Обители пустыни - Шарлотта Брайсон-Тейлор

Дин сел на обломок разбитой колонны и стал обмахивать раскрасневшееся лицо серой походной шляпой.

— У меня уже голова раскалывается, — признался он.

— Эй! Ибрагим! Сделай-ка милость, сходи в мою палатку и найди в аптечке синий пузырек. Синий пузырек, запомни; он там один такой. Размешай полную ложку в стакане с водой и принеси сюда.

Ибрагим ушел.

— Лучше попробуй что-то посильнее, — предложил Меррит.

— Не стоит, это только предвестие мигрени, — возразил Дин. — Бром вылечит меня быстрее всего.

Ибрагим вскоре вернулся со стаканом. Дин выпил лекарство, надел шляпу и затерялся в толпе землекопов, следя за ходом работ.

К тому времени, когда объявили перерыв, значительная часть мусора была уже расчищена; успели извлечь и кое-какие камни поменьше из закрывавшей вход кладки. Рабочие по очереди подходили и торжественно заглядывали в проем, выражая разочарование, когда им не удавалось увидеть ничего, кроме непроглядной черноты. Холлуэй вызвал некоторую сенсацию, заявив с обычной бодростью, что заметил внутри крошечную точку света. Над ним немало потешались, но он решительно стоял на своем, хотя и признался, что все это «выглядит престранно» и не имеет объяснения.

Землекопы чередой поднялись из траншей наверх и растянулись в тени курганов. Холлуэй, пылая молодостью и неукротимым энтузиазмом, отказался от отдыха и отправился проявлять свои негативы. Дин прилежно развернул над собой москитную сетку для защиты от надоедливых мух и прилег вздремнуть под сенью ближайшего холма. Меррит, с трубкой в зубах, сидел там же, где они с Дином беседовали прошлой ночью, глядя на равнину мрачными, задумчивыми глазами.

Раскаленный день тянулся без конца, и непристойные шутки туземцев постепенно затихали. Они безмятежно спали, пока оставался хоть клочок тени, вовсю используя отведенное на отдых время. Когда солнце, неторопливо шествуя по медному небу, проникало в их убежища, они просыпались, вставали, дружно перебирались на другое место и засыпали вновь. Вместе с ними перемещались и белые; Дин, не отошедший от сна, в дремотном забытье, спотыкался в свой москитной сетке. Он мгновенно засыпал там же, где падал, тяжело дыша и беспокойно ворочаясь. Сны его населяли грандиозные процессии коричневоногих существ, бесконечно карабкавшихся вверх и нисходящих вниз, приходящих из ниоткуда, уходящих в никуда, и каждое из них, проходя мимо, опрокидывало на него лоток сухой коричневой земли, чей тяжкий вес вдавливал его глубоко, все глубже в почву, и выкрикивало ему в ухо: «Всяк пришедший, ныне и впредь, да не пробудит спящую здесь душу». Голоса становились все более громкими и угрожающими, хотя он не мог понять, по какой причине эти коричневые создания чем-то грозили ему; но когда он пытался бежать, они вываливали на него горы земли, и наконец, задохнувшись насмерть, он проснулся, хватая ртом воздух, и обнаружил на своих плечах крепкие руки Холлуэя, а голос фотографа взывал:

— Вставай, дружище! Ну, вставай уже, говорю тебе! Дверь вскрыта, и мы собираемся войти, пока еще достаточно светло.

Дин, по-прежнему ощущая головокружение, вскочил на ноги и отбросил москитную сетку; и вместе они помчались вниз по траншее к черной пасти четырехфутового прохода. Вокруг собралась толпа; ближе других ко входу стоял Меррит — его лицо, как всегда, побледнело от волнения, а в руках он сжимал лопату. Он походил на сыщика, нашедшего ключ к разгадке запутанного дела, или старателя, увидевшего долгожданные крупинки золота. Странное послание над его головой продолжало возглашать неясное предостережение: Восток и в смерти хранил свои тайны от глаз вездесущего Запада.

Для Меррита работа никогда не становилась рутиной: он будто раскрывал страницу, на которой мертвой рукой была записана история исчезнувшего мира. Не оглядываясь, он поманил к себе Дина и Холлуэя и пригнулся, чтобы заглянуть в низкий проход. Перед входом высилась груда мусора и раздробленных камней.

— Посмотрите туда! — воскликнул он. Слова археолога хлестнули, как плеть. Его глаза были проницательны и серьезны. — Кто-нибудь из вас видит — свет?

Они тотчас оказались рядом. Дин переспросил:

— Видит, что? — и опасливо взглянул на Меррита. Холлуэй недоверчиво произнес:

— Свет!

Но вдруг Холлуэй, глядя внутрь, вцепился в стоявшего рядом Дина и резко вскричал:

— Вижу! Ей-богу, вон там! Разве я не говорил вам, что когда вытащили первый камень, я заметил внутри отблеск света, а вы чуть не свели меня в могилу своими насмешками? Но, о Господи! Как же свет мог проникнуть туда, под землю, на глубину пятидесяти футов?

— Отражение внешнего источника света на какой-то гладкой плите внутри, — наугад предположил Дин.

Меррит зажег свой фонарь.

— У нас будет время разобраться, — вполне спокойно сказал он. — Помещение в первоклассной сохранности — мы впервые нашли избежавшую обрушения и не забитую землей камеру. Пойдемте, вы оба, только возьмите ваши лампы.

Меррит перебрался через обломки и занес ногу над камнем, образующим порог, направляя перед собой свет фонаря. Дин и Холлуэй следовали за ним по пятам. Все трое очутились внутри усыпальницы. Земля и камень сделали все возможное, чтобы скрыть доверенную им тайну минувшего, но человек победил. Гробница отступилась от своих мертвых.

Перед ними находился низкий и короткий коридор, не позволявший выпрямиться в полный рост и круто уходящий вниз; ярдах в пяти от них он сворачивал вправо. Выступ стены скрывал остальное. При свете трех ламп, растворявшемся во мраке, можно было разглядеть большие каменные блоки стен и потолка, грубо обтесанные молотком.

— Я думал, здесь все давно завалило, — послышался откуда-то сзади голос Холлуэя. — Подумайте, какое давление испытывает потолок.

— Да, но это помещение с самого начала располагалось глубоко под землей. Промежуточный слой земли, вероятно, сдерживал медленно нараставшую сверху массу. К тому же, потребовалось бы…

В эту минуту Дин, шедший впереди, завернул за угол коридора и тут же, ахнув и выругавшись, отшатнулся назад, прервав лекцию Меррита.

— Там что-то странное! — пробормотал он.

За поворотом коридор, ведя еще ниже, продолжался на расстояние нескольких ярдов. Здесь проход перекрывала замурованная дверь, во всем схожая с внешней. На кубическом камне рядом с дверью стоял глиняный светильник, откуда исходило не пламя, но бледное сияние, как если бы внутри пребывало какое-то фосфоресцирующее вещество — тусклое и слабое, словно умирающее. Казалось, чья-то живая рука оставила лампу на камне незадолго до их появления, за этими запечатанными стенами, глубоко под землей; маленький атом жизни, окруженный всеобщей смертью, поразил их мгновенным содроганием, как нечто сверхъестестенное, неземное.