Что день грядущий нам готовил? - Пол Майло

Рэттрей Тейлор указал на одну из самых серьезных опасностей, связанных с клонированием: оно может со временем обернуться победой евгеники, когда продлевать род будет дозволено лишь «признанным достойными». Других критиков заботило, что человеческих клонов превратят в живой товар и станут разводить на запчасти для законных собственников (в 2005 году эта идея была использована в фильме «Остров»). Третьи опасались, что клонирование с эктогенезом разрушат личностные связи матери и ребенка. «Самая суть материнства будет уничтожена. Слово „мать“ может сохраниться или исчезнуть, но смысл его в любом случае будет утрачен», — предрек один литератор в 1969 году.

История этих научных поисков наглядно показывает, как велик порой разрыв между тем, чего в принципе способен достичь разум и чего на самом деле желает большинство людей. В 1996 году, когда появилась на свет овечка Долли, даже полные профаны сразу осознали возможные последствия и были в шоке. Одно дело разводить саламандр и морских ежей, и совсем другое дело — клонирование млекопитающих, так близких нам генетически. С разных сторон, в том числе от самих ученых, причастных к сотворению Долли, стали раздаваться призывы наложить вето на клонирование человека. В 2005 году ООН приняла рекомендательную резолюцию, предлагавшую странам — членам международного сообщества запретить любые попытки создания детей-«дубликатов». (В некоторых государствах клонирование сейчас разрешается с целью получения от эмбрионов стволовых клеток, которые, по мнению многих ученых, смогут стать надежной основой для выращивания донорских тканей, но самих зародышей уничтожают на начальных стадиях развития.)

Сегодня ученых удерживает от слишком смелых экспериментов еще и сознание, что мы недостаточно проникли в тайны клонирования, дабы гарантированно изготовить живую копию, как минимум не уступающую здоровьем своему прототипу. Долли, как известно, умерла в 2003 году, прожив лишь половину стандартного для овец 12-летнего срока; главной причиной стало аномально быстрое старение. В конце концов бедняжку пришлось усыпить из-за мучительного артрита и целого букета легочных заболеваний, развивающихся обычно только у животных преклонного возраста. А что будет с человеческим клоном? Ему тоже суждено оплешиветь и одряхлеть, не дожив до третьего десятка? Обречен ли он на неизлечимые болезни, вызванные некими загадочными сбоями в процессах репликации? Этого ученые не знают — и по большей части не горят желанием убедиться воочию.

Лет двадцать — тридцать назад, когда биотехнологии еще не достигли нынешнего уровня, уверовать в неизбежность клонирования было гораздо легче. Но как только идея начала претворяться в близкую реальность, она стала все сильней страшить миллионы людей. Сейчас практически весь мир поддерживает мораторий на клонирование человека, однако отдельных экспериментаторов эта цель по-прежнему манит. Сможет ли закон запретить шествие двойников? Будущее покажет.

В середине шестидесятых фантазии о клонировании вкупе с эктогенезом и прочими посулами передовой медицины стали до того раздражать массу людей, что многим будущим родителям захотелось повернуть жизнь назад. По иронии судьбы как раз эмансипантки, с презрением отбросившие «удавку» бюстгальтера, да и в остальном продвинутые не меньше, самыми первыми пожелали рожать на прабабкин манер: без всяких там уколов и гудящих аппаратов, вдали от стерильных операционных. Взамен всему этому женщины, решив, что наука лишает акт родов его величия, принялись искать что-то более естественное, близкое к природе. И вот тут на сцену вновь явилась акушерка.

В дни, когда последним словом медицинской техники были пиявки, наилучшую помощь будущей матери могла оказать повитуха. Акушерством занимались обычно пожилые женщины, много рожавшие сами или опытные в родовспоможении. Они и сейчас делают свое дело в бедных странах, где современная медпомощь труднодоступна или фактически отсутствует.

Но в Северной Америке с началом XX века домашняя акушерка уступила место врачу-гинекологу, все больше детей рождалось в клиниках, и лет сорок спустя это почтенное занятие окончательно ушло в прошлое, подобно профессии сельского кузнеца. «Отказ от дома» во многом стал результатом широкой общественной кампании, развернутой медиками в начале девятисотых. Специалисты утверждали, что безграмотные повитухи, не имея нужных инструментов и знаний, губят множество младенцев и матерей при осложненных родах. Впоследствии сторонникам естественных родов случалось высказывать более циничную догадку: по их мнению, врачи на самом деле просто постарались устранить конкурента, чтобы получить монополию на свои услуги.

