Неклассическая диалектика. Монография. 2-е издание - Юрий Ротенфельд

Первый представитель древнегреческой философии – Фалес, наблюдая конкретные различия в природе, считал, что они обусловлены различными состояниями единой материальной субстанции – воды, однородного и подвижного материала, уплотнение и разрежение которого создает все многообразие природы. Современники Фалеса – Анаксимандр и Анаксимен также предполагали существование особого, промежуточного состояния, из которого возникают и к которому, уничтожаясь, стремятся противоположности. Попробуем показать это, обратившись к единственному фрагменту Анаксимандра, сохранившемуся в свидетельствах Симпликия:

«Из чего возникают все вещи, в то же самое они и разрешаются согласно необходимости. Ибо они за свою нечестивость несут наказание и получают возмездие друг от друга в установленное время»18.

Что же это за нечестивость, несправедливость и что это за возмездие, которое приводит к тому, что все вещи разрешаются в то, из чего они возникают? Почему физический процесс трактуется этически?

Задавая эти вопросы, Э. Н. Михайлова и А.Н.Чанышев, например, приводят ряд толкований и приходят к выводу, что подобный неадекватный способ описания естественных явлений имеет свои конкретные корни в греческой мифологии. Ее следы

«сохраняются именно потому, что философия возникает из мифологии, которую она отрицает»19.

Поэтому смысл, вложенный в понятие «возмездие», следует искать в мифологии и, прежде всего, в греческой идее компенсации – Дике, как идее космической справедливости (Правды). В то время как «нечестивость» или «несправедливость» ассоциируются с идеей декомпенсации (Раздора).

Здесь наиболее отчетливо проявляется связь между мифологическим и философским мышлением, которые на первых порах идут рядом, имея своими источниками элементы первоначального эмпирического знания. Опираясь на объективные законы бытия, мифологическое мировоззрение оказалось уже способным представить идеи несправедливости и возмездия, Раздора и Правды, декомпенсации и компенсации в образе физического явления, т.е. в образе весов в руках богини правосудия, чаши которых в одном случае выходят из положения равновесия, в другом – стремятся к нему. В этом образе нашла свое конкретное отражение характернейшая черта античности – мышление противоположностями. Последние понимаются здесь исключительно как избыток и недостаток того или иного субстрата относительно положения равновесия – того промежуточного состояния, из которого возникают и к которому, уничтожаясь, стремятся противоположности. Поэтому основным вопросом ионийской натурфилософии было выявление сущности промежуточного, сгущение и разрежение которого определяло бы все многообразие чувственно воспринимаемого мира. Это свидетельствует о том, что мифологическое мышление, оперирующее не понятиями, а представлениями, не только не произвольно, но напротив,

«обладает не менее строгой логикой, чем наша наука. Только это иная логика»20.

Поэтому мифология является не только продуктом воображения, но и результатом строгого логико-теоретического мышления. Однако увидеть это можно только в итоге тщательного исследования тех мифологических представлений, которые отражают отношения противоположностей в процессе их компенсации и декомпенсации. Не случайно в первой части фрагмента Анаксимандр обращает наше внимание на то, из чего все сущее возникает и во что по необходимости оно уничтожается. И если слова «наказание» и «возмездие» понимать как компенсацию, а слова «нечестивость» и «несправедливость» понимать как декомпенсацию, то все становится предельно ясным. Появляется возможность определить «источник всеобщего возникновения и уничтожения». Анаксимандр называет его «апейрон» – беспредельное начало, которое лежит в основании бытия и выделяет из себя противоположности.

Существует несколько мнений по вопросу о сущности понятия «апейрон». Нам представляется, что характеристика его как «неопределенная материя» наилучшим образом отражает взгляды Анаксимандра, поскольку отношение между возникающими из нее вещами аналогично отношений между «должником» и «кредитором». Иными словами, «апейрон» – это нечто нейтральное, из которого могут возникать и в которое могут уничтожаться только противоположные начала. Например, возникновение горячего сопровождается возникновением холодного. Аналогично нельзя уничтожить белое, не уничтожив одновременно с ним и черное. Из этого следует, что противоположности могут быть получены только из промежуточного путем его декомпенсации, и, наоборот, противоположности могут быть уничтожены только в промежуточное путем их компенсации. В каждом конкретном случае промежуточное особое, т.е. оно субстанциально тождественно противоположным началам. Этот факт, пишет А.С.Богомолов, четко подметил Августин. В его представлении Анаксимандр

«полагал, что все вещи вообще рождаются не из одной вещи, как у Фалеса из влаги, но каждая из своих собственных особых начал»21.

