Разрушители плотин (в сокращении) - Роберт Рэдклиф

Когда они оказались над Атлантикой в районе Аркашона, кабину уже заливал дневной свет. Питер с Макдауэлом обменялись взглядами, полными надежды. Земля осталась позади, а с ней — и опасность обнаружения. Теперь внизу подстерегал иной враг: ярко-синие океанские воды. Топлива было впритык, но пока удача им не изменила, так что, может быть…

Не вышло. Они придумывали, как бы сбросить бомбы. Нужно было во что бы то ни стало минимизировать расход топлива, и уж тем более никому не хотелось идти на вынужденную посадку с бомбами на борту. Однако ни гидравлика, ни электропитание не работали, так что открыть бомболюк и спокойно сбросить бомбы было непростой задачей. Можно было открыть люк при помощи резервного запаса сжатого воздуха, но никто не мог сказать, хватит ли его, чтобы закрыть люк снова, а потом чтобы выпустить перед посадкой шасси. В конце концов стало ясно, что экономия топлива важнее, и они решили открыть люк. Дядька запитал систему; Киви в носу снял с предохранителя и дернул рычаг. Дверцы люка распахнулись с громким шипением, и через несколько минут Питер почувствовал, как «ланкастер» рывком набрал высоту — бомбы полетели в океан.

И тут, без всякого предупреждения, отказал правый внешний двигатель. Собственно, он перегревался всю ночь, с тех пор как они пролетели над Альпами, а теперь заглох окончательно. Как раз в тот момент, как люк с шипением закрылся, они услышали на крыле громкий хлопок, повалил черный дым, полетели искры, по крылу потекло горящее масло, и двигатель почти сразу смолк.

Слов было произнесено мало — они и не требовались. С одним двигателем «ланкастер» не уцелеет, все это знали. Питер снова опустил нос и поставил самолет на глиссаду — остальные же собирались спокойно, без суеты. Отстегнули парашюты, оделись потеплее, надули спасательные жилеты. Фляжки с водой, оставшиеся бутерброды, термосы с супом, плитки шоколада были собраны в мешок, а с ними — аптечка первой помощи, фонарики, ракетница и ракеты. Чоки Уайт использовал оставшийся в аккумуляторе заряд, чтобы отправить сигнал СОС, потом поставил телеграфный ключ в режим передачи.

— А голуби? — спросил Билли Бимсон.

На случай вынужденной посадки на земле или на море в каждом британском бомбардировщике на каждое задание отправляли двух почтовых голубей. Как именно их использовать — тут мнения расходились.

— Придержим их до приводнения, да?

— Я слышал, одного нужно выпускать до того, как покидаешь самолет, а второго после.

— Давай, выпусти его на скорости сто миль — от него одни перья останутся.

Билли держал птиц, а Джейми писал на двух клочках бумаги все необходимые данные; бумагу свернули в два цилиндрика и привязали к лапам голубей. После этого Билли посадил обеих птиц обратно в контейнер.

— На все действия у нас примерно минута, — сказал Питер, обращаясь ко всем. — Всем занять места за центральным лонжероном. После приводнения сразу же спустите шлюпку. Удачи.

Оставшись один в кабине, он приготовился. Небо было безоблачным, яркие солнечные лучи отскакивали от водной поверхности, которая струилась внизу потоком расплавленной стали. Он лег в небольшой крен, чтобы выровняться над волнами, на высоте в шестьдесят футов убрал газ в оставшемся двигателе, заметил, каким головокружительно близким кажется море с этой высоты. Левое крыло слегка подвисало, он приподнял его в последний раз. А потом опустил «ланкастер» на воду.

Посадка оказалась одновременно и хуже и лучше, чем он ожидал. Бомбардировщик коснулся воды, подпрыгнул, будто плоский камешек на пруду, снова опустился, теперь уже насовсем. Нос глубоко зарылся в воду, всех бросило вперед, хвост почти вертикально задрался вверх, потом медленно опустился. Сидя в кабине, Питер завороженно наблюдал, как фонарь заволакивает зеленью — светлой, потом темной: из открытого носового люка набежала плотная стена ледяной океанской воды. Опускается на дно, подумал Питер. Через несколько секунд воды уже было по пояс. Ежась от внезапного холода, он высвободился из ремней, встал на сиденье и принялся колотить по плексигласовому люку на фонаре. Поначалу тот не поддавался — на него давил толстый слой воды — потом вдруг засияло солнце, бомбардировщик вынырнул на поверхность, запоры поддались, люк распахнулся, и Питер выскочил на дневной свет.

