Победитель - Анатолий Степанов

Вошли трое: дядя Митяй, Миша и Егор.

— Четвертый где? — поинтересовался Спиридонов.

— Вася при Акиме, — тихо объяснил трезвый Миша.

— Понятно...

— Знаешь все? — с комиссаром дядя Митяй был уважителен.

— Анна рассказала.

— Советуй, что делать нам. — Разговор вел Митяй. Егор и Миша помалкивали.

— Анна посмотри, что там на дворе, — жестко сказал Яков, подождал пока она выйдет. — Что делать вам? Сказал бы — слезы лить, так обидитесь, подумаете — насмехаюсь.

Думали сразу хватать начнут. А они, как только до них Марк Иванович добежал, сразу из деревни ушли, — обиженно поведал Егор.

— Много их было?

— Двое и старшой, — ответил Миша.

— А у вас винтовка. Со страху еще кого убить могли. Плохо вам кормильцы. Завтра к вечеру ждите карательный отряд.

— И что? — не выдержал, полюбопытствовал самый молодой — Егор.

— Вас четверых повесят. Мужиков для порядка всех поголовно высекут. И, конечно, заберут все до нитки, .Этому они у немцев хорошо научились.

— А, может, пронесет?-- помечтал Егор.

— Ох, и не люблю я вас, крестьяне!-- радостно признался Яков.

— А сам из графьев,-- мрачно догадался Егор.

— Из крестьян. В семье девятнадцатый по счету, десятый выживший. С шести лег побирался-просил у господ. Плохо давали!

— Советуй, что делать нам,-- опять попросил Митяй.

— Не знаю.

— У нас оружие есть, Закопано,-- сообщил Миша. — Максим с тремя лентами, шесть винтовок, обрезов не знаю сколько по домам, три нагана, ящик гранат.

— Богато. А кроме вас, бедолаг, в деревне мужички, которые повеселее имеются?

— Найдем, — сказал Митяй.

— Так действуйте. Оружие вырыть, с мужичками поговорить. Как управитесь, со всем добром ко мне. За главного у вас Миша будет. — Яков встал, хлопнул однорукого по плечу. — Действуй, командир.

Мужички направились к дверям.

— Митяй! — позвал Спиридонов. Митяй остановился. — Правильно угадал. Вот что, Митяй. Фуражка мне нужна и портупея.В крайнем случае — ремень.

— Достану.

— И еще у меня к тебе вопрос, Митяй. — Яков изучающе разглядывал хитрое бородатое лицо. — Что ж меня до сих пор не выдали?

— Резону не было.

— А каков был резон?

— Тебя определили бы к ним, так они и учительницу забрали бы. А Ефимовна усердная. Тем более по нынешним временам никакой учительницы уже боле не найдешь.

— Разумно, — согласился Яков. — Ну, с Богом.

Пришла Анна. Села рядом, положила руки на колени, сказала:

— Яков, но вы же ранены.

— На мне, как на собаке, все заживает. Да и рана пустяковая, чуть мякоть прихватило. Тянет сильно — только и делов.

— Дел, — грустно поправила Анна.

—Тебе видней, учительница, — обиделся Яков. — А я и грамоте с двадцати лет только учиться начал.

— А до этого?

— Некогда было: побирался, работал подсобным в депо, потом кочегаром на паровозе.А на помощника машиниста экзамен надо было сдавать. Год потел над книжками. Но сдал. И грамматику, и арифметику.

—Значит, вы способный. В таком возрасте учиться — подвиг.

—Подвиг-это точно Но не в способностях сила, сила — в злости.А я злой. Мне главное разозлиться — на тебя ли, на себя ли- все равно. Тогда я черту — кум.

—Яша, по-моему, вы немного хвастун.

—Нет. Трезвый нет. Вот когда выпью, тогда сильно хвастаю. Да и приврать здоров.

— Хорошо, что сами понимаете это.

— А я все понимаю. — Яков решился, наконец: — Аня, просьба у меня к тебе. Да не к тебе. К бабке твоей.

—Вы, оказывается, застенчивый, Яков. Говорите, я слушаю вас.

— Шаровары у меня прострелянные и рваные. И в крови. Проси бабку их зашить и постирать. И гимнастерка грязная. Постирать бы тоже и погладить. А исподнее я сам простирну. Вы только воды принесите и мыла.

— Мне вы свои штаны не доверяете?

— Ты — учительница. И не хочу, чтобы ты мои штаны стирала. - — Это почему же? — звонко спросила Анна. Яков покосился на нее и ответил несерьезно:

— Не догадываешься? Нравишься ты мне очень. Жениться на тебе хочу.

— А штаны только жены и стирают.

— Ты не жена пока. Невеста!

— Глупый ты, Яша. Прямо дурак.

— Ты меня не бойся, Аня. Ей Богу, у нас все по-хорошему будет, — уверил Яков и сразу же попытался обнять се. Анна отодвинулась и сказала:

— Я и не боюсь. А как у нас будет, это уже я сама решу.

— Решай так, чтобы хорошо было. И тебе, и мне.

Анна встала.

— Пойду я. Штаны стирать и решать.

