Московская Русь: от Средневековья к Новому времени - Леонид Беляев

Добиться по-настоящему добрых отношений с Церковью, обеспечить себе ее помощь и даже сделать ее в какой-то степени управляемой, удалось Москве. Огромную роль в этом сыграла поддержка нового монашеского движения, зародившегося в середине XIV в.

Когда-то, в домонгольские времена, имущество в монастырях Руси было общим, но к XIII–XIV вв. все изменилось. Монастыри, которые основывались богатыми и знатными людьми, целиком зависели от поддержки жертвователей. Принимая монашеский сан, основатели или жертвователи сохраняли право на имущество, строили себе богатые кельи, имели слуг, а их образ жизни почти не отличался от светского. Такие монастыри (их называют келиотские) были, как правило, недолговечны и не особенно влиятельны.

К совместной и равной жизни братии, к «общему житию» (по-гречески — киновии) призвал вернуться Сергий, игумен маленького Троицкого монастыря под г. Радонежем (на северо-восток от Москвы). В атмосфере «ордынской» Руси, где все было пронизано корыстью, а понятия о добре и зле были почти утрачены, Сергий Радонежский доказал, что принципы христианской морали жизнеспособны. Основой деятельности этого самого любимого и почитаемого на Руси подвижника был глубокий интерес к личности каждого человека, понимание его духовной ценности.

Сергия поддержала Константинопольская патриархия и московские князья, поэтому монастыри-киновии вокруг Москвы умножились. Здесь царили строжайшие порядки: полное подчинение игумену, а также равенство братии. Все монахи обязаны были трудиться, а их вклады становились общими. Имущество и земли их быстро множились. В стенах московских киновий (например, в Симоновом монастыре) стали готовить иерархов русской Церкви, преданных династии. Теперь у московских князей всегда были кандидаты на высшие посты в Церкви, и не нужно было постоянно прибегать к помощи Константинополя.

Ученики и последователи Сергия двинулись на север и восток, вместе с крестьянами осваивая малообжитые пространства. Крупные «дочерние» обители на севере и востоке, такие как Кирилло-Белозерский монастырь, всегда сохраняли связь с Москвой. Так к сети промыслов московских князей добавилась сеть процветающих и строго управляемых монастырей, всегда готовых поддержать Москву, что очень помогало объединению Руси под ее властью.

Раннее искусство Москвы

Первый расцвет самобытной московской культуры пришелся на время, когда Московское княжество было далеко еще не устроено, на конец XIV — первую четверть XV в. Своя литература, живопись и архитектура зародились здесь в первой половине XIV в., когда знать уже могла платить за очень дорогие тогда книги, за строительство и роспись каменных храмов, за тончайшую работу ювелиров. В годы, озаренные радостью победы на Куликовом поле, были созданы исторические повести о попе Митяе, о нашествии Тохтамыша и Тимура; жития святых Стефана Пермского и Сергия Радонежского; надгробные речи по митрополитам и князьям. Их писали выдающиеся книжники, как, например, Епифаний Премудрый. В Москву приезжало много писателей из Греции и южнославянских земель. Расцвела иконопись: в церквах появился высокий иконостас — стена из икон, отгораживающая алтарь от верующих. В то время были созданы шедевры мирового уровня, и среди них икона «Троица» Андрея Рублева.

Ранний расцвет московской культуры прервала междоусобица, но, к счастью, не уничтожила созданного. Сохранились корни, которые через несколько десятилетий дали мощные побеги, и никакие политические неурядицы были уже не в силах их заглушить.

Усобица в московском правящем доме: большая феодальная война второй четверти XIV в.

Московский княжеский дом в течение столетия почти не знал внутрисемейных споров и усобиц. Москва начала привыкать к династической системе наследования, когда власть сохраняют в одной ветви рода, передавая от отца к старшему сыну (а не к старшему из братьев, как при старой лествичной системе). Но во второй четверти XV в. разразилась долгая тяжелая война, которая поставила под угрозу и династический порядок, и само существование Московской Руси.

