Пицца-Лицо (ЛП) - Борегар Арон

Она говорила с такой жуткой уверенностью, что Арнольд поверил ей. Как будто он разговаривал с кем-то, кто вежливо задавал и отвечал на вопросы, чтобы ублажить другую сторону, но на самом деле она обладала бездонным просветлением, которое уже нашло всю правду.

— Расскажи мне об Итане, — попросила она.

Она как-то записывала то, о чём говорили люди на набережной? У неё были камеры снаружи? Что именно здесь происходило, как она могла привести столько подробностей, которые были интимными из его жизни?

— Похоже, вы уже знаете, — ответил Арнольд, опустив голову и чувствуя себя пристыженным.

— Ты пришёл сюда, имея в виду две вещи. Во-первых, ты хотел узнать о своей потенциальной невесте. Когда у тебя появится женщина, с которой ты мог бы разделить свою жизнь?

— Да, именно, откуда вы всё это знаете?

— Ну, у меня для тебя хорошие новости, она появится, — ответила она, явно радуясь тому, что стала носительницей крупицы позитива.

— Да ладно! Когда?

— Ну, не вдаваясь в подробности, это не через несколько дней, недель или месяцев, но…

— Значит, не перед выпускным?

— Нет, не перед выпускным, но я обещаю тебе, она того стоит. А если нет, то можешь просто вернуться и найти мадам Одессу, — ответила она, хлопая ресницами.

— Хорошо… А как насчёт Гарри? — спросил он, меняя тему.

Он покраснел из-за резкости странной старухи.

— Нет! У Гарри никого не будет! Забудь о нём, с тобой всё будет в порядке. Мы пришли сюда, чтобы поговорить о твоём будущем, не так ли?

— Так, мы для этого и пришли.

— Тогда ты должен выкинуть своего друга из головы и сосредоточиться. Это понятно?

— Да, я больше не буду упоминать о нём.

Мадам Одесса посмотрела на него оценивающим взглядом, проверяя правомерность его заявления.

— Тогда давай поговорим о Пицца-лице. Ты устал от этого титула?

Одно только услышанное это ужасное прозвище заставило его содрогнуться. Он продолжал задаваться вопросом, как она могла определить детали, которые она выдавала? Хотя его лицо в настоящее время было покрыто покрасневшими, раздражёнными белыми точками, так что она могла вытащить это из воздуха, просто взглянув на него. Но он всё ещё был слишком унижен и расстроен, чтобы ответить на вопрос. После молчания она решила спросить по-другому.

— Мальчик Итан, это правда? Ты хочешь, чтобы он понял твою борьбу? — спросила она, начиная тасовать колоду таро.

Внезапно внутри него нахлынула мотивация, было кристально ясно, что вопрос требует реакции.

— Это и многое другое, — ответил Арнольд без колебаний. Он поиграл с идеями в уме, прежде чем продолжить: — Но какое это имеет значение? — выдохнул он тоном разочарования.

— У мадам Одессы мы не просто обсуждаем будущее, мы его изменяем, — излагала она, раскладывая перед собой карты.

Она вытащила случайную карту из колоды и положила её в центр стола. На картинке был изображён старый отшельник, опирающийся на трость и пытающийся рассмотреть то, что стоит перед ним при тусклом свете фонаря.

— Это ты, отшельник. Твоё одиночество и саморефлексия постоянно подавляют тебя. Стрессы, усложняющие жизнь, не свойственны мальчику твоего возраста. Твоя ситуация уникальна.

Она быстро перевернула следующую карту, на которой был изображён мужчина-король, сидящий на троне из костей, трупы валялись на земле под его ногами, но каким-то образом тошнотворная жизнерадостность скрывала выражение его лица.

— Это, конечно же, Итан. Злой, варварский, безжалостный.

Она положила карту слева от отшельника, оставляя между ними некоторое пространство. Она немного повозилась, прежде чем нарисовать последний штрих, вызывая предвкушение в кишках Арнольда. Она знала так много, что то, что она говорила ему, казалось правдой. На самом деле, наверное, это и было правдой.

Она положила последнюю карту между двумя другими и убрала руку. На последней была изображена пожилая женщина, которая нервно напоминала ту, что сидела перед ним. В самые тёмные ночи она держала палочку с цветочной короной вокруг черепа. Её лицо освещал только костёр перед ней — было непонятно, что она сжигала.