Хотя в 1960–1970-е годы, в начале ренессанса акушерской практики, она была еще относительно невелика, некоторые наблюдатели решили, будто медицинский истеблишмент, встревоженный первыми успехами движения «назад к природе» (что грозило потерей важного источника доходов), обязательно постарается снова загнать акушерок на задворки, а то и вовсе объявит их вне закона. В 1979 году магистр Гарвардской школы общественного здравоохранения Норма Свенсон выступила с предостережением, что врачи вот-вот могут преуспеть в лоббировании закона, который объявит преступным любой отказ рожать в лицензированном клиническом центре. Беременных обяжут становиться на учет в местных органах здравоохранения; в тело им будут вводить электронные «жучки» для передачи информации о ходе беременности. А если женщина попробует ускользнуть от контроля, то над еще не рожденным дитятей установят государственную опеку, выдвинув против матери официальное обвинение в создании угрозы жизни ребенка.

Все это может показаться невероятным, если только не познакомиться с несколькими абсурдными историями, сохраненными Нормой Свенсон в назидание потомкам. В 1977 году исполнительный директор Американского колледжа акушерства и гинекологии заявил, что домашние роды — не что иное, как нарушение прав ребенка. В 1978-м у женщины, отказавшейся от анестезии и индуцированных родов в Бостонской городской больнице, забрали новорожденного и отдали на несколько месяцев в приемную семью. Чтобы вернуть родное дитя, матери пришлось подать в суд — процесс она выиграла. А еще через год энтузиастка естественных родов по имени Синди даффи напророчила, что многие ее единомышленницы «отправятся за решетку в ближайшие двадцать лет».

На самом деле картина, сложившаяся к двухтысячному году, оказалась совсем не столь гнетущей — скорее, просто пестрой. Акушерки в США вполне официально получают квалификационные свидетельства и лицензии (многие из них поработали медсестрами в гинекологических клиниках), и, хотя к их помощи до сих пор прибегает меньшинство рожениц, удельный вес акушерских услуг не снижался в течение трех десятилетий. Гораздо шире они практикуются в других развитых странах: например, в Голландии домашние акушерки принимают до 40 % родов.

Другой вариант естественных родов — в клинике, но без анестезии — также приобретает все большую популярность, в том числе среди женщин без каких-либо религиозных мотиваций (в отличие от тех, о ком рассказано выше). Каждый год тысячи беременных проходят под руководством инструкторов курсы активной подготовки к родам по методу Ламаза и другим подобным системам. Теперь уже и папаши, веками томившиеся в ожидании за закрытой дверью, получают зеленую улицу, если захотят быть рядом со своей половиной в момент рождения ребенка.

Тем не менее типичные роды в Америке, к лучшему это или к худшему, технически оснащены, как никогда прежде. Кесарево сечение практикуется все чаще, индуцированные роды с искусственным вызовом схваток вошли в норму. Ассортимент процедур и препаратов, применяемых акушерами, постоянно расширяется. Ну а участь тех, кто решительно отверг любые современные средства, ничем не напомнит обреченных отщепенок «по Норме Свенсон», однако и типичными представительницами сегодняшнего общества их не назовешь.

Конечно, коль скоро мы явились в этот мир — будь то в современной больнице или в старинной родовой усадьбе, — нам так или иначе придется иметь дело с чудесами науки. Но хотя сегодняшние технические возможности рядового хирурга потрясли бы его коллег из предыдущих поколений, реальность намного уступает былым ожиданиям прогнозистов.

Были, однако, времена, когда считалось, что спасение пациентов станет гораздо менее сложным делом, чем оно оказалось в действительности. Задолго до наступления XX века Джон Эрик Эриксен, придворный врач королевы Виктории и автор основополагающего руководства по практической медицине, которым пользовались, в частности, полевые хирурги во время Гражданской войны в США, вынес свой вердикт: операционные возможности в целом достигли потолка. «Для здравомыслящего и благонамеренного хирурга брюшная полость, грудная клетка и мозг навсегда останутся областями, закрытыми от вмешательства», — писал он в 1873 году.