун-кар», ежедневно отвозившие меня домой, не могли возместить страдания, которые мне приходилось испытывать в каждый из четырнадцатичасовых рабочих дней. К тому времени, как у Питера случился финансовый прорыв, я уже более чем готова была уволиться.

Мы потратили аванс Питера на оплату моих долгов юридическому колледжу, загрузили содержимое нашего жилища во взятый напрокат прицеп, приладили его к «бьюику» 1977 года, принадлежавшему моей тете Ирен, и отправились в Лос-Анджелес, землю обетованную. Наш путь завершился в Ганкок-Парке, недалеко от Мелроуз-авеню, в квартире в стиле тридцатых годов, напичканной разнообразными предметами того же периода, и я получила работу, которую всегда хотела — место федерального защитника. Следующие несколько лет Питер писал сценарий за сценарием, и некоторые из них действительно стали фильмами. Мы познакомились с множеством интересных творческих людей, писателями, режиссерами и даже, случайно, с одним актером. Я защищала уличных бандитов и наркодилеров и была накоротке с той частью Лос-Анджелеса, которую большинство наших голливудских друзей предпочитало не замечать. Среди них я единственная не писала сценариев, не снимала кино и даже не пыталась этим заниматься. Несмотря на это, я сумела выработать собственную линию поведения на корпоративных вечеринках, потчуя студийных чиновников историями о своих клиентах, грабителях-трансвеститах, и о том, как меня «защищает» банда калек с Тридцать седьмой авеню.