Девичья гора. Роман - Булат Диваев

Но, не смотря на все тревоги и предостережения доктора, Андрей Степанович к Рождеству встал на ноги. Хоть он был ещё достаточно слаб, но уже уверенно ходил и даже весело напевал. В один из дней Андрей Степанович приказал заложить ему повозку.

– Зачем это, батюшка? – спросила Анна Петровна.

– Как же, голубушка, Анна Петровна? Должен я проведать спасителя своего, Ваньку. Не будь его рядом, утоп бы я. – ответил Андрей Степанович, глядя на Анну Петровну несколько укоризненно.

– Так зачем же Вам, сударь, ехать для этого? Прикажите и прибудет он в Ваши палаты.

– И то верно, да только хотел бы поблагодарить его при семействе его да при народе. Дабы не кружили кривотолки о моей беспамятстве.

– Что ж, воля Ваша, Андрей Петрович. Да только разрешит ли доктор? – Анна Петровна пожала плечами.

– А я и говорить ему не стану. И Вы, голубушка, будьте добры, не обмолвитесь о моем отсутствии при нем ненароком.

С этими словами Андрей Степанович направился к черному ходу, откуда обычно ходили дворовая челядь. На задворках уже стояла в ожидании упряжка коней, запряженных в карету на санях. Приказав кучеру править коней к дому Ивана, Андрей Степанович уселся в карету.

Подъехав к дому Ивана, расположенного на другом берегу Кудушлинки, на самой окраине деревни, Андрей Степанович вышел из кареты и стал с интересом разглядывать его дом. Он обычно не обращал столь пристального внимания крестьянским постройкам, и теперь он с недоумением разглядывал дом. Серые, скорее даже чёрные, стены бревенчатого дома, стояли прямо на земле. Никакого фундамента или чего-то в таком роде не было и в помине. Одно небольшое окно, затянутое обработанной до полупрозрачности шкурой какого-то животного, глядело в сторону улицы. Крыша, крытая соломой, была сложена наподобие пирамиды и имела четыре ската, посреди которой виднелось отверстие, из которого вился дымок. Заслышав звуки остановившейся кареты, все обитатели дома высыпали на улицу. Первым шёл Ванька, а следом какая-то старуха, видимо жена, и целая орава детей. Увидев самого барина, стоявшего у их изгороди, всё семейство повалилось на снег.

– Прости, барин, кормильца нашего, не губи! – запричитала старуха, стоя на коленях и заливаясь слезами. Вслед за ней начали завывать и дети.

– Встаньте, встаньте, – обескураженно проговорил Андрей Степанович. – За что мне губить вас? Нежели я деспот какой?! – удивлялся подполковник.

– Как же, барин, – говорила старуха, вставая с колен и утирая краем платья слёзы. – Говаривал давеча десятник, что за то, что покушался на Вашу жизнь холоп Ваш, продадите его, Ваньку стало быть, за бесценок на базаре. А перед тем велите пороть до полусмерти.

Андрей Степанович расхохотался так, что дети от испуга сбились в кучку, а старуха перекрестилась. Ванька же стоял опустив голову, не смея и глянуть на барина, переминаясь на босых ногах. Его широченные плечи подёргивались, дрожа, то ли от страха, то ли от мороза.

Перестав смеяться Андрей Степанович огляделся по сторонам, и заметив, что из других домов тоже повылазили крестьяне, он взмахом руки подозвал их. Заметив повелительный жест хозяина, крестьяне подбежали и столпились у кареты.

– Слушай меня, Ванька! – Андрей Степанович поднял вверх руку, чтобы все замолчали. Ванька же поднял голову и посмотрел на барина покрасневшими от слёз глазами. Барин же продолжал – Слушай меня и остальной крестьянский люд. – Андрей Степанович ещё раз оглядел всех и проговорил – За то, что спас меня от смерти позорной, да не растерялся в минуту погибельную, кланяюсь тебе, Иван, в пояс.

Несмотря на возраст, Андрей Степанович без всяких усилий поклонился Ивану и простояв несколько мгновений в поклоне, выпрямился и продолжил:

– А за верность твою, проси от меня что хочешь. Что по силам мне, то я для тебя сделаю. А что выше моих сил, не обессудь, превозмочь не смогу. Видишь сам, стар я для переусердствований. – Андрей Степанович широко улыбнулся, а люди увидев доброту господскую, стали смеяться.

Иван же и его семейство, стояли в растерянности, не зная смеяться ли им, либо же барин насмехается над ними же. Видя их растерянность, Андрей Степанович, вновь повторил:

– Проси чего хочешь, Ванька! Хочешь вольную? Так подпишу тебе вольную. Хочешь денег? Дам тебе их столько, сколь сможешь унести! Только проси!

– По что мне вольная, барин? Мне и так вольно живется. Семейство мое со мною рядом и ладно. Детишки вон ко мне жмутся, и то мне в радость – и Ванька прижал малышей, обнявших его за ноги, к себе.

