По имени Ветер - Александра Васильевна Миронова

были кем-то ликвидированы, вероятно хранителем. Обгоревшие стены замазаны шпатлевкой или наспех побелены, кое-где просто содраны обои, словно кожа, и образовавшиеся прорехи в стенах, казалось, молили о ремонте.

От просмотра всех комнат (она сбилась со счету, сколько их в доме), чердака и винного погреба Есения временно отказалась. Куда торопиться? Увиденного более чем достаточно. В доме ей еще предстоит провести много времени.

Отчего-то захотелось растянуть это знакомство на как можно дольше. В некоторых комнатах она увидела роспись на стенах – возможно, ей удастся уговорить Яна дать ей возможность самой восстановить ее? В детстве ей нравилось рисовать цветы, но со временем она забросила это увлечение. Со всеми заботами о Яне времени на себя ей не оставалось, да и не нужно было ей это время. Рисование – так, баловство. Способ развлечься в свободное от служения гению время.

Есении сразу же стало понятно, что для большей части работ им понадобится помощь специалистов. Нужно будет встречаться с дизайнерами и архитекторами. Подготовить план, утвердить его с Яном, а уже после того, как он его одобрит, они уедут, а в дом заедут прорабы и строители. О том, чтобы жить в особняке во время ремонта, речь даже не шла. Яну нужен был полный покой и уединение.

…Вернувшись на первый этаж, Есения остановилась перед входной дверью. Как она изначально и предполагала, справа и слева от центрального входа расположились просторные залы, отделанные с настоящим французским шиком. Николай Второв, да и его наследник были людьми состоятельными и на свои капризы денег не жалели.

Комнаты на диво хорошо сохранились, налет патины лишь придал им благородства, создавал своеобразный шик. Полы были выложены наборным медовым паркетом, излучавшим тепло в лучах дневного солнца. Некогда белые стены со временем немного посерели. Высокие потолки украшены благородной лепниной – умеренной и не переступившей тонкую грань между изысканной красотой и китчем.

Одна из зал действительно была бальной, и – даже обладая скудным воображением – легко было представить, как сто с лишним лет назад здесь порхали дамы в вечерних туалетах, мерцали бриллианты в свете сотен свечей, а галантные кавалеры осыпали красавиц комплиментами и купались в любви, готовые в любой момент бросить перчатку тому, кто посмеет ее оспорить. Воздух словно искрил и напоминал пузырьки шампанского. Голова кружилась от чувств и предвкушения грядущей тайной радости.

Сейчас же огромное помещение с монструозной хрустальной люстрой, свисающей с потолка на толстой цепи и давящей своим великолепием, занимал рояль Яна, который, разумеется, прибыл в дом еще до приезда хозяина. Вокруг него в строгом порядке были расставлены легкие деревянные стулья. Можно было не сомневаться, что все местные князьки уже в курсе приезда новых владельцев особняка и вскоре сюда потянется тоненький ручеек из посетителей, который со временем превратится в бурную реку. Так было и будет всегда. Таким людям, как Ян, невозможно долго держать свое присутствие в тайне. Если уж Господь зажег в тебе свет, будь добр, делись им с окружающими.

Есения вздохнула – самое главное, что концертный зал у них есть. Акустика, с такими потолками и стенами, наверняка великолепная. Ян будет доволен.

По ее просьбе Петр Алексеевич открыл огромные ставни, а Нина Сергеевна, скромная женщина средних лет, скользящая тенью и лишь кивнувшая в ответ на ее приветствие, тут же принялась орудовать мокрой тряпкой и газетой, оттирая в очередной раз стекла до скрипа. Маша пообещала, что вскоре купит легкие шторы и портьеры и ставни им больше не понадобятся.

Есении безумно понравились огромные окна в пол, из которых можно было шагнуть на террасу, выходящую в сад. И впервые с момента, как она увидела особняк, Есения почувствовала нечто похожее на радость. Ей вдруг захотелось, чтобы в ее жизни было все иначе. Исчезли эти дурацкие ролевые игры в прислугу и хозяев, субординация. Чтобы в ее доме появились люди, которые ей по-настоящему дороги, которых она может назвать своими друзьями. И чтобы здесь был хоть кто-нибудь, кто будет к ней хорошо относиться.

– Меня зовут Есения, – неожиданно обратилась она к Нине Сергеевне, заметив, что та украдкой бросила на нее взгляд. – Если вам что-нибудь понадобится, вы можете попросить у Маши или у меня.

Обратилась и тут же себя обругала. Ведь Маша предупредила ее, что Нина Сергеевна глухонемая. Женщина вздрогнула и, сделав неловкий шаг, задела ведро с водой и моющим средством, которым оттирала окна. Ведро опрокинулось, и жидкость выплеснулась на пол.

– Что же вы наделали! – охнула Мария. – Средство может испортить паркет. Осторожнее нужно!

Это было обращение в никуда, ведь Нина Сергеевна все равно ее не слышала, но недовольство на лице Маши наверняка распознала. Ведь та, бросив последнюю фразу недовольным тоном, быстрым шагом направилась к выходу в поисках средств, которыми можно было бы ликвидировать катастрофу.

Есения подняла глаза и уставилась на Нину Сергеевну, готовую вот-вот заплакать. Есении стало отчаянно жаль женщину, и она настолько растерялась, что даже не сообразила, что в этом доме она хозяйка и может предотвратить любые неприятности Нины Сергеевны.

– Какая же я неуклюжая, не расстраивайтесь, вы ни в чем не виноваты, это все из-за меня.

Есения закусила губу и принялась оглядываться вокруг. Не найдя ничего подходящего, чем можно было бы вытереть с пола воду с моющим средством, способным испортить драгоценный паркет, она стянула с себя шерстяную кофту, в которую куталась с момента приезда в дом, и бросила ее на пол. Мягкая ткань сразу же впитала в себя большую часть жидкости. Есения не сдержалась и порывисто коснулась руки Нины Сергеевны:

– Все в порядке, не переживайте, ничего с этим дурацким паркетом не случится. А Маше я скажу, чтобы она вас не ругала.

Женщина на мгновение замерла, затем открыла рот, словно пытаясь что-то сказать, но, вспомнив о том, что слова ей неподвластны, лишь порывисто обняла Есению. А та от неожиданности обняла женщину в ответ, но тут же отпрянула, услышав громкий звук шагов возвращающейся Маши. Нина Сергеевна торопливо шагнула в сторону, и они обе сделали вид, что мимолетного объятия не было. Дурацкая субординация не оставляла места для теплых и душевных человеческих отношений.

Маша держала в руках пачку бумажных полотенец.

– Все в порядке, мы уже все исправили, – улыбнулась ей Есения.

Маша перевела взгляд на кофту и нахмурилась.

– Ну что вы, зачем?..

– Я все равно эту кофту не люблю, ты же знаешь. И ничего с ней не случится. Нина Сергеевна не виновата, это моя вина, я ее напугала.

– Да, конечно, – задумчиво кивнула Маша и, осторожно подняв с пола кофту