Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма - Фрэнсис Бэкон

Человеку, который все называет своими именами, лучше на улицу не показываться — его изобьют как врага общества.

В наше время, когда про человека говорят, что он «знает жизнь», подразумевается, что он не слишком честен.

Разум

Тот, кто не пользуется разумом, — ручное животное; тот, кто им злоупотребляет, — дикий зверь.

Нет для нас ничего более отталкивающего, чем разум, когда он не на нашей стороне.

В неразумный век разум, выпущенный на свободу, губителен для его обладателя.

Наибольшая польза от нашего разума состоит в том, чтобы догадаться, что думают о нас другие. Догадаться частично — опасно; полностью — увы, грустно.

Память

Знай мы, что человеку свойственно помнить, мы бы знали, что ему свойственно делать.

Хорошим воспитанием наша память не отличается.

Желание, чтобы нас помнили после смерти, суетно, поэтому не удивительно, что желанием этим обыкновенно пренебрегают.

Надежда

С надеждами следует поступать так же, как с домашней птицей: подрезать ей крылья, чтобы она не могла перелететь через забор.

Надежда — это добрый обман: в минуту разочарования мы злимся, но в целом без надежды не может быть удовольствия.

Надежда — обычно плохой поводырь, хотя и очень хороший спутник.

Репутация

Невидимое существо, что зовется «Доброе имя», суть дыхание всех тех, кто хорошо о нас говорит.

Тот, кто пренебрегает злословием, более всего его заслуживает.

Семья

Лучше допустить оплошность самой, чем указать на ошибку мужу.

Даже самая прочная семья — не прочнее карточного домика.

Обычно любовь быстро выдыхается, особенно когда ей приходится идти в гору, от детей к родителям.

Когда находишься среди детей, следует быть настороже, как будто это не собственные дети, а заклятые враги.

Мир

Человек, который отошел от мира и располагает возможностью наблюдать за ним без интереса, находит мир таким же безумным, каким мир находит его.

Своеобразие хорошо себя чувствует дома, но за забором ему делать нечего.

Мир — это не более чем тщеславие, принимающее разные обличья.

Дураки и мошенники

Колесо истории крутят дураки и мошенники… они правят миром. Они и есть мир.

Дурак не вступает в диалог с самим собой. Первая же мысль захватывает его, не дождавшись ответа второй.

Иные головы так же легко сносятся ветром, как шляпы…

Дурака, занятого делом, утихомирить сложнее, чем буйного помешанного.

Рвение мошенника делает его таким же уязвимым, как невежество — дурака.

Если б у мошенников не было дурацких воспоминаний, они бы так не доверяли друг другу.

Проглотить обман способны многие, но разжевать его — лишь единицы.

Удача

Тот, кто не доверяется случаю, немногое сделает плохо, но и немногое сделает.

Разумный риск — самая похвальная сторона человеческого благоразумия.

Значительным людям лучше стрелять дальше цели, ничтожным — ближе.

Мудрость

Тот, кто владеет собой, владеет миром.

Если хочешь быть мудрым, всегда держи врага в поле зрения.

Что может быть важнее для мудреца, чем хорошая память?

Отрицательные эмоции…

Память и совесть всегда расходились и будут расходиться в том, следует ли прощать обиды.

Гнев разжигает фантазии, да так, что можно обжечься…

Злость, как и похоть, в приступе своем не знает стыда.

Гнев никогда не бывает без причины, но причина эта редко бывает убедительна.

В нескольких собравшихся вместе людях накапливается жестокость, которой нет и быть не может у каждого в отдельности.

При дворе

Когда монарх доверяет подданому государственную тайну, тот не должен удивляться, услышав по себе поминальный звон.

Монарх, который не желает преодолеть трудность понимания, вынужден преодолевать опасность доверия.

Придворные так много времени уделяют своей хитрости, что забывают про хитрость своих врагов.

Королевский двор — это общество знатных и модных нищих.