Остальные уже были на поверхности и энергично плыли к спасательной шлюпке. «Ланкастер» держался ровно, но быстро погружался в воду. Питер пробежал по верху фюзеляжа и присоединился к остальным — его товарищи один за другим прыгали в лодку, хватая воздух, точно вытащенные из воды рыбы. Воспоследовала краткая паника — Билли вспомнил про голубей и поплыл обратно за контейнером. Еще один момент паники: «ланкастер» начал погружаться, а Киви никак было не отрезать трос, державший шлюпку. В конце концов Дядька рубанул по нему топором, они быстро отгребли в сторону и стали молча смотреть, как «Бейкер» тихо ушел под воду и исчез.

— Утоп, бесеняка. — Киви поежился.

Главным врагом теперь стал холод. А еще — время. Северная Атлантика в середине зимы, в крошечной открытой шлюпке, не место сидеть без дела. Их надувная спасательная шлюпка типа «Джей» была немногим больше тракторной шины и совсем не защищала от стихий. Небо было чистым, море спокойным, и все же волны то и дело перекатывались через борт: приходилось постоянно вычерпывать воду, а в ботинках все время хлюпало. Очень скоро они совсем окоченели. Воды и пищи у них было достаточно, холод расправится с ними задолго до того, как припасам придет конец. А произойдет это дня через два.

Долгое время все молчали. Сказались потрясение и холод, кроме того, все промокли до нитки и выбились из сил. Позднее — утро уже подходило к концу — Дядька разломил плитку шоколада, вылил оставшийся у Чоки суп в кружку и пустил все по кругу.

— Давайте, ребята, подзаправьтесь.

— Спасибо, Дядька, — сказал Херб. — Мне это не удержать.

— Я, парень, не шучу. Не будешь есть — не выживешь.

— Дядька прав, — подтвердил Чоки. — Хлебни немножко.

— Ну, тогда ладно… — Херб отхлебнул супа.

— Смотри-ка, Киви, сбылось твое желание стать моряком.

— А ведь верно, черт.

— Чоки, ты как думаешь, кто-нибудь услышал твой СОС?

— Кто его знает. Если услышали, спасатели скоро будут здесь.

— Уж я на это надеюсь, потому что больно тут холодно. — Киви содрогнулся.

— Голуби. — Джейми Джонсон очнулся от грез. — Почтовые голуби. Нужно их выпустить.

Достали контейнер, извлекли оттуда птиц. Проверили, что записки привязаны надежно, а потом Джейми поднял первого голубя и под одобрительные крики товарищей подбросил его вверх. То же самое, только с еще большим энтузиазмом, проделали и со второй птичкой, правда, она сделала круг и села обратно на шлюпку.

— Вот ведь глупая птица! — выругался Чоки.

— В крайнем случае мы его съедим, — предложил Билли.

— До тебя, канук тупоголовый, еще не дошло, что случай и так крайний?

— Киви, я тебе сколько раз говорил: не обзывайся. А ну, извинись.

— Извинись? Поглядим, как ты меня заставишь.

Воспоследовала не слишком жаркая потасовка, в результате шлюпка набрала еще воды.

— Так, вы, двое, кончайте-ка, — распорядился Дядька.

— Да? — все лез на рожон Киви. — Кто это тут командует?

— Я, — негромко сказал Питер. — Приказываю прекратить.

— Что-что?

— Меня произвели в офицеры.

Члены экипажа озадаченно переглянулись.

— Ничего себе. Офицер авиации трам-пам-пам Лайтфут.

— И это еще не все. Это был наш последний вылет. Командование решило досрочно завершить наш цикл. Эскадрилью переводят в Олдергроув, наш борт нужен для подготовки новых экипажей. Говорят, мы и так сделали достаточно.

— Вот уж тут они, черт, правы.

— Ничего себе! Прямо не верится. Все. Отлетались.

Снова повисло молчание — все осмысливали новость, а потом медленно, с подобающей торжественностью, все семеро наклонились друг к другу и обменялись рукопожатиями.

— Хорошо воевал, Джейми, старина.

— Я тебя тоже поздравляю, Чоки.

— Выпьем вечерком по этому поводу, а?

Утро тянулось медленно. Ближе к полудню на западе начали собираться облака, подул резкий ветер, он пронизывал мокрую одежду и еще сильнее захлестывал шлюпку водой. В этих неприютных обстоятельствах, а кроме того устав и промерзнув до крайности, они уже не так активно вычерпывали воду, все меньше разговаривали, все больше поддавались безразличию. Сидя по колено в ледяной воде, они один за другим впадали в ступор.

И Питер тоже. Он вдруг понял, что думает про Тесс, про девушку, которую не видел и с которой не говорил шесть лет, но память о которой была по-прежнему свежа. Почему, гадал он, именно сейчас, через столько лет, она вдруг решила ему написать? Ее письмо, аккуратно сложенное в нагрудном кармане, говорило о многом, но почти ничего не сообщало. «У меня все неплохо, — писала она в конце. — Правда, неплохо».