Все началось в конце княжения сына Дмитрия Донского Василия I (1389–1425). Это были тяжелые годы: неурожаи породили трехлетний голод, доходило даже до людоедства. Затем Москву сразила моровая язва, а незадолго до начала эпидемии умер Василий Дмитриевич. Претендентов на великокняжеский стол оказалось двое: его сын Василий II Васильевич (1425–1462) и дядя Юрий Дмитриевич, удельный князь Звенигорода и Галича. Василий был еще мальчиком, Юрий же — опытным 50-летним воином, старшим в роду. Московские бояре во главе с матерью Василия Васильевича, властной Софьей Витовтовной, потребовали, чтобы Юрий «не искал» великого княжения. Софья была дочерью могущественного Витовта, великого князя литовского, и Юрий не мог с ним соперничать. Было принято решение оставить этот вопрос на усмотрение хана, и все, казалось, могло обойтись миром, но когда Витовт умер (1430), ситуация изменилась. К тому же на свадьбе Василия II княгиня Софья допустила грубость по отношению к сыну князя Юрия, Василию: она сорвала с него золотой пояс, принадлежавший, по ее мнению, Дмитрию Донскому, но «подмененный» и потому не доставшийся ее сыну Василию.

Вспыхнула жестокая война, которая длилась четверть века. Великокняжеский стол переходил из рук в руки. Князь Юрий занимал его дважды. После смерти Юрия его старший сын, Василий Косой, много раз сражался с Василием II, но, в конце концов, был схвачен и ослеплен. Сам Василий II, после большого поражения под Суздалем, оказался в татарском плену. Война продолжалась и кончилась, лишь когда второй сын Юрия, Дмитрий Шемяка, захватив Василия II и ослепив его, (отсюда прозвище Василия — Темный) не смог подчинить себе Московскую землю. Он бежал в Новгород, где, видимо, был отравлен (1453).

МОСКВА ОБРЕТАЕТ НЕЗАВИСИМОСТЬ ОТ ОРДЫ

Завершение объединения Руси: подчинение Новгорода Великого

Победив в междоусобной войне, Московское княжество почувствовало себя в силах подчинить те русские земли, которые не желали во всем следовать его воле, и окончательно порвать с Ордой. Эти свершения выпали на долю Ивана III (1462–1505), сына Василия II Темного. «Собирание земель» к тому времени превратилось в «собирание Руси»: Москва подчиняла себе целые княжества, решительно прибегая к военной силе.

Особенно важно ей было покорить богатый Великий Новгород, владения которого простирались от Восточной Прибалтики до Урала.

Новгородом правили, в отличие от большинства русских земель, не князья, а бояре и архиепископ. Они владели поистине необъятными землями и торговали с многими европейскими странами мехами, воском и другими товарами. Дворы их городских усадеб, как показывают раскопки, вмещали жилища многочисленных ремесленников, обрабатывавших свозимое из боярских отчин сырье, — это были как бы огромные предприятия по производству, переработке и сбыту всего, чем богат Русский Север. В Новгороде был и князь, но он, как своего рода наемный управляющий, всецело подчинялся собраниям бояр и купцов города: вечу и совету господ. Именно они решали, кого из князей пригласить править в городе, и могли прогнать неугодного.

Отношения Москвы с этим независимым государством претерпели в XIV–XV вв. массу перемен, от союза до открытой вражды. У Новгорода и Москвы был нескончаемый список противоречий территориального характера, и московские князья давно стремились завладеть богатствами феодальной республики. Кроме того, Москва во многом зависела от Новгорода в контактах с внешним миром.

Могучий и независимый Новгород не желал подчиняться Москве, но на ее стороне был военный перевес: она опиралась на силы подчиненных ей княжеств и на поддержку верховных правителей Руси — татар. Наконец, Москва могла серьезно подорвать или даже прекратить подвоз в Новгород хлеба, которого там всегда не хватало.

Новгород уступал, сколько мог. Но когда в 1456 г. с Василием Темным пришлось заключить особенно невыгодный Яжелбицкий мир, который ограничил права веча, в том числе право выбора князя, новгородцы взбунтовались и чуть не убили приехавшего к ним великого князя. Власть в городе захватили противники мира во главе с вдовой посадника (выборного главы новгородского правительства), Марфой Борецкой. Они надеялись на помощь врага Москвы, великого князя литовского, и заключили с ним союз. Но это не помогло, и московская рать летом 1471 г. разбила дружины Новгорода на реке Шелони. Великий Новгород принял наместника великого князя, теперь уже Ивана III, но Ивану этого было мало: он хотел полностью владеть Новгородом.

Для этого неожиданно нашелся благовидный предлог: прибывшие в Москву новгородские послы официально назвали Ивана III государем (то есть хозяином, правителем), в то время как по обычаю его полагалось именовать лишь господином («осподарем» назвал себя уже Василий Темный в середине 1450-х гг., по окончании феодальной войны).