Дети Аллурии. Штурм - Мария Вой

Соленый Пес отнял руки от лица и вдруг улыбнулся какой-то безумной улыбкой. В тусклом свете поднимающегося рассветного солнца его чуть выдающиеся зубы показались звериными клыками – он был похож на волка, почуявшего запах добычи после долгого блуждания по холодному лесу.

Корсар подошел вплотную к колдуну и вдруг обхватил старого друга в крепком объятии, от которого у Гаэрдоса едва не треснули кости.

– Спасибо, друг. Дальше я сам, а ты ступай к морскому дьяволу – уж он-то не предаст, – дохнул Соленый Пес ему в ухо, схватил за плечи и мощным рывком выбросил за борт.

Глава 2. Остров Отщепенцев

Остров Отщепенцев, вообще говоря, не был островом в строгом смысле этого слова. Эта огромная скала, поросшая редким лесом, когда-то медленно дрейфовала в Болтливом Море, как огромный корабль, пока новые владельцы не посадили ее на толстую цепь, прибитую к подводному рифу, подальше от берега Аллурии и Галласа.

Но не только цепь была сомнительным подарком новых владельцев плавучей скале. После того, как короля Римрила вынудили покинуть трон в пользу старшей сестры больше десяти лет назад, они прибыли сюда – аристократы, ученые, торговцы, главы расформированных гильдий, служители искусства, мастера всех мастей, бродяги и разбойники. Они основали поселение, которое затем выросло в большой город, не похожий ни на какой другой благодаря главному закону: никто и никогда не должен спрашивать другого о его прошлом.

Здесь люди начинали новую жизнь. Неважно, кем был тот или иной житель в прошлом, как он пришел к тому, что имел и кем был, неважно, каков был его пол, возраст и происхождение – здесь имело значение лишь настоящее. Любую катастрофу из прошлого можно было пережить здесь, в месте, где никому не было до нее дела. Общие усилия были брошены на спокойную жизнь и улучшение города. Старые имена были упразднены. Старые тайны никого не волновали. Хлам ненужных воспоминаний вытеснялся работой и развлечениями. Редкие новости приходили с Больших Земель на торговых кораблях, но мало кого интересовали. Прибудь сам король на Остров Отщепенцев, желая забыть о неудачах и бедах – и ему никто не отказал бы в приюте.

Хёг Стормара и его приемные дети жили здесь уже одиннадцать лет. Раньше его звали Соленым Псом, на Острове его звали Сказочником, и он как никто другой нуждался в отдыхе от самого себя после буйной жизни корсара. Впрочем, если кто-то на Острове об этом и знал, то не подавал виду, как это было принято. Для местных Сказочник был стареющим резидентом, выращивавшем в своем саду диковинные цветы, овощи и гигантские тыквы – самая большая размерами немного уступала маленькому дому. Нрава он был скрытного и склочного, хотя старался сдерживать проявления Соленого Пса изо всех сил – и все же островитяне лишний раз старались его не трогать, чему он был премного рад.

Его воспитанники не нуждались в новых именах – своих настоящих они никогда не знали. Двенадцать лет назад он купил их на рынке рабов, еще будучи пиратом – двухлетнюю девочку, брошенную родителями, и трехлетнего мальчика с пораженной какой-то болезнью рукой, которая теперь была похожа на обожженную лапу. Страдания и лишения стерли из памяти Тавни и Гроулиса, как их назвал новый отец, все воспоминания раннего детства. Вскоре после этого Соленый Пес был объявлен мертвым после того, как кто-то в доказательство его смерти принес королеве «его» голову, а сам Сказочник прибыл на Остров на Серой Посудине – так называли корабль, привозивший новых резидентов. Свою собственную «Горбатую Акулу» он дорого продал, команду распустил и вместе с этим пытался отправить на морское дно свой воинственный характер, приняв решение тихо стареть в заботе о цветах и детях.