– Ладно, Ванька, будь по твоему. Не хочешь вольной, так я тебя иначе отблагодарю. – Андрей Степанович повернулся лицом к толпе, которая теперь и вовсе сходила с ума от непонимания происходящего. С чего это Ивашка отказался от вольной? Как он мог не принять деньги, дарованные барином? И что барин удумал?

– Слушайте все! Я, столбовой дворянин, Топорнин Андрей Степанов сын, освобождаю своего холопа, Ваньку, от барской подати навеки! Да запрещаю предавать порке его самого, и жену его и детей их на такой же срок, то есть навеки! Также, жалую ему денежный пенсион суммою в сто рублей ежегодно! А кромя того, за господский счёт, построить ему дом на горе, с окнами из стекла, да с фундаментом из камня! А более того, разрешаю детям его учится грамоте в барском дворце, а по достижении ими зрелого возраста имеют они право откупиться от крепости моей безвозмездно с сохранением земельного надела в одну десятину каждому! А самого Ваньку назначить старостой вместо утопшего Степана! И быть посему по воле моей, да воле Божьей! Аминь! – Андрей Степанович с этими словами перекрестился.

Когда замолк голос Андрея Степановича, установилась такая тишина, что если мухи летали бы зимой, то и взмах их крылышек показался бы шумом урагана. Сказанное было настолько величественным, что казалось и цари не облагоденствовали бы так бедного крестьянина, который от бросившего его в жар слов барина, не чуял мороза босыми ногами и перестал пританцовывать. А старуха, жена Ивана, валялась на коленях и теперь уже вне себя от счастья, свалившегося в их дом, тихо бормотала:

– Спаси Вас Бог, за милость Вашу, Андрей Степанович! Прости нас, ума лишенных, за слова бесстыжие, и за то, что повелись на наветы черные!

Андрей Степанович же развернулся и подозвал к себе Ивана:

– Сегодня же прибудешь в усадьбу и получишь поверх сказанного одежду теплую, да обувку себе да детишкам с женою. А завтра поутру примешь заботы старосты на свои широкие плечи.

– Есть, Ваше превосходительство – подражая покойному Степану, отрапортовал Иван.

– Ну, с Богом! – и скинув с плеч тулуп, Андрей Степанович протянул его Ивану. – Бери и ступай в дом, замерз уже.

– А Вы, Ваше превосходительство, барин, сами-то как опосля болезни? Застудитесь ещё, не приведи господь!

– У меня в карете резерв имеется, – проговорил Андрей Степанович усаживаясь в карету. И для успокоения совести Ивана накинул на плечи второй тулуп, лежавший на сиденье вместо пуховой перины. Он было приказал кучеру гнать к усадьбе, но что-то вспомнив открыл дверцу кареты и высунув голову крикнул, – А десятника того пороть, а опосля отдать в солдаты! Видеть его не желаю!

По вечерам в комнате Андрея Степановича собиралось всё большое семейство, и скучные, промозглые зимние вечера превращались во время жарких дискуссий, бурных разговоров, приятных воспоминаний. Дмитрий Андреевич, младший сын Топорнина служил в чине корнета в гусарском полку и увлеченно рассказывал о скачках, конных баталиях, о превосходстве кавалерии перед пехотой. Андрей Степанович же, весь век служивший в пехоте, напротив превозносил свой род войск, не даром прозванной царицей полей.

– Где кавалерия увязнет, кони падут, то там пройдет пехоты русской воин. А ваши сабельные атаки отобьёт, встав в каре, плечом к плечу и штыками заставит вас отступить. – говорил Андрей Степанович, насмешливо посматривая на сына.

– Да как же, батюшка, отобьет, коли мы на полном скаку сломаем строй, да айда крошить в капусту, – Дмитрий Андреевич махнул рукой, будто держал в руке саблю.

– А так, как мы в двенадцатом году батареи генерала Раевского при Бородине отстояли. Выбили поначалу французишек, да штыками кавалерию Мюрата и опрокинули. Вот так-то, корнет, – Андрей Степанович протянув руку, потрепал сына за плечо. – Молод ты ещё, не повидал с моё.

– А доведётся повидать, так батюшка, не посрамлю я тебя. Вот те крест, – взволнованно вскочив на ноги, ответил Дмитрий на слова отца. – Мы вашей славою вскормлены, и души наши пропитаны духом Бородина!

– А вот за слова эти, благодарю, сын. Если так говоришь, значит доброе о нас, старых солдатах, имеешь представление. – Андрей Степанович с одобрением посмотрел на сына и сильней прижал к себе младшую дочь, свою любимицу Катеньку, сидевшей у него на коленях. Андрей Степанович с Анной Петровной нарекли младшенькую в честь императрицы Екатерины, одарившей их род этими землями, да наградившей Андрея Степановича орденом Св. Георгия IV степени.