Госпожа генеральша - Светлана Бестужева-Лада

Анна отлично помнила, как всех взбудоражил недавний первый съезд нового Совета депутатов, какие страсти бушевали на голубом экране и вокруг. У них на работе трудовая деятельность фактически прекратилась: тихоня Верочка приволокла черно-белый портативный телевизор и дамы, забыв про все на свете, упоенно следили за происходящим на экране. Ей же это казалось нестерпимо фальшивой, непомерно затянутой сценой из какой-то скучной пьесы, поставленной, к тому же, отвратительным режиссером.

И еще было страшно. С экрана открыто говорили то, о чем раньше только шептались на кухнях, и все воспринимали это, как нечто само собой разумеющееся. А толку от этих разговоров не было, скорее, наоборот. Москва становилась чужим и угрожающим городом, дня не проходило, чтобы не сообщили о каком-нибудь убийстве или особо дерзком ограблении. Грабили, между прочим, не неизвестно откуда взявшихся хорошо одетых людей на иномарках, а всех подряд, так что на улицу с наступлением темноты и выйти-то было страшно.

И вот под угрозой оказался собственный дом, который казался таким незыблемым и уютным. Сын считает ее идиоткой-идеалисткой, муж вообще непонятно чем живет и о чем думает, на работе все чаще поговаривают о том, что скоро будет большая реформа Академии наук и их «шарашкину контору» обязательно прихлопнут за бесполезностью, так что надо начинать подыскивать новое место работы. Какой? Где? Что они умели делать, дамы далеко не первой молодости, давно привыкшие к своей комфортной синекуре?

Анна протянула руку, чтобы налить себе еще чашку чая, и вдруг согнулась от нестерпимой, режущей боли. Словно кто-то всадил ей в живот нож и медленно, с садистским упоением, поворачивал его, раздирая внутренности. Звать на помощь было некого: Евгения дома нет, сын за своими наушниками ничего не услышит… Перед глазами все поплыло, она сползла на пол и уже в позе эмбриона потеряла сознание.

Очнулась она совершенно в незнакомом месте, прежде всего поразившим ее своей тишиной. Попыталась разглядеть что-нибудь в полумраке, но не столько увидела, сколько почувствовала воткнутую в вену иглу и резиновую трубку, уходящую куда-то вбок и вверх. Анна попыталась шевельнуться, но не смогла и непроизвольно застонала. Тут же над ней склонилось незнакомое женское лицо, обрамленное белой косынкой:

— Очнулась, милая? — тихо спросила женщина. — Ну, вот и хорошо, все правильно.

— Где я? — почти беззвучно шевельнула губами Анна.

— В реанимации, милая. Почти сутки здесь, мы уж стали беспокоиться. Правда привезли тебя… поздновато. Но ничего, операцию сам профессор сделал, все будет хорошо.

«Какую операцию?» — хотела спросить Анна, но перед глазами опять все поплыло и она снова провалилась в беспамятство.

Когда она снова открыла глаза, то обнаружила, что находится в большом сумрачном помещении с несколькими койками. Капельница стояла рядом с ее кроватью, только игла была воткнута уже в другую руку. И туман в голове был не такой густой, она даже вспомнила, что уже приходила в себя, что лежит в реанимации после какой-то операции, и что все прошло довольно успешно. Но как она вообще сюда попала и что за операция? Неужели под машину попала? Ничего не вспоминалось, кроме того, как она вышла с работы и отправилась домой.

Страшно хотелось пить, но кого об этом просить и как она не знала. И тут, словно в ответ на ее немую мольбу, появилась медсестра. Вроде бы та, которая подходила в прошлый раз. Или другая? Эти косынки всех делают на одно лицо.

— Пить, — прошептала Анна.

Сестра молча, привычным движением протерла ей губы извлеченной откуда-то влажной салфеткой.

— Пока потерпи, — сказала она. — Скоро профессор посмотрит, решит, что тебе можно, а что пока нет. Сейчас утренний обход будет.

— Как я сюда попала?

— Как все — по «Скорой», — краешком губ усмехнулась сестра. — Сначала в операционную, потом — под капельницу. Скоро, наверное, в палату переведут, и так ты тут задержалась.

— Меня сбила машина?

Сестра изумленно приподняла брови:

— Машина? Нет, тебя вроде бы по другой части оперировали. По женской. Ты пока полежи молча, я тебе утренний туалет сделаю, а вопросы врачам задавать будешь. Договорились?

Анна молча кивнула, ошарашенная услышанным. Операция по женской части? Странно, с этим у нее вроде бы все было в порядке. Или — не совсем? Вдруг вспомнились неоправданные задержки и преждевременные кровотечения, периодические тянущие боли внизу живота, еще какие-то мелочи. А диспансеризацию она в этом году пропустила, что-то помешало, все откладывала. Вот и дооткладывалась.

В любом случае, любая беременность и выкидыш исключались: Евгений не прикасался к ней уже несколько месяцев. Кстати, он-то знает, что с ней произошло? И что с Шуркой? Неужели он дома один? Если верить сестрам, она здесь вторые сутки, как же там ее мужчины?

Глава вторая Не было бы счастья…

Поток ее невеселых мыслей прервало появление группы людей в белых халатах. Надо полагать, обещанный утренний обход. Ну, что ж, теперь хоть что-то прояснится.

— Как самочувствие? — спросил мужчина, который явно был главным в этой группе. — Что беспокоит?

— Пить очень хочется, — прошептала Анна.

— Естественно. Сейчас я вас посмотрю, если все в порядке, дадим попить, пора уже. Боли не беспокоят?

Анна покачала головой.

— Ну и славно. Теперь — только покой, лекарства и все будет прекрасно.

— А что со мной было?

— Опухоль, уважаемая…

Врач заглянул в медицинскую карту, услужливо протянутую ему кем-то из свиты, и продолжил:

—…уважаемая Анна Васильевна. С моей точки зрения, абсолютно доброкачественная, но результатов гистологии все равно придется подождать. Запустили вы себя совсем, раньше можно было бы лечением обойтись. А вы дотянули до операции.

— И что теперь?

— Ничего страшного. Правда, пришлось практически все удалить, но ведь вы рожать больше не собираетесь? Сын у вас уже есть, почти взрослый. Зато недомоганий периодических не будет, уже плюс.