Про крыс и людей - Александр Олегович Фирсов

В итоге крысиное общество отринуло индустриальный путь развития и пошло другим, «натуральным путем». К настоящему моменту наша популяция представлена в виде конфедерации независимых унионов, которые, в свою очередь, состоят из мелких автономных коммун вроде той, в которой находимся мы прямо сейчас. Такие коммуны по своему устройству представляют собой ультралиберативные, демократические города-государства с экономикой натурального хозяйства. Крысам предоставлена максимальная свобода, а правильное воспитание нового поколения сводит к минимуму индивидов с анархическими или нигилистическими взглядами. Единый свободный дух обеспечивает стабильность и саморегуляцию в обществе. Конечно, подобная вседозволенность делает народ несколько импульсивным и взбалмошным, но в целом не вредит популяции. И более того это нам как раз на руку. Как вы все знаете, у нас в коммуне, например, есть даже собственный король, который, конечно, не имеет официально никакой реальной власти и был выбран по лотерее, но тем не менее у него большой авторитет среди простых граждан, и он в действительности может сильно влиять на принятие решений в различных спорных политических и общественных вопросах, – при упоминании короля Пуччи Сакс скривился и помрачнел. – На него-то мы и сделаем ставку в решении наших проблем, – уже совсем другим тоном, медленно и вкрадчиво произнесла Лариса, делая таким образом плавный переход от вводной информативной части к непосредственно деловой.

– Наша задача состоит в том, чтобы разработать программу мероприятий, цель которой будет отвлечение внимания граждан непосредственно от вас, господа, на что угодно другое. В нашем случае на потенциального врага. Если проще, мы переведем стрелки, чтобы локомотив народного гнева прошел мимо нас. Для этого очень важно заручиться поддержкой короля, потому как другие власти не прощают подобных ошибок своим конкурентам по кормушке, особенно таким молодым и не оправдавшим себя, как вы.

– Но позвольте, неужто вы думаете, что наши граждане совсем уж такие дураки, что их вот так запросто можно будет обдурить и сбить со следа? – нервно высказался кто-то из-за стола.

– Это даже не так сложно, как вы думаете, крысами управляет свободный дух, а направление, куда ему нужно повернуть, выбираем мы, не так ли? – Лариса сказала это цинично и обыденно, и ни один мускул не дрогнул на ее хорошеньком лице, в то время как все собравшиеся и даже Сакс поджали хвосты от таких крамольных речей.

Заявить где-нибудь на территории конфедерации о том, что крыса

несвободное и внушаемое существо, было настолько страшным грехом, что за это сразу лишали гражданства и братства, что значило неминуемую гибель. Считалось, что крыса свободна и осмысленна в любом своем выборе, который не противоречил и не шел вразрез с единым свободным духом, который представлял собой путь всего общества и был сущностью так называемой большой духовной крысы, которая представляла интересы всей популяции на высших нематериальных «над» и «сверх» уровнях. Крысы верили, что, будучи живыми, они есть частичка ее подсознания, умирая же, становились ее сознанием и как бы сами становились ею. Крыса, которая отвергла единый свободный дух и большую духовную крысу, теряла возможность перевоплощения после смерти. Потому так страшны были слова Ларисы, и еще более дико было то кощунственное равнодушие, с которым она это сделала. Конечно, каждому крысу, приближенному к власти время от времени приходят такие мысли, и поэтому часто такие крысы кусают хвост до крови, чтобы очистить голову от подобного ментального брожения, и уж точно никто и никогда не станет говорить об этом вслух даже наедине с собой. Сайману, не успевшему еще обзавестись профессиональным защитным цинизмом, стало страшно, и он склонил голову над столом, опасаясь поднять глаза, дабы не пересечься с кем-нибудь взглядом. Ведь тогда это станет истиной, а он окажется соучастником, а не просто свидетелем преступления. Лариса тем временем оценивала тот эффект от воздействия, который ее слова оказали на окружающих.

Первым пришел в себя Сакс:

– Лариса, у тебя есть какие-то конкретные предложения на этот счет? – он попытался выглядеть невозмутимо, но видно было, как побледнел его обычно красный хвост, а голос стал на тон выше.

