Приключения инопланетянина в России - Сергей Чупров

У нас на планете эти азбучные истины, связанные с проявлениями так называемой «борьбы сил добра и зла», проявлениями, которые на самом деле являются следствиями воздействий абсолютно бездушных, но невидимых для нашего мира сущностей, преследующих только одну цель – получить максимальное количество энергии живых существ, известны каждому. У нас – да, но здесь люди, судя по всему, пребывали в полнейшем неведении…

– Чего расселись! – прервал мои размышления голос Потапыча. – Пора на работу! Базилио! Ставь задачу!

– Значит так, – начал тот и довольно путано изложил суть наших действий.

Нам предстояло, разгребая кучи с мусором, выискивать цветной металл: обрывки проволоки, различные предметы и прочий хлам. Найденное мы должны были складывать на краю свалки, а затем грузить на машину заказчика, которая ожидалась к вечеру. Расчет за работу, как говорится, «на месте».

Весь день я вместе со свои новыми «друзьями» выискивал, а затем таскал к месту загрузки куски металла. В качестве сторожа мы отрядили Профессора. Все равно, по выражению Потапыча, толка от него не было. А вот риск, что результаты наших трудов могут умыкнуть, имелся. Стоило посмотреть, с каким чувством преисполненного долга выполнял свои функции Дмитрий. Не имея возможности взвешивать, он тщательно пересчитывал приносимые нами куски металла и записывал карандашом в своем блокноте. У него было зафиксировано все: кто, сколько раз принес, какое количество и т.д. Сказывалось его природное стремление иметь дело с цифрами. Он вообще чувствовал себя гораздо увереннее в обращении с бумажками, нежели с людьми.

Работа по поиску цветных металлов продолжалась целый день без перерыва на обед. Потапыч разрешал только короткие «перекуры». Во время таких пауз мы усаживались прямо на кучи мусора, Михаил доставал пачку с палочками (сигареты, так называлась эта отрава), широким жестом угощал желающих и, выпуская клубы едкого дыма, с глубокомысленным видом принимался за воспоминания о былой жизни. О том, как он пил, как гулял, где бывал и что видел.

Я заметил, что Михаил – открытый и отзывчивый человек. Ему не чуждо чувство сострадания, готовность придти на помощь. Это, бесспорно, был лидер. Люди интуитивно чувствовали его природное благородство, широту души и физическую силу. Но иногда, как я имел возможность впоследствии убедиться, на него находила хандра. Тогда он заявлял, что ему нужно отоспаться, дескать, «сон напал», и посылал всех и вся к какой-то «бененой маме». Так он мог проспать сутки, а то и более. Видимо того требовал его отравленный алкоголем и сигаретным ядом организм. На время «отдыха» Потапыча бразды правления в нашей общине брал на себя Базилио.

Часам к четырем дня по местному времени мы натаскали довольно внушительную кучу предметов из меди, алюминия, латуни и других цветных металлов. Чуть позже подъехали заказчики, и мы начали забрасывать собранное в кузов грузовой машины.

Приехавший вместе с водителем мужчина, крепкого телосложения и остриженный наголо, был немногословен. По его внешнему виду я так и не понял, доволен ли он результатами нашего труда или нет. Кивнув Базилио, крепыш отошел вместе с ним в сторону и, о чем-то переговорив, скомандовал водителю, чтобы тот рассчитался.

Водителем оказался парнишка лет двадцати, одетый в рубашку в широкую клетку, тренировочные штаны и кроссовки. Грациозно изогнувшись, паренек вытащил из-под сиденья четыре бутылки водки, две краюхи черного хлеба и несколько банок говяжьей тушенки.

– Одной бутылки явно не хватает, – заметил Потапыч. – Нас же пятеро.

– Ладно, учту. Завтра в это же время, – на прощание бросил бритоголовый и прыгнул в кабину. Водитель повернул ключ зажигания, запуская стартер. Мотор пару раз чихнул, выбросив клубы сизого дыма, заурчал, и машина тронулась с места.

–На сегодня шабаш, – скомандовал Михаил и, обращаясь ко мне с Дмитрием, пробасил: – Завтра ты и ты, отправляетесь в соседнее село за водой. Профессор, новенький не в курсах, так что вся ответственность на тебе. Ты меня понял?

С этими словами Потапыч ткнул Дмитрия в грудь.

– Все будет в ажуре, мастер, – явно желая подлизаться, откликнулся тот.

В наше пристанище мы возвращались с чувством исполненного долга. Не скрою, и у меня было такое ощущение, что я выполнил очень важную задачу, и по возвращению меня ждет заслуженная награда.

– Отделение! Стой! – скомандовал вдруг Потапыч.

