Компиляция. Введение в патологическую антропологию - Энди Фокстейл

Крыса была уже далеко.

Рабочий дневник

Институт судопроизводства в том виде, в котором мы его имеем (как социальное явление) и который в свою очередь имеет нас (в том самом качестве) — есть продукт неуемного извечного стремления человека реорганизовать вселенную по образцу своего внутреннего устройства.

Все участники судебного процесса под кальку срисованы с забавных персонажей, порожденных изначально шизофренической человеческой натурой.

Есть некий внутренний судья, с той или иной степенью беспристрастности штампующий вердикт за вердиктом.

Есть внутренний прокурор, в подчинении которого состоит целая свора тайных агентов-следователей. Прокурора зовут совесть.

Есть внутренний адвокат, постоянно отмазывающий обвиняемого от наездов внутренней прокуратуры.

Само собой, бессменный обвиняемый, равно как и терпила-истец, так же наличествуют.

При необходимости можно собрать присяжных. В каждом из нас непременно сыщется дюжина говнюков, от юриспруденции далеких, но постоянно готовых методом орлянки решать чужие судьбы.

Хотя при первом приближении механизмы персонального и социального судов выглядят одинаково, работа этих механизмов имеет немало отличий.

Внутренний обвиняемый никогда не был никем другим. Если для того, чтобы во внешнем мире закрутилась машина следственно-обвинительного аппарата необходим факт преступления, то внутренние легавые в подобном побудительном импульсе не нуждаются. Нашкодил там обвиняемый, не нашкодил, нашкодит ли вообще когда-нибудь — им насрать. Они работают без передышки. С самого рождения до самой смерти. А то и после нее. Трудоголики хреновы.

Внутренний судья никогда не уходит в отставку. Каких бы косяков, как с точки зрения формального законодательства, так и с позиций очевидной справедливости он не напорол, черта с два его спихнешь с председательского кресла. Это — данность. Предопределение, если угодно. В одном из самых стремных и неблаговидных своих проявлений, кстати говоря.

Внутренний адвокат… О, этот внутренний адвокат! Об этом ушлом прохвосте можно сложить сагу. Притом не одну.

Если внутренний прокурор и внутренний судья у каждого свои, то внутренний адвокат — один на всех.

Внутренний адвокат, в отличии от обычного, работает бесплатно. Готов и сам приплатить, лишь бы обеспечить себя работой.

Внутренний адвокат — единственная паскуда, которая никогда не проигрывает ни одного процесса. Во всяком случае, сам он в этом убежден стопроцентно. «Проиграть — значит признать поражение.» — его любимое присловье.

Даже в заведомо проигрышных для него тяжбах, когда позиции прокурора кажутся незыблемыми, внутренний адвокат продолжает одерживать победу за победой. Раунд за раундом. Он знает, что выиграет если не нокаутом, то по сумме очков.

Конечно, случаются неприятности и у него. Скажем, сдулся засранец-обвиняемый в ходе судилища, да и наложил на себя руки, прокурорскому совету последовав… Тогда внутренний адвокат вопит на весь мир о надругательстве над святая святых правовой системы, убеждая всех, что его не пригласили на процесс. Или забыли разбудить. «Не участвовал в схватке — значит не проиграл» — еще одно любимое присловье. С него взятки гладки. Ну, а смерть клиента… Что ж, случается форс-мажор.

Вот уж, во истину, адвокат дьявола!

Впрочем, внутренний адвокат и есть — дьявол. Юркий изворотливый гаденыш, патологически лживый и умеющий извратить в свою пользу любой из даров Божьих.

В распоряжении внутреннего адвоката имеется неиссякаемый источник для апелляций — свобода воли.

Виртуозно подменяя понятия, он давит на высокий суд тем, что право человека определять свой удел собственными поступками — ни что иное, как величайшее принуждение. Циничная провокация, призывающая немедленно поддаться всем возможным искушениям и сожрать с черешком все на свете запретные плоды.

«Чего вы хотите от человека?!» — верещит адвокат — «Он же гребанный неумёха! Откуда ему знать, что правильно?!» Адвокат сознательно избегает абсолютных категорий. Ни тебе добра, ни тебе зла. Одно лишь «правильно». Обтекаемое. И обтекающее. Темно-коричневой эйфоризирующей слюной внутреннего адвоката. В которой перемешались черняшка-опиум, сиропный раствор афганского башика и десяток снадобий псилацибиновой группы. Для пущего прихода.

