Ш-ш-а... - Пол Тот

– Очень мило, – охнул я, вытирая струйку крови. – Большое спасибо.

Она только расхохоталась. А я ни черта не видел, слыша: ш-ш-ш-бу-бу-бу-ху-ху-ху-куриные мозги-красота-липс-ку-ку-ку-криббле-краббле-бумс.

До удара казалось, до банка не так далеко, теперь – наоборот. В глазу боль пульсирует. Каждый прохожий на меня глазеет, видимо точно зная, что девчонка меня приголубила. Подружка, которую я подцепил.

Не говорю уже, что застрял в самом поганом городском районе. Кругом аптеки, по две на углу, словно здешние жители живут и питаются исключительно по рецептам. Кроме аптек, десятки и десятки винных магазинов. Черт возьми, кажется, будто этот квартал может выпить меня.

Решил зайти купить пинту шнапса с корицей. Тип, стоявший за прилавком, спросил:

– Что, дури обкурился? – и протянул бутылку. – Чего это на тебе надето? Слушай, кто это тебе врезал? Спорю, девчонка глаз подбила. Правда? Конечно. Только посмотрите. Ничего себе. Эй, Джек, иди сюда. Тут парню девчонка какая-то задницу надрала.

Вышел крупный тупой сукин сын, как бы проигравший подряд десять раундов, жуя жвачку, которая застревала на месте недостающих зубов.

– Какого черта ты меня дергаешь? – спросил он. – Я бутылки считаю. Теперь сбился.

– Ладно, ладно. Просто хочу показать тебе жуткий фингал под глазом этого придурка.

Деревенский болван наклонился поближе, вгляделся.

– Черт возьми, здорово кто-то его присмолил. Гляди, прям до крови.

– Я стараюсь выудить признание. Девчонка? Вот что мне хотелось бы знать. Потому что, клянусь твоей задницей, наверняка девчонка огрела. Правда? Ты молчишь потому, что я прав?

– Старик, – сказал Джек, – если он не хочет говорить об этом, оставь его в покое.

– Просто хочу узнать, вроде как бы послушать долбаные вечерние новости. Вот и все. Когда какой-то дурной сукин сын заходит ко мне, чтоб купить шнапс с корицей, господи помилуй, среди белого дня, хочу знать. Имею право знать, будь я проклят. Ты только посмотри, что на этом поганце надето. Эй, парень, где ты взял этот хренов ремень? А? Похоже, собрался повеситься на своем члене, понял, что я имею в виду? А рубашка? Что за хреновина? Шелковое дерьмо. Какой-то чертов чайный лист с дерьмом.

– Чайный лист? – переспросил Джек. – Что ты мелешь? На что похож чайный лист, черт возьми?

– На эту чертову рубашку, вот на что.

– Оставь его в покое.

– Хочешь оставить его в покое, оставь. Иди считай свои проклятые банки.

– Я просто говорю…

– Черт, ничем тебя не позабавишь. Иди считай проклятые банки.

Джек ушел.

– И ты тоже иди, обалдуй. Бери свой шнапс и проваливай в преисподнюю. Ищи свою девчонку. Пускай она тебе другой глаз подобьет. На пару лучше будут смотреться.

Он смеялся, когда я шел к двери, звякнувшей за спиной колокольчиками.

Будь я проклят, воздух холоднее мятной зубной пасты. Я открутил крышку, чуть-чуть хлебнул шнапса. Не столько, чтобы лучше себя почувствовать, просто руки замерзли, пальцы заледенели, вот-вот с хрустом отломятся. Сделал еще глоток, жидкость потекла по лицу, приморозила к подбородку верхнюю губу.

Наверное, поэтому за спиной вырос коп, схватил за руку, как отец или еще кто-нибудь. Я остановился, оглянулся, он выхватил бутылку.

– Гостей ждешь, вечеринку устраиваешь?

– Да нет, просто…

– Не пудри мне мозги. Шнапс с корицей. Кто это…

– Просто… чертовски холодно…

– Не нуждаюсь в прогнозе погоды.

– Я только хочу сказать…

– Видно, холод дает тебе право бросать посреди улицы высосанную бутылку? Она разобьется, ребенок упадет коленками на осколки… Хочешь, чтобы ребенок упал и ему на коленки наложили пятнадцать швов, исключительно потому, что не можешь донести бутылку до дому и там уже выпить? Да? Может быть, ты какой-то особенный? Важная шишка? Я о вас чего-то не знаю? Кто-то выдал вам специальное разрешение пить у всех на глазах? Это, пожалуй, позволено лишь бомжам и бродягам. Может быть, перестанешь и пойдешь домой?

– Я замерз, вот и все.

– Все замерзли. Продрогли до костей. Неси это дерьмо домой и там пей.

Он протянул бутылку, отдернул.

– Минуточку. Дай-ка рассмотреть твой глаз. – Он придвинулся ближе. – Это еще что такое? На что это ты напоролся?

– Ни на что.

– Не помнишь? Вляпался в неизвестное мне происшествие? Пришиб какую-то старушку? Она тебя бутылкой огрела? Что-нибудь вроде того? Она свалилась с лестницы вчера вечером? Налетела на холодильник? Именно так всем рассказываешь?

– Меня на улице ударила девушка. Девушка из автобуса.

– Шлюха? Ты уже трахаешься с проститутками?