— Это я. Прорицательница. У меня есть знания. У меня есть мудрость. Я могу дать то, что ты хочешь. Я спрошу тебя в последний раз. Ты хочешь, чтобы он чувствовал то же, что и ты?

Он воспользовался моментом, чтобы снова обдумать серьёзность этого, понимая ответственность и общую мрачность их разговора. Её откровения были зловещими, он не мог не верить, что это была уловка, хотя она знала огромное количество информации, происхождение которой было необъяснимо. Потом он вспомнил, что даже если всё было как-то реально, это не изменит его ответа.

— Нет, — ответил он с серьёзной уверенностью.

Мадам Одесса поначалу казалась удивлённой, но затем её лицо вернулось к прежней проекции всезнающей проницательности.

— Я хочу, чтобы ему стало ещё хуже, — презрительно сказал он.

Её слегка морщинистые щёки на мгновение оживились, прежде чем она перешла в более серьёзную позу.

— Я знаю, что у тебя есть только пять долларов, это стоимость моего сеанса. Но обычно изменения, которые мы собираемся выполнить, стоят намного дороже.

— Я мог бы попытаться продать свою Nintendo…

— Необходимые деньги ты сможешь заработать только много-много лет спустя. Но из-за твоих обстоятельств я окажу тебе разовую любезность, видя, что Бог до сих пор этого не сделал. Кажется, тебе задолжали.

Арнольд ухмыльнулся, довольный тем, что кто-то пытается ему помочь. Даже если это было надуманным, об этом было весело размышлять. Вскоре после этого его эмоции изменились, когда он понял правду и убогость её заявления. Она схватила один из кинжалов с книжной полки позади неё, разорвав им паутину. Затем она открыла ящик и достала старый рог, чашу и несколько мешочков.

Она использовала нож, чтобы срезать стружку с рога в чашу. Через несколько мгновений она добавила чёрный порох из одного из мешочков, затем скомкала карты Отшельника и Императора. Положив их в чашу с остальным содержимым, она потянулась за последней банкой, внутри которой находился узелок миниатюрных червей. Они извивались, плотно обняв друг друга, казалось, что они никогда не развяжутся.

Она разъединила их и высыпала несколько в чашу. Они ползали, пока она снова смотрела на него. Она чиркнула спичкой о край стола и подожгла содержимое чаши. Мерзкий, отвратительный запах начал наполнять комнату, сводя с ума Арнольда.

— Дай мне руку, — потребовала она.

— Подождите, что? — спросил он, его беспокойство быстро возрастало.

— Дай мне теперь твою руку, молодой человек, — повторила мадам Одесса.

— Зачем?

— То, что тебе не нужно платить никаких денег, не означает, что тебе вообще не нужно платить, — пояснила старуха, когда пламя внизу загудело в её зрачках.

Арнольд был в ужасе, но годы ненависти и наказания, которые он перенёс за преступление простого существования, грохотали внутри него. Болезнь назревала так сильно, что он почувствовал головокружение. Он сжался и окаменел, как будто готовился к автокатастрофе, — настолько сильно, что его лицо напряглось, в результате чего несколько прыщей вырвались наружу и выстрелили гноем в содержимое пылающей чаши.

Он закрыл глаза и храбро протянул руку вперёд. Он едва почувствовал порез, но когда открыл глаза, из его предплечья хлынула волна крови. Она наполнила чашу и разлилась по всему столу, но каким-то образом огонь всё ещё горел. Когда он начал кричать, мадам Одесса схватилась ладонью за рану и оказала огромное давление, заставив его замолчать от шока. Когда она подняла руку, кровотечение остановилось. Она использовала чёрную ткань, чтобы стереть остатки осушающей жидкости с его кожи.

Арнольд потерял дар речи, пока она поднимала содержимое чаши, стараясь не расплескать его и не обжечься. Она подошла к большой стеклянной банке и опустила её внутрь. Она сразу же закрыла банку крышкой, прежде чем снова занять своё место. Мадам Одесса нежно прикрыла тряпкой кровь, скопившуюся перед ними. Каким-то образом огонь внутри банки выживал без кислорода, различные невероятные зрелища ему было трудно проглотить.