Пицца-Лицо (ЛП) - Борегар Арон

— Что сейчас произошло? — спросил Арнольд, хотя и боялся ответа.

— Дай пять долларов, — приказала она. Арнольд сунул дрожащие руки в карман и достал банкноту, положив её поверх грязной тряпки. Мадам Одесса взяла деньги со стола и сунула их в лифчик. Банка, наполненная странной смесью, которую они только что создали, начала пузыриться и грохотать. Мадам Одесса встала и быстро подошла к двери.

— Пошли, — сказала она ему со спокойной настойчивостью.

Арнольд сделал, как ему сказали, и выбежал за дверь. Когда они подошли к другой стороне, мадам Одесса схватила его за плечи и заглянула ему в глаза, он всё ещё видел в них отражение огня.

— Наслаждайся своим новым будущим, — заметила она, после чего последовало кудахтанье и кашель.

— С-с-спасибо…

Он понятия не имел, что сказать в ответ, он почти чувствовал, что был в каком-то трансе. Невозможности, свидетелем которых он только что стал, были тяжёлыми. Тяжелее, чем любое другое незначительное событие, отягощавшее его существование.

Она медленно отвернула Арнольда от себя и повела обратно в зал ожидания. Гарри сидел там, такой же беспокойный, как всегда, и, несомненно, голодный. Голод так явно отразился на его лице, что он не знал, как с этим справиться. По глазам Арнольда он мог сказать, что произошло что-то безумное, однако его любопытство перевешивало тягу, которую усугубляла его полнота.

Пока Гарри заказывал три сосиски (лук, приправленная говядина, горчица и соль из сельдерея), Арнольд объяснял, что то, что произошло в задней комнате, повергло его в смятение.

Он всё ещё с трудом справлялся с этим. Гарри несколько раз расспрашивал его о конкретных деталях, которые Арнольд смог сообщить. Обычно, когда кто-то из них был нечестен, они быстро распутывались, когда требовали подробностей.

У лжецов с этим были проблемы, а у Арнольда — нет. Гарри был шокирован разоблачениями, но не мог точно знать, насколько его приятель приукрашивал. Вещи, о которых он говорил, нужно было видеть своими глазами, поэтому было трудно принять их за чистую монету из уст в уста. Тем не менее, он пошутил над ним, на всякий случай, если всё это было правдой.

— Дай мне взглянуть на твою руку, — попросил Гарри, когда Арнольд показал ему её. — Она безупречна, она не порезала тебя, — подтвердил он про себя, внимательно осмотрев конечность.

— Говорю тебе, я видел кровь. Море крови, Гарри, клянусь. Она хлестала, как чёртов фонтан.

— Но как это возможно, если нет разреза?

— Не знаю! Ничто из этого не имеет смысла, либо я сумасшедший, либо невозможное на самом деле возможно. Магия, может быть, колдовство? — Арнольд задумался.

— Ну, мы точно знаем, какой вариант более вероятен. Но если всё это каким-то образом реально и ты не сошёл с ума, что, чёрт возьми, произойдёт с Итаном? — Гарри задумался.

— А вот это чертовски интересный вопрос…

Итан проснулся, чувствуя себя на миллион долларов. Он опустился на мохнатый ковёр и расставил руки в позе отжимания. Он начинал свой день с пятидесяти отжиманий и сотни скручиваний. Затем он сделал несколько подходов сгибаний рук с гантелями и несколько подходов на горизонтальной скамье. Неудивительно, что парень выглядел так, будто его вырезали изо льда, его одержимость фитнесом была почти неестественной для человека его возраста. Он был крутым петушком, гордо выпячивая свою тугую маленькую задницу, даже когда не было ни души, чтобы это увидеть. Он выполнял миссию, добиваясь одобрения общества, не раскрывая своих поверхностных намерений.

Его прекрасная гладкая кожа всегда заставляла его грешить. Если девушка была достаточно наивна, чтобы впустить его внутрь себя, она вскоре жалела об этом. Интимные подробности их сексуальной активности и конкретных физических качеств моментально становились общешкольными новостями. Он был тем, кто называл девушек шлюхами, а парней посмешищами. Его утренняя прогулка в школу сметала всех, кто попадался ему на пути. В яме со скорпионами вы не сможете найти бóльшего. Он был королём дерьма и гордился этим. Многие смотрели на него почти как на религиозного деятеля. Не потому, что он действительно был им, а потому, что он их к этому приучил.