Одурманенный высокий суд не в состоянии с ходу вычислить слабое (оно же — ключевое) звено в безупречной с виду логической цепи. Адвокат получает аплодисменты и раскланивается. Еще одна победа. Пусть даже временная. Когда там они еще очухаются, переломают абстинентный синдром и заведут бодягу сызнова. Сплетем еще одну цепь. Наколдуем еще пьянящей дряни. Случится нужда — повысим ТД (терапевтическая доза). Ошибемся в дозировке и ненароком ЛД (летальная доза) впрыснем — тоже не страшно. Прозекторы и гробовщики — лучшие специалисты по прекращению тяжб.

Еще одна победа. «We are the champions, we a-are the chaaampions…» — тра-ла-ла-ла-ла-ла-ла.

Однако, в чем мерзавец абсолютно прав, — свобода воли — тот еще подарочек. Первородная шизофрения рода людского, благодаря которой существует весь этот черномазый внутренний синклит святош, грешников, трудяг и тунеядцев, находится со свободой воли в тесной родственной связи. Настолько же тесной, насколько и сложной. Но речь не о ней.

Лишенным свободы воли во многих отношениях проще. Цельность натуры позволяет быстрее и легче достигать совершенства. Нет необходимости в выборе миссии — соответственно исключена возможность разбазаривания ценного времени на то, что у людей называется «поиском себя». Остается лишь оттачивать уже существующие навыки и содержать в порядке необходимый инструментарий, не забывая периодически проводить апгрейд.

Отсутствие свободы воли предполагает однозначность морали. Однозначная мораль исключает сомнение и необходимость оправдывания или же, более точно, бесконечного обосновывания своих действий. Что, в конечном итоге, позволяет не стесняться в выборе средств.

Ангел парит над большим городом. В городе миллионы людей. Каждую минуту в городе что-то происходит. Обычное, затасканное. Вот ловкий карманник в толпе на пешеходной улице подрезает сумку у дамочки, щебечущей с кем-то по сотовому. В сумке пара кредиток, немного наличных и упаковка оральных контрацептивов. Еще десяток флаеров, приглашающих на какие-то распродажи и тюбик дешевой гигиенической помады. Не густо. Ангел знает, что воришка будет разочарован. Разочарование породит спортивную злость. Злость сподвигнет на новые свершения. Разочарование и злость… Ангел ставит галочки напротив этих пунктов.

Вот полицейская погоня. Гладко выбритый мужчина средних лет в дорогом белом костюме за рулем «Кадиллака» удирает от полицейского «Форда». Он — популярный телепроповедник. Торговец фальшивыми чудесами. Но паству подкупает благостная поволока в его взгляде и гипнотическая проникновенность его речей. Он отличается от своих собратьев по ремеслу тем, что ему одному удается окончательно и бесповоротно убедить телеприхожан в собственной безгрешности. И нетерпимости к греху. Он готов карать грех в любой момент и в любом месте, где бы с ним не повстречался. При нем всегда невидимый огненный меч, якобы врученный ему самим архангелом Гавриилом.

Зачем бы этому святому человеку бежать, спрашивается? Все очень просто. В его багажнике — большая дорожная сумка, в которой содержатся несколько занятных вещиц: два откровенных латексных костюма, три намордника, наручники с шипами вовнутрь, пара баночек с лубрикантами, слоновьих размеров дилдо и десяток порнографических дисков с тайскими мальчиками. И еще фотоальбомчик с любопытными снимками самого пастора при участии всех вышеперечисленных предметов и одного из наиболее ревностных прихожан.

Пастор представляет себе, как все могло бы произойти: — он законопослушно останавливается по требованию копов. Не дожидаясь предложения выйти из машины, сам с лучезарной улыбкой покидает водительское кресло и направляется им навстречу. Ничего особенного он не натворил. Нарушение правил парковки или что-то вроде того. Однако глаза то и дело предательски косят в сторону багажника. Один из полицейских это замечает.

«Откройте багажник, сэр!» — приказывает он. Пастор бледнеет, на лбу выступают мелкие бусины пота. Колени слабеют. Но багажник он открывает. Сумка не застегнута. Ее содержимое представлено на всеобщее обозрение. Фотоальбом раскрыт на самой перченой странице. Лобастая голова слоновьего дилдо тупо таращится из бокового кармана.

Полицейский гадливо морщится и с плохо скрываемым отвращением смотрит на пастора. Ничего противозаконного, разумеется, но полицейский — нормальный парень, женат, две очаровательные дочурки-близняшки. Здоровая семья, милые семейные ценности. Таких вот выродков он никогда не понимал.