Обители пустыни - Шарлотта Брайсон-Тейлор

— У храмовой стены, вместе с мистером Холлуэем, — ответил Дин. — Позови его скорее.

Ибрагим удалился степенной рысцой, а Дин сунул записную книжку в карман, спрыгнул в траншею и бросился к кучке рабочих, толпившихся с пронзительными восклицаниями вокруг груды обломков. Это была не первая находка экспедиции, но любое новое открытие неизменно отзывалось по всему телу той же дрожью нетерпеливого ожидания. Нет ничего более волнующего, чем стоять на пороге давно умершего мира, у самых его врат, зная, что следующий удар кирки, следующий шаг вперед могут либо раскрыть утраченные секреты мертвых народов, проливающие новый свет на серые туманы веков — либо завести в тупик; могут явить неведомую страницу из запечатанной книги исчезнувших вещей или насмешливо показать чистый лист.

Сбежались даже носильщики, бросив ведра и с любопытством вытягивая шеи из-за плеч землекопов. Траншея имела около ста пятидесяти футов в ширину и была огорожена с обеих сторон высящимися земляными стенами. Фрагменты брусчатки и прямая линия сломанных колонн, чьи основания уходили глубоко в землю, говорили о том, что здесь находился один из внутренних дворов древнего дворца. В той части раскопа, где толпились рабочие, взгляду открывался участок стены около десяти футов высотой с замурованным дверным проемом. Подоспевший Меррит, тяжело дыша, принял на себя командование, сдерживая чересчур ревностное нетерпение рабочих. Землю тщательно расчистили, обнажив находку.

— Похоже на гробницу, — сказал Холлуэй, оставив свою камеру и подходя ближе. — Кирпичи, скрепленные битумом, как обычно. Эй! Поосторожнее, парни! Не размахивайте так лопатами! Над дверью надпись — вы же не хотите ее повредить? Дин, тут нам потребуются твои познания!

— Пусть кто-нибудь один очистит надпись от грязи, — распорядился Меррит. Полуголый рабочий забрался на плечи товарища и соскоблил забившуюся в резные углубления землю. Внезапно Дину бросилось в глаза лицо Меррита, и он тотчас вспомнил его вчерашние ночные откровения. Лицо археолога побледнело от волнения, хотя руки оставались тверды, а голос спокоен. Мгновенно оживившись при виде высеченных слов, Дин аккуратно скопировал их в записную книжку, поспешно отошел и занялся расшифровкой надписи. Холлуэй установил треногу, навел объектив и сделал снимок стены и низкого замурованного проема с таинственным инскриптом над ним. Он волновался и горячился, как всегда бывало в подобных случаях, и настаивал на том, что дверь должна быть вскрыта как можно скорее.

— У нас еще остается несколько часов, после станет слишком жарко, — заметил Меррит. Он сдвинул шлем на затылок и поглядел на часы. — По крайней мере, приступим к работе и будем продолжать, сколько сможем. Судя по общему виду места и плану уже раскопанных нами участков, могу сказать, что эта гробница или камера располагалась в свое время в нескольких футах под землей. Готово, Дин?

Дин подошел к замурованному входу с трубкой в зубах и шляпой на затылке. Он внимательно изучил надпись, затем сравнил ее со сделанной копией и справился с несколькими страницами книжки. Время от времени он что-то неразборчиво бормотал себе под нос. Наконец он повернулся к остальным.

— Так и думал, что это захоронение, — с удовлетворением отметил он. — Времени на расшифровку было маловато, но если я не ошибаюсь, в целом надпись гласит: «Всяк пришедший — ныне и впредь» — впредь? — так, все верно — «да не пробудит спящую здесь душу».

— Должно быть, хозяин очень хотел спать, кем бы он ни был, — непочтительно заявил Холлуэй. — Давайте уже начинать! Если старик все еще внутри, мне бы хотелось заполучить его, пока не слишком стемнело.

Вскоре отряд землекопов взялся за работу. Подобно туче пытливых муравьев, они набросились с ломами и кирками на края замурованного проема, над которым предостерегающе выделялось на стене древнее послание. Дин поймал себя на том, что по непонятной причине был не в силах отвести от него взгляд. Приглушенными голосами они с Холлуэем обсуждали смысл надписи под аккомпанемент лязга заступов и лопат. Холлуэй колебался между заманчивой идей зарытых сокровищ, чей владелец пытался обезопасить клад посредством драматического предупреждения, и украшенной драгоценностями мумии царя, каковую фотограф мечтал побыстрее вытащить на свет. Дин питал надежду найти внутри таблички с письменами; Меррит не произнес ни слова. Когда Холлуэй попросил его поделиться гипотезами, Меррит коротко ответил:

— В этих краях я давно перестал чего-либо ждать. Что бы ты ни надеялся найти, всегда появляется нечто неожиданное и сводит на нет все твои представления.

— Вы правы насчет этих краев! — с внезапным воодушевлением промолвил Холлуэй. — Они не следуют правилам и предписаниям нашей родины. В конце концов, я так полагаю, нет причины, почему бы странным вещам не происходить в странных землях. Вы не понимаете их — вы не можете их понять — но, Богом клянусь! Они вечно ловят вас исподтишка! Есть нечто в этих восточных землях, во что никогда не проникнуть западному человеку. Что-то в самом воздухе этих мест и даже в людях. Я бывал в Индии, Египте и так далее, но по-прежнему знаю о них ничтожно мало, да и то лишь поверхностно. Что-то постоянно ускользает, что-то, к чему никак не удается подобраться достаточно близко, изучить; ты знаешь, что оно там, но не в состоянии это «что-то» назвать. Даже повседневные мелочи кажутся необычайными. Я часами простаивал у буддистского храма, просто слушая женщину, распевающую их молитву: «Ом мани падме хум!», пока мне едва не начинало казаться, что сам я превратился в приверженца Будды и молюсь вместе с ней. Все здесь покрыто пеленой тайны, и так будет всегда. Ты видишь явления и твердо знаешь, что они существуют, ты в этом убежден, но ничего не можешь объяснить. Скажу вам — раз или два я вообще ничего не видел, но все же уверен, что там что-то было. Мне думается, что за всем этим стоит не иначе как наследие прошлого, оно и придает всему такую проклятую странность. Помню, однажды в Даржилинге…

Но аудитория покинула его, и Холлуэй, чье настроение ничуть не омрачили оборванные на полуслове воспоминания, бросился помогать землекопам и принялся распевать вместе с ними их странные рабочие песни под звуки грубо грохочущего хора заступов и лопат; его бьющий через край энтузиазм заразил всех, и работа закипела.

Солнце поднялось выше, обдавая землю жаром. Некоторые рабочие выказывали признаки крайней усталости.

— Нам придется на время прерваться, — с сожалением сказал Меррит. — Уже десять утра. Дин, лучше не снимай шляпу, если собираешься подняться наверх. Солнце так припекает, что через десять минут ты можешь заработать удар.