А.0. Маковельский также считает, что для Анаксимандра чувственный мир есть мир противоположностей, которые уничтожают друг друга. Поэтому апейрон

«есть „среднее“ между двумя „первыми противоположностями“. Таковыми первичными противоположностями у Анаксимандра являются I) природа теплая, огненная и светлая и 2) природа холодная, влажная и темная»22.

Такой вывод опирается и на свидетельство Аристотеля о том, что

«все принимающие такое единое (начало) оформляют его противоположностями, например, плотностью и разреженностью или большим и меньшим, а эти (противоположности), вообще говоря, сводятся, очевидно, к избытку и недостатку… По-видимому, – продолжает Стагирит, – и само мнение, что единое, избыток и недостаток суть начала всех вещей, очень древнего происхождения, только высказывалось оно по-разному: так, старые (философы) считают двойное (начало) действующим, единое – страдательным; наоборот, некоторые из позднейших полагали скорее единое действующим, а двойное страдательным»23.

Эти аргументы показывают, что вторым, не менее важным вопросом, стоящим перед древнегреческой натурфилософией, было выявление источника движения и изменения материальных вещей. Отдельные мыслители видели его исключительно во взаимодействии противоположностей, которое они понимали с точки зрения идеи компенсации.

«У тех, – пишет Аристотель, – кто принимает один (элемент), а все остальное считают возникающим путем сгущения и разрежения, получаются два начала – редкое и плотное или теплое и холодное, потому что именно они суть созидающие (силы), а единое лежит в их основе как материя»24.

Однако эти философы не могли объяснить, каким образом возникают противоположности. Поэтому другие мыслители, в частности Анаксимандр, предполагали, что активным началом является промежуточное, из которого самопроизвольно возникают противоположности, подобно тому, как они самопроизвольно уничтожаются в промежуточное. Такой подход позволил Анаксимандру обнаружить между процессами компенсации и декомпенсации временной порядок и причинную связь, предопределяющие их безусловную смену друг другом.

Таким образом, древнегреческие философы нашли тот единственный инструмент, ту единственную абстракцию, которая помогла внести упорядоченность в текущую неопределенность вещей и событий и тем самым обеспечили переход к мышлению противоположностями – одной из первых тотальных формализации, прошедшей затем через всю историю философии25.

2. Дальнейшее развитие конкретно-философских

понятий нерасчлененного знания

Становление древнегреческой философии как более или менее системного мировоззрения неотделимо от нараставшей формализации внутри нее. Это обусловливалось тем обстоятельством, что динамику и единство противоположностей изучали все представители ионийской натурфилософии. Однако наиболее полное осмысление эти вопросы получили в учениях Анаксимандра и Гераклита. Последнему, более чем кому-либо из ионийских философов повезло. От его труда сохранились около 130 фрагментов, а также несколько сот свидетельств об учении, понять которое все же нелегко, поскольку речь Гераклита наполнена метафорами и сравнениями, в ней много мифологических образов. Их неадекватное восприятие затрудняет понимание. Ввиду огромных трудностей, связанных с восстановлением смысла дошедших до наших дней текстов, до сих пор нет общепринятого понимания его труда. Исследователи оказываются в ситуации «герменевтического круга»: понимание текста зависит от его перевода, тогда как перевод может быть осуществлен на основе его предварительного понимания. По-видимому, выход из создавшегося положения может быть найден на пути вживания исследователя в мировоззрение изучаемой эпохи, а именно, на пути освоения дуадного и триадного мышления26, т.е. мышления на основе категорий «соотнесенное» и «противоположное».