– Сэр…

– Офицер. Сэром надо называть своего босса. А я офицер. Своего начальника называю сэром. Будь я таким дураком, чтоб выпивать на улице, и меня задержал бы офицер полиции, я называл бы его офицером.

– Офицер, я…

– Я хочу, чтоб ты убрался отсюда. Что бы ты тут ни делал, тебе тут делать нечего.

– Я в банк шел.

– Живешь поблизости?

– Нет, но…

– Так я и думал. У тебя вообще есть жилье?

– Да, но там…

– Ищи банк в своем квартале. Не ходи сюда, не пей на улице. У нас и без тебя хватает проблем. У меня без твоей помощи дел по горло.

– Хорошо, сэр.

– Что я тебе сказал?

– Хорошо, офицер.

4

Мой день рождения никогда не был поводом для праздничного торжества, и этот год не стал исключением. День на меня навалился, как тот самый коп. Итак, с днем рождения, Рей!

Ничего, кроме голубых небес. Обычно теперь для меня не имеет большого значения, светит ли солнце, или небо напоминает огромные клубы дыма. Я отлучен от мира. Взбираюсь на вершину, вылезаю сбоку, ухожу на дно, нахожусь где угодно, но только не в нем.

А в этот день хочется действовать. Хочется девушку. После бара ни одной даже близко не нюхал. Хорошо бы вспомнить, что тогда чувствовал. Кажется, взгромоздившейся на меня девушке хотелось не просто танца, но я был слишком пьян и не понял. Может быть, она тоже.

К счастью, неподалеку есть место, где девушки просто стоят в ожидании, когда кто-нибудь скажет: «Привет». Они носят особые наряды, иногда первыми заговаривают: «Эй, малыш» или что-нибудь вроде того. Я обычно улыбаюсь, иду себе дальше. Только не сегодня.

Надо уметь проходить среди женщин. Этот трюк я освоил. Отклоняешься чуть-чуть назад. Дело тонкое, требует практики. Слишком откинешься – откроешь затылок. Если держишься правильно, девочки понимают. Это сигнал. Потом слегка улыбаешься, приоткрыв зубы. Старайся не моргать. Чем реже моргаешь, тем лучше они понимают, чего тебе надо. Понимают, что ты хладнокровен и сдержан.

Вот они, почти все толстушки, только одна высокая, стройная. Я всегда смотрю на нее дольше, чем на других. Кожа медного цвета. Мне нравится. Мысленно называю ее своим Счастливым Медяком.

Она уже меня разглядывает. Фактически подходит, дергает за рубашку.

– Слушай, старик, ну, у тебя и рубашка!

– Угу, знаю.

– Сейчас не семьдесят второй год, детка.

Другие девушки засмеялись, а я родился в семьдесят шестом, поэтому не понял.

– Обыкновенная рубашка.

– Ох, милый, все в порядке. Обожаю диско. Обожаю ночную жизнь. Обожаю буги-вуги.

Остальные опять засмеялись.

– Чего ищешь? – спросила она. – Хочешь принести домой что-нибудь сладенькое?

– Ну, я…

– При тебе деньги есть?

– А что? Хочешь… чего ты хочешь?

– Детка, того, чего ты сам захочешь.

– У меня сегодня день рождения.

– Ох, милый, поздравляю. – Она чмокнула меня в щеку. – Хочешь устроить праздничный обед?

– У меня есть особенно нечего…

– А как тебя зовут?

– Меня? Рей.

– Зови меня Шантиль. Ну, пошли к тебе. Наплевать на пустой холодильник. Меня можешь съесть.

И мы вместе пошли вниз по улице. То и дело кто-нибудь из местных парней говорил нечто вроде «Чистая работа, белый мальчик».

– Не слушай старого дурака, – отзывалась она. Подойдя к дверям дома, я предупредил:

– Там не прибрано.

– По-моему, проклятое место. – Войдя, она сказала: – Слушай, что за вонючая задница?!

– Спасибо.

– Где ты взял эту… мебель? – Видно, ее квартира обставлена гораздо лучше. – Да ладно, не бери в голову. – Она пнула надувной матрас. – Нам хватит.

– А? Надеюсь, ты не голодная. Я дома еду не держу.

– Черт побери, малыш, я не обедать сюда пришла. Давай. – И она улеглась на матрас. – Надеюсь, не продавим эту хреновину. У меня денег на костоправа не хватит.

Я сел рядом. Не успел опомниться, как она наполовину разделась. По-моему, слишком скоро. Так уж показалось.

– А ты не собираешься раздеваться? – спросила она.

– Я…

И она принялась стаскивать с меня одежду. Непривычное ощущение, когда кто-то тебя раздевает. Она обняла меня, и я начал ее целовать, пока не услышал:

– Слушай, милый, не люблю целоваться за делом. Ну хватит. Пусти меня. Давай ляжем. Давно этим не занимался? Я сама все сделаю. Ну, расслабься. Отлично. Так, так. Будет очень хорошо, черт возьми. Доставлю тебе удовольствие, детка. Вот. Сейчас. Да. Стой, стой, стой, что ты делаешь, черт побери? Не туда. Сюда… сюда… Вот так. Порядок. Давай, малыш. Хорошо, правда? Черт… черт!.. Черт побери, уже именинник? Ну, ничего. С днем рождения! Можешь не беспокоиться. Мне все едино.