В «срочную» он служил замкомвзвода и, видимо, не забыл армейские привычки. Продолжая куражиться, Михаил с ухмылкой закончил:

– Всем можно оправиться и перекурить! Затем объявляется генеральная уборка. Грязью заросли, словно свиньи! На все про все даю полчаса!

Доктор, Базилио и Профессор, удрученно вздохнув, скрылись в домике.

– И как тебе у нас? – остановил меня Потапыч, жестом приглашая присесть на березовые пеньки, в живописном беспорядке расставленные слева от входа в «берлогу».

– Спасибо. Все хорошо, – ответил я.

– Ну-ну. Привыкай. По себе знаю, что это не просто. Запомни главное. У нас – свобода. Мы никого к себе не зовем, и никого ни к чему не принуждаем. За исключением общепринятых правил. Согласись, что мочиться под стол, за которым сидишь, это не по-людски. Элементарный порядок должен соблюдаться. И кто-то за этим порядком обязан следить. Я, например. Все ясно?

– Можешь не продолжать. Мне и так все понятно.

– А коль понятно, так не заставляй больше коллектив ожидать себя, как это было утром. Договорились?

– Договорились, – с улыбкой ответил я.

– Ну, коли так, тогда пошли. Посмотрим, что там наши учудили, – Михаил встал и направился к входу в вагончик.

Навстречу нам с помятым ведром, заполненным доверху пустыми бутылками, консервными банками, промасленными обрывками старых газет и прочим мусором, выскочил Профессор. Отойдя метров на сто, он вывалил содержимое в одну из многочисленных куч всяческого хлама и потрусил в нашу сторону.

Зайдя в помещение, я обратил внимание на относительную чистоту, которую успели навести эти трое. Стол был застелен свежими газетами. По его центру расположилась алюминиевая миска, в которую заботливо были выложены огурцы, остававшиеся от Маруськиного дара. Рядом, прямо на газете, красовалась краюха черного хлеба, нарезанная толстыми ломтями. Банки с тушенкой были уже вскрыты и тоже поставлены на стол. Картину дополняла пара гнутых вилок, а также уже открытая, но еще не тронутая бутылка водки и непременный атрибут каждого застолья – стеклянные стаканы.

– Вот это другое дело, – довольно прогудел Потапыч, оценивая труды наших товарищей. – За таким столом и потрапезничать приятно.

Все расселись в том же порядке, что и вчера. Видимо у каждого здесь было свое, строго определенное место.

Остаток дня прошел за шумной пирушкой. Тост следовал за тостом, перемежаясь рассказами о былых приключениях и похождениях. Даже Профессор поведал о том, как еще в школе на уроках химии его заинтересовал процесс дистилляции. А когда они проходили спирты, он вместе со своим закадычным приятелем решил попробовать данный им для опытов спирт на вкус.

– Представляете, – захлебываясь от смеха, выдавил из себя Дмитрий, – Училка, видимо, заметила это и стала всех стращать последствиями отравления метиловым спиртом. Сначала, дескать, расширяются зрачки, и ухудшается зрение, потом слух… Ну а мы, уши-то развесили, и давай проверять друг друга. Не расширились ли зрачки. Вот страху-то натерпелись. Разве могли мы знать, что во избежание случайных отравлений, ведь у метилового спирта даже пары ядовиты, школьникам разрешалось иметь дело исключительно с этиловым.

Подняв глаза вверх, видимо что-то вспоминая, Профессор вновь продолжил:

– Однако с тех пор интерес к химии не угас. Наоборот, мы с корешами решили гнать самогонку, используя полученные в школе знания. Поставили брагу в пятилитровых банках и стали разыскивать необходимое оборудование в магазинах. Естественно из нашей затеи ничего не вышло. В те времена купить змеевик, я уже не говорю о дистилляторе, в магазине, даже специализированном, человеку с улицы было невозможно. Не то, что сейчас… Да и брага скоро закончилась. Мы ведь каждый день пробовали, что получается. Даже до кондиции ей дойти не дали. Эксперимент, в общем, закончился не удачно. А интерес к химии остался…

– Вот, вот, – подхватил Потапыч. – Я и говорю, что мы с тобой такой самогонный аппарат смастетерим, что в пору Нобелевскую премию давать. Эх, и заживем мы тогда…

Сидеть далее в насквозь прокуренном помещении стало невмоготу. Сославшись на недомогание, я вышел на воздух и некоторое время, сидя на пеньке, разглядывал звездное небо, стараясь отыскать среди мириадов звезд, ту единственную, родную.

«Удастся ли когда-нибудь вернуться домой?» – с ностальгией подумал я и, отогнав от себя невеселые мысли, со вздохом встал. Пора было возвращаться. Новые приятели могли превратно истолковать мое долгое отсутствие.