Яков вскочил вдруг, прижал ее к себе, поцеловал.

— Яшка, пусти! По раненной ноге ударю!

Он отпустил ее, и она убежала. Потом лицо ее появилось в оконце.

— Снимай штаны и кидай за дверь. И гимнастерку тоже, я нс смотрю.

Лицо в оконце исчезло. Яков рывком стянул гимнастерку, а со штанами возился долго: мешала малоподвижная нога. В рваных окровавленных подштанниках и белой рубахе он подошел к двери, выкинул штаны и гимнастерку, сказал в темноту:

— Чтоб к утру готово было.

                                                                               * * *

Карательный отряд- взвод,человек тридцать— вышел из леса к концу дня. Ротмистр Кареев  (единственный на лошади) сдвинул фуражку на затылок, оглянулся на свою рать ,нестрого распорядился:

— Разберитесь. Пришли, Ольховка.

Чуть всхолмленная стояла в поле Ольховка, берегом уходя вниз к реке. От Ольховки навстречу отряду белой пыльной дорогой шел человек с непокрытой головой.

Не дойдя до человека метров пятьдесят кареевский конь остановился, отрабатывая дробный шаг на месте. Тут же унтер скомандовал: «Стой!» Остановился и человек. То был Егор.

— Ваше благородие и господа солдаты! — глухим голосом закричал Егор. — Виноватый один я. Берите меня. Берите выкуп — общество собрало по дворам все, что есть. Не трожьте людей. Не трожьте деревню. Нс тревожьте общество.

— Взятку предлагаешь, скотина? — от голоса Кареева конь под ним пошел на Егора боком. Ротмистр осадил коня и продолжил: — Иди в деревню и собирай сходку. Можете виселицу поставить. Я за здоровую инициативу.

— Общество хотело, чтоб по-хорошему! — опять закричал Егор и лег на дорогу в пыль. Расчетливо ударил пулемет, сразу же уложив нескольких солдат. Бил пулемете близкого расстояния из замаскированного укрытия, бил очень короткими очередями, явно прицельно. С разных сторон затрещали винтовочные выстрелы.

С первой очередью слетел, почти упал с коня ротмистр Кареев. Сперва затих на дороге, потом отполз в канаву. Лежал, глядел, скрипя зубами, как бессмысленно мотались его солдаты. Как падали они от страха или от пуль. Оставшиеся в живых разбежались, наконец, залегли.

Замолк пулемет, замолкли и винтовки. Стало пусто и тихо,только кареевский конь,безумно крутился на дороге. Потихоньку и он успокоился, оглядел местность прекрасными очами и, легонько звякая свободными стременами, коротким жеребячьим галопом направился от пороховой металлической гари к настоящему человеческому запаху — в деревню. Коротким жеребячьим галопом.

А на неприметном холмике появилась фигурка человека. Он был виден всем, этот человек в пригнанной военной форме складный, ловкий, дерзко самоуверенный. Человек сказал громко и ясно:

Я, комисcap пехотно-пулеметных курсов РККА Яков Спиридонов, с сегодняшнего дня принимаю команду над повстанческой бригадой деревни Ольховки. Оставшаяся в живых белогвардейская сволочь может передать своим недорезанным генералам, что деревня Ольховка является территорией РСФСР и всякое посягательство на нее будет караться смертью.

От обиды белые начали постреливать.

— Я негордый. Я лягу,- объявил Спиридонов и, действительно, лег рядом с пулеметом. Подполз Егор. Он задыхался и плакал.

—Ты что трясешься , дурашка? — ласково спросил Спиридонов. Егор поднял на него глаза и икнул. И еще раз икнул.

—Радоваться надо, Егор. Двое только оттуда ушли — офицерская лошадь, да ты.

—Их всех надо убить, — в беспамятстве сказал Егор.

— Всех не убьешь, -- задумчиво разъяснил Спиридонов.. — Мало нас, чтоб в атаку идти. Да и не поднимешь вас, лапотников. До темна постреляем, а ночью они уйдут. Человек двадцать уйдет. И офицер уйдет. Скользкий, подлец!

                                            * * *

Через Темный двор быстро шел деловитый Спиридонов, шел легко прихрамывая и размахивая листом бумаги. Подошел. Заглянул в окно. Анна сидела за столом с карандашом в руках — проверяла тетради, Спиридонов вздохнул, открыл твердым пальцем оконные створки и, положив руки на подоконник, а подбородок на руки, спросил заискивающе:

— Ты что делаешь, Аня?

— Дрова рублю, — ответила, не оборачиваясь, Анна.

— Я зайду, а?

Анна встала из- за стола, подошла к окну, сказала ненавистно:

— Я волнуюсь, я жду, я места себе не нахожу, а ты пропадаешь неизвестно где. Стрельба уже два часа как кончилась. Что я могу подумать? Если тебе недороги наши отношения, уходи сейчас же и не приходи больше.

— Ох, и страшная эта штука бабий гонор! Умный же ты человек, Анна, хороший товарищ, а несешь околесицу. Пока проводили их, пока проверял я, что и как- время-то шло. А теперь- вот я.