Госпожа генеральша - Светлана Бестужева-Лада

— А чему ты удивляешься? — спросил ее вернувшийся из командировки Евгений. — Я всегда знал, что ты — женщина сильная, коня на скаку остановишь только так, а уж про горящую избу вообще молчу. Я бы только путался у тебя под ногами, ты же знаешь, быт — не моя стихия.

Это, кстати, было правда. За годы семейной жизни Анна научилась и гвозди забивать, и стекла вставлять, и даже с простыми сантехническими проблемами разбираться. А уж побелить потолки и поклеить обои… Это она и работой-то не считала. Так, рукоделие от безделья.

Свеженькая и вылизанная до стерильного блеска квартира казалась игрушкой… пока в ней не собралась вся семья и не перевезли мебель. Проходную комнату предназначили сыну, сохранив за ней функции гостиной, вторую — совсем крохотную — сделали спальней. И только. На десяти квадратных метрах, часть которых занимало окно с балконом, а часть — дверь, кроме кровати, шкафа и пары тумбочек места не хватило уже ни на что. В пятиметровой кухне было тоже тесно, а совмещенный санузел вообще создавал неведомые доселе проблемы. Так что про себя Анна даже пожалела, что не согласилась на полнометражную квартиру в далеком Солнцево.

Она-то пожалела про себя, а вот муж и сын свои негативные эмоции не скрывали. Шурка, давно переросший Анну на голову, поначалу обрадовался, что сможет приглашать новообретенных приятелей в собственную комнату. Но быстро понял, что на заставленных до предела четырнадцати метрах особо не развернешься, и что мать имеет обыкновение приходить с работы в самый неподходящий момент.

А потом побывал в гостях у кого-то из приятелей и несколько вечеров подряд бормотал себе под нос, что некоторые умеют жить, и дают жить другим по кайфу, что бывают приличные дома, где макушкой не задеваешь потолок, а плечами — стены, и у взрослого человека есть своя, изолированная комната, куда предки нос не суют, да и в карманных деньгах не отказывают, а он, как первоклашка, до сих пор получает какие-то копейки на школьный завтрак. Что другие…

В конце концов терпение Анны кончилось.

— Чем ты недоволен? — прервала она как-то вечером один из подобных монологов вполголоса. — Одет-обут, крыша над головой есть, слава богу, не голодаешь…

— По-твоему, человеку больше ничего не нужно? — скривил губы Шурик. — Ни мага приличного, ни кассет, ни шузов…

— Будь добр, выражайся по-русски, — одернула его Анна. — Какие еще шузы? Ботинки, что ли?

— Ботинки? Ты еще скажи — валенки. У нас все в фирме ходят, кроссовки, джинсы, все такое только с лейблами. А я будто из тундры.

— Это что, главное в жизни? Тряпки с модными наклейками?

— Ну, поехали! Конечно, для тебя главное — духовность.

— Представь себе.

— А что тут представлять? Считаешь копейки, носишь годами одну и ту же юбку, зато книгами весь дом забит, от пыли деваться некуда. Лучше бы видак купили…

Анна посчитала про себя до десяти, потом как можно мягче сказала:

— Шурик, видеомагнитофоны появились совсем недавно, а книги мы покупали много лет подряд. И потом, откуда у нас возьмутся деньги на…

Сын, не дослушав, фыркнул:

— Да козе понятно, что денег нет. Телек — черно-белый, маг — допотопный. Другие вон кооперативы строют, деньги гребут лопатой и детям покупают не кеды, а музыкальные центры.

— Скажи это отцу. Он, кажется, зарабатывает больше меня.

— Сколько? — с неподдельным интересом спросил Шурик.

И тут Анна растерялась. Она понятия не имела, сколько зарабатывает супруг, который вот уже много лет выдавал ей с каждой получки ровно сто рублей. Наверняка он получал не те сто двадцать, которые полагались Анне в ее издательском совете, но сколько? Сто сорок? Сто восемьдесят? Сколько может получать младший научный сотрудник без степени?

— Я не знаю точно, — пробормотала она. — У нас как-то не принято говорить о деньгах…

Сынуля посмотрел на нее с какой-то жалостью и решительным жестом нацепил наушники от пресловутого допотопного магнитофона. Жить без музыкального сопровождения он, похоже, просто не мог. А Анна прошла на кухню, налила себе чашку напитка с условным названием «чай» (то, что содержалось в упаковке с соответствующим названием не слишком походило на благородный напиток, зато пока еще не было дефицитом), села в свой уголок и задумалась.

Сын, конечно, избалован, спору нет. Но как это могло получиться? В прежней школе никаких претензий не возникало, приятели у него были из таких же семей научных и околонаучных работников, жили все примерно одинаково. Здесь школа, вроде бы, тоже обычная, но… Но как же она не заметила, что их панельная башня торчит, как инородное тело, среди куда более современных и элегантных домов светлого кирпича со встроенными лоджиями? Совсем не простые домики, обычным людям тут квартиру не получить…

Духовность? Как ни грустно, сынуля во многом прав. Это раньше собирались компании, обсуждали литературные и театральные новинки, гордились отсутствием мещанских предрассудков. Где теперь эта компания? Как-то незаметно прекратились ежемесячные посиделки: кто-то уехал, кто-то переехал, кто-то просто незаметно исчез с горизонта. И долгие разговоры вечером с мужем «о духовном и греховном» — когда они закончились? Анна не могла вспомнить последней подобной беседы.

А уж по поводу зарплаты супруга… Тут Шурка попал не в бровь, а в глаз. Она, наверное, совсем уж не от мира сего, если понятия не имеет, сколько зарабатывает ее благоверный. И о том, что она — красавица и умница — тоже больше ни разу не заикнулся, а домой фактически приходит только ночевать. Даже выходные проводит в своей лаборатории, если, конечно, не врет. А если?..

Анна отчаянно замотала головой. Нет, не может быть, все в порядке, просто Евгений вот-вот защитит диссертацию, нужно проводить бесконечные опыты, серию за серией. И сына он любит, каждую свободную минуту проводит с ним, берет его на свой обожаемый футбол, если удается достать билеты, помогает с уроками… иногда. Нет, она просто устала, смертельно устала от нудной, серой жизни, где все труднее купить, точнее, достать самое необходимое, где вокруг происходит непонятно что под названием «становление демократии».