Его решение взять себе воспитанников те, кто знал его за пределами Острова, объясняли тоской по погибшему сыну, приближением старости и чувством вины за какое-то свое предательство в прошлом, которое не давало ему покоя и привело в эту глушь мира. Вдали от всего, что могло напомнить ему о Соленом Псе, он воспитывал детей, неохотно пытаясь вырастить из них нормальных мужчину и женщину. Воспитание не давалось ему просто: первые лет семь он, поддавшись энтузиазму вновь приобретенного отцовства, с каким-то особенным упоением рассказывал истории о приключениях героев древности и мифы своим детям. Летучие корабли, которые совсем еще недавно бороздили небеса наравне с морскими суднами; чудесные существа, которые на Севере чаще, чем в других Мирозданиях, являли миру свое бытие; волшебные камни, подаренные богами людям и, конечно, бездарно растерянные, духи городов, помнящие все, что происходило в стенах их вотчин, легендарные герои Аллурии и многих других земель, сказки о феях, драконах, гномах и великанах, Горькая Катастрофа и чудесные города на пиках самых высоких горных гряд, куда не ступала стопа смертного… К нему стали приводить и всех остальных детей Острова, а вскоре в тыквенном саду Сказочника собиралась добрая половина города, чтобы послушать старого морского волка.

Иногда Стормара собирал свои урожаи и отправлялся на Большую Землю на Серой Посудине по каким-то своим делам, исчезая на месяц или даже больше. Никто не интересовался, какие ветра заносят его в страну, откуда он так бежал. С каждым своим возвращением он становился все ворчливее и неохотнее рассказывал свои сказки, словно Аллурия чем-то обижала его. Году на восьмом своей жизни на Острове он уже не рассказывал ничего, что могло бы воодушевить Гроулиса и Тавни отправиться на Большую Землю. Он стал опекать их с каким-то особым усердием, как будто пытался загладить вину за то, что столько лет взращивал в них интерес к позабытой стране, где сейчас было так опасно, где сгинули его собственные родственники, где он искал и так и не нашел радости… Когда подростки начинали спорить, он злился или замыкался в себе, занимаясь цветами, рисуя что-то углем в книжке или просто глядя вдаль, крутя в пальцах старое кольцо с голубым камнем. Когда они вели себя смирно, он дразнил их Аллурией, а затем злился уже на себя и снова, как заведенный, начинал брезгливо морщиться и говорить, что Той Самой Аллурии давно уже нет; что люди испортились, звери разбежались, наука захирела; что все самые прекрасные места теперь заняты толстосумами и охраняются их личными гвардейцами, а культурное и духовное наследие предков если не сожжено, то исковеркано теми, кто пришел с бестолковой тщеславной королевой…

Даже здесь, вдали от прошлого, не было ему покоя – или он его просто не хотел, а пережидал какую-то свою бурю на этом плавучем обломке скалы, играя в спятившего, но мирного старика…

Стормара подвязывал кучерявые усики кабачков, мурлыкая себе под нос какую-то старенькую песенку. Его раскосые голубые глаза поблекли, а голова была гладко выбрита, чтобы раз и навсегда забыть о постыдной старческой лысине, хотя по-прежнему густая борода еще не полностью схватилась сединой. Избавление от Соленого Пса не прошло даром – его лицо хоть и постарело, но лишилось озлобленно-тревожного выражения, которым так славился грозный корсар Пес. Вместо Соленого Пса он приобрел настоящего – рыжего легавого Мирча. Мирч был туп и совершенно не поддавался дрессировке, зато не знал себе равных по части доброты и ласковости. Сейчас глупое создание как обычно крутилось под ногами хозяина, не зная чем помочь и как еще выразить свою любовь, заставляя его исторгать тонны проклятий шепотом.

Неподалеку сидел Гроулис с закрытыми глазами и поднятой к небу головой, скрестив ноги. Увешанный с ног до головы талисманами, амулетами, ниточками, перьями, клыками, раскрашенный татуировками, с рассованными по всем карманам кусочками бумаги с заклинаниями-оберегами, он производил странное впечатление. Паренек был бы красив – длинное стройное тело, длинные золотые волосы, – если бы не уродливая рука, спрятанная в перчатку, и сам его диковатый вид. Неясная тоска и переведенные на аллурийский книжки восточных мудрецов самых разных течений вкупе с его оберегами и прочими игрушками – вот, какие спутники сопровождали его чаще, чем сворованная бутылка вина, девушки или даже сестра Тавни. Жизнь Гроулиса была полна неясных тревог и ожидания чуда – все это вместо породило в нем одновременно параноидальные настроения и склонность к волшебному мышлению. Первое смешило Стормару, второе – его сестру Тавни, но оба эти качества в конечном итоге рождали в нем безмятежную лень и пассивность по отношению к, в конечном итоге, пустому и недружелюбному миру. Становиться кем-либо в его планы не входило, хотя он искренне любил своего отца и прислушивался к его недовольству по поводу своей безнадежности. В итоге принятие решения всегда откладывалось на завтра, которое никогда не наступало.