Не место красит человека…

Тот, кто считает себя недостойным своего места, будет его недостоин.

Не бывает двух более разных людей, чем один и тот же человек, когда он еще только претендует на какое-то место и когда он уже его занял.

Высокое положение оказывает на нас столь разлагающее влияние, что отказываться от него не в нашей власти.

Зависимость одного великого человека от другого, более великого, — логика, простому человеку неподвластная.

Власть без любви — вещь страшная. Такой власти служат из страха — так же, как индейцы преклоняются хищным зверям и демонам.

Свобода

Хотя лень рабского подчинения для абсолютного большинства людей имеет свою прелесть, тот, кто создан из более благородной материи, не приемлет никакие блага мира без свободы.

Добиться свободы и сохранить ее можно лишь той ценой, какую человечество, как правило, платить не готово.

Свобода отличается таким неотразимым обаянием, что мы находим в ней красоту, которой она, быть может, не обладает… Впрочем, не будь она красавицей, мир не сходил бы по ней с ума.

Государство — это я?

Управление государством — занятие жестокое. Добрый нрав в таком деле лишь помеха.

В могучем теле народа душа может до времени дремать, ничем себя не проявляя, но стоит Левиафану восстать, как она, подобно хищному зверю, вырвется на свободу и тут уж уговаривать ее, оказывать ей сопротивление бесполезно.

Даже самая прогрессивная партия — это заговор против нации.

Большинство людей идут в партию по невежеству, а выйти не могут от стыда.

Церковь

Если что спасет человечество, так это отсутствие веры.

Бог специально создал людей такими доверчивыми, чтобы священники могли их обманывать.

Люди никогда бы не стали верить в Бога, если бы им не разрешили верить в него неправильно.

Все споры о религии напоминают ссору двух мужчин из-за женщины, которую ни один из них не любит.

Пороки и добродетели

Ничто так не смягчает присущей всем нам заносчивости, как наши собственные слабости. Не они ли внушают нам не бить слишком больно других, ибо сами мы нередко заслуживаем того же? Наши слабости хватают наш гнев за рукав и шепчут нам ласковые слова, когда мы пребываем в раздражении.

Счастлив тот, чьи убеждения не расходятся с общепринятыми.

Многие не только не управляют своими желаниями, но и с удовольствием им отдаются.

Иные проявляют смелость, не имея ее, но нет человека, который бы демонстрировал остроумие, не будь он остроумен от природы.

К тому времени, как мы созреваем для общества, нам становятся видны все его отрицательные стороны.

Если бы законы могли говорить вслух, они бы первым делом пожаловались на законников.

Деловая сметка настолько ниже образования, что человек, привыкший к последнему, едва ли испытывает склонность к первому.

Когда мы прозреваем настолько, чтобы исправить собственную ошибку, то начинаем видеть всю сопряженную с этим опасность.

Тот, кто поздно умнеет, рано смелеет.

Подозрительность — это, скорее, достоинство, чем недостаток, коль скоро она уподобляется собаке, которая сторожит, но не кусает.

Иногда человек вынужден склониться перед своей несчастливой звездой; склониться, но не пасть ниц.

Жалоба — это презрение к самому себе… Жалуясь, человек опускается, а опустившегося никто подымать не станет.

Ядовитые замечания, которые старики отпускают в адрес молодых, — это попытка старости расквитаться с молодостью.

Те, кто считает, что деньги могут все, в действительности могут все ради денег.

Поскольку все, что идет нам на пользу, может в любую минуту обернуться вредом, лучше всего «сидеть тихо».

Самодовольство повергает добродетели в сон, который прерывается редко и ненадолго. Самодовольство для ума — то же, что мох для деревьев: он обволакивает корни и затрудняет рост.

Люди, которые сами неспособны развлечь себя, испытывают в нас нужду, но не потребность.

Своим делом человек должен заниматься так, словно помощи ему искать негде.