Волнистый светлый маллет, красный жакет леттермана и солнцезащитные очки Шварценеггера были его фирменными отличиями. После душа он собрался и отправился в школу. Ему просто нужно немного бананового геля LA Looks, чтобы локоны на кончике его маллета упали должным образом. Он положил руку на зеркало в ванной и протёр его слева направо несколько раз, чтобы очистить своё отражение от пара.

Он был влюблён в себя. Уровень нарциссизма был тошнотворным, каждое утро он был действительно взволнован, смотря на собственное лицо. Лицо, на которое он смотрел семнадцать лет, до сих пор просто умирало от желания видеть его регулярно. Бабочки порхали в его животе, пока он ждал большого откровения. Он ничего не ждал больше, чем напоминания о его очаровательной реальности каждое утро.

Но сегодня всё будет по-другому, триумф, которого он ожидал, когда начинал свой день, будет заменён впервые за его относительно короткий жизненный цикл. Заменён отвращением, которое он чувствовал, когда бросал осуждающий, решительный взгляд на всех остальных. Шутка стала прогорклой и преследовала самые неожиданные цели. В искажённой иронии каратель стал наказанным.

Когда зеркало очистилось, его отражение стало видимым, и золотой мальчик тут же был потрясён жгучей ударной волной, которая зарычала по всему телу. Этого не могло быть… Должна быть какая-то ошибка… но зеркала не ошибаются. Они были определёнными и окончательными, как и все предубеждения Итана о его сверстниках.

На его обычно безупречном лице было разбросано множество пузырей подтекающих пятен. Их было ТОННЫ, просто невероятно, что такое количество могло накопиться за одну ночь. Это была аллергическая реакция? Нет, он уже видел это раньше, ничего подобного. Было очевидно, что это были прыщи — чёртова куча гнойных бугорков. Он почувствовал, как страх в его груди опустился в низ живота. Теперь он официально стал воплощением подросткового кошмара.

Он избавился от яркого ворчания, пропитанного недоверием, которое висело внутри в течение минуты, прежде чем он заставил его уйти прочь. Как это могло произойти? Такой нюанс не замечался для представителей золотого класса. Его сердце, казалось, бросили в сушильную машину, где оно будет крутиться вечность. Дискомфорт, страх и паника — чувства, которые он редко испытывал в эти дни. Он прошёл путь от напыщенной задницы до нервного срыва, не знающего, что делать дальше.

— Это пиздец! Это такой пиздец! — бушевал он, когда его гротескное отражение смотрело на него.

Как только Итан закончил одеваться, он спустился вниз, обильно потея в отчуждённом состоянии. Когда он завернул за угол, он увидел, как его мама высыпала несколько яиц на тарелку перед его отцом, который сосредоточился на развёрнутой газете перед ним. Его мама сначала не посмотрела на него, но когда он занял своё место, она подошла, чтобы подать ему его порцию. Реакция родителей была не такой, как он ожидал.

— А-ХА-ХА-ХА-ХА! — расхохоталась его мать.

Смех был настолько захватывающим, что поднялся до ещё более эксцентричного уровня, когда она осторожно поставила сковороду на плиту, топая ногой. Она скользнула на стул, лицо покраснело как свёкла, и слёзы текли. Внимание его отца отвлеклось от статьи о взрыве космического корабля «Челленджер», про который он читал на месте. Его вытащили из одной ужасной, болезненной темы только для того, чтобы оказаться рядом со своей женой.

Они оба были так увлечены его видом, что не могли ничего другого сделать в его присутствии. Как будто их отравили газом или накачали наркотиками. Смешки были настолько искренними, что казались почти болезненными. Их тела содрогались, усиливаясь с каждым мгновением.

— Что, чёрт возьми, с вами не так?! Перестаньте смеяться! Это не смешно, перестаньте! — Итан кричал.