– Да, конечно. Собственно, как я уже говорила, в сложившейся ситуации возможна только одна стратегия. Нам нужен образ страшного и коварного, всё затмевающего врага, которого можно будет обвинить абсолютно во всех бедах. Враг должен быть хрестоматийным и абсолютным, максимально удовлетворяющим представлениям о злодеях у самой широкой аудитории. Когда предварительный макет врага будет готов, мы, точнее, уже вы, объявите, о том, что, несмотря на все ваши старания и инициативы по мирному и цивилизованному урегулированию конфликта, оппонент не захотел никаких других разбирательств, кроме как военных. Нужно будет придумать что-нибудь о каких-либо мирных договоренностях, пактах о ненападении или что-то в этом роде, которые уже были достигнуты и которые враг лицемерно и подло проигнорировал, в то время как вы, представляя от своего имени честный крысиной народ, не могли себе такого позволить и надеялись на взаимное благородство оппонента. Далее путем агрессивной пропаганды надо довести накал всеобщей ненависти к врагу… простите, я хотела сказать патриотизма, – улыбнулась и подмигнула Лариса, – до нужного градуса, на котором крысы перестают видеть и думать хоть о чем-нибудь, кроме этого самого патриотизма. Затем нужно будет провести пару показных военных акций, может поджечь пару местных деревень или там утащить пару человеческих младенцев и показательно казнить их – в общем, возвратить народу потерянное самоуважение и честь, удовлетворить их чувство возмездия и справедливости, а затем тихо и спокойно свести все на нет. По итогу вручить кому надо пару орденов и званий, может быть, ввести новый государственный праздник или что-то в этом роде, вписать в учебники по истории и до конца дней говорить всем, что вы те самые, которые защитили свой народ, когда это было нужно бла-бла… и под это дело обзавестись пожизненным политическим иммунитетом.

В зале сидели крысы с обостренным чувством собственной выгоды, поэтому все довольно загудели и закивали головами.

– Для кого-то кризис, а для нас новые возможности, – подытожила Лариса и заулыбалась непринужденно и вполне себе искренне.

Король Пуччи держался крайне раскованно, если не сказать развязно. Обращался на «ты», постоянно зевал и отвлекался по сторонам. Не от того, что он хотел проявить неуважение к гостям, а просто потому, что был именно такой, каким казался, что довольно редкое явление для публичной фигуры. А был он довольно простоватым крысом. Наверное, за это его так любил народ. Вообще, если отбросить формальности, титулы (кои он сам себе навыдумывал), золотую корону, на оборотной стороне которой был штамп и эмблема одной известной сети фастфуда, прочую мишуру и атрибутику, присущую правителям, то был он среднестатистическим олицетворением среднестатистического гражданина крысиной конфедерации. В общем, не будь он сам королем, из него вышла бы отличная электоральная единица для этого. Видимо, каждая крыса в коммуне, глядя на него, примеряла свою физиономию под рамки этой вычурной короны и находила в этом некоторое удовлетворение и даже чувствовала превосходство над этим жирным и, честно сказать, не очень умным крысом. Так создавалась иллюзия того, что простой народ и в самом деле выше и лучше своих предводителей. А разве это не апофеоз демократического общества? К тому же официально, король Пуччи вроде как не являлся политическим лицом, а скорее просто считался талисманом команды. Так, по крайней мере, думал народ.

И было это большим заблуждением. Дело в том, что хоть к выступлениям короля большинство крысиного народа относилось подчеркнуто снисходительно, в то же время каждый, может быть, неявно для самого себя, стремился быть в курсе его мнения по любому вопросу, потому как король всегда думал и говорил только то, о чем думают и говорят народные массы. Для этого существует специальная служба статистики, которая занимается постоянным опросом населения по тому или иному поводу. В дальнейшем эта информация анализируется, и на основе выводов команда психологов-спичрайтеров готовит основные тезисы и набор эмоциональных паттернов к ним, созданных специально под королевский психотип, с помощью которых Пуччи сможет ненавязчиво, просто и конкретно разъяснять народу то, чего тот хочет, но не может сформулировать для себя самостоятельно. Весь этот процесс происходит вполне естественно, так, чтобы никто не мог заподозрить ничего дурного. Поэтому реальное влияние короля нельзя было недооценивать,