Египет - Михаил Задорнов

Должен сознаться: со мной в жизни каждый раз случаются смешные ситуации, когда я слишком зазнаюсь, или слишком много требую от окружающего мира, или слишком очаровываюсь кем-то и становлюсь доверчивым. Словом, все смешное рождается, когда что-то слишком.

Как только я, пытаясь подавить в себе раздражение на броуновское движение туристов, решил заняться общественно-полезным делом -сфотографироваться на второй ступеньке пирамиды - и кое-как забрался на нее, ко мне тут же подбежал араб и сказал, что залезать на пирамиду строго запрещается. Он сам секьюрити и должен за этим следить. Поставлен здесь государством. Я, естественно, понял это как вымогательство. Предложил ему денег, чтобы он меня сфотографировал сам. Однако произошло невероятное: араб от денег отказался. Даже извинился, мол, не положено, но один раз, так и быть, он сфотографирует меня бесплатно, исключительно из уважения к тому, что я русский. Его папа летал на русских истребителях и сбил несколько израильских агрессоров. Единственное, что ему досталось в наследство от папы, - это любовь к русским. А о том, что я из России, он догадался по моим шортам Ферре и очкам Гуччи!

Какой благородный араб! Я искренне порадовался тому, что среди арабов может найтись кто-то, с кем израильтяне все-таки смогут договориться!

На радостях я ему опять предложил деньги, уже чуть больше, чтобы он сфотографировал меня еще раз. Но он снова отказался. Правда, за мои намерения осчастливить его проникся ко мне такой благодарностью, что предложил посмотреть неподалеку тайные раскопки. Туда туристов еще не водят, но для меня он сделает исключение. Тем более что у меня глаза, как и шорты, человека непростого, а значит, я смогу по достоинству оценить эти раскопки. Из его рассказа я не понял, о каких раскопках идет речь. То ли гробницы жены какого-то фараона, то ли склепа, где были спрятаны останки его любовницы. Английских слов он знал примерно столько же, сколько я. Но почему-то в большинстве своем это были другие слова.

Он сразу подчеркнул, что за осмотр-маневр надо будет заплатить. Но не ему, а тамошним секьюрити. Правда, они тоже денег не берут, но ради меня возьмут, потому что их папы тоже с благодарностью вспоминают о России, так как учились в университете имени Патриса Лумумбы. При этом он все время говорил не "Лумумбы", а "Лукумбы".

Поддавшись на лесть, я с радостью согласился, подумав, что хоть что-то увижу без толпы. Эксклюзивное и соответствующее моим шортам.

- Куда идем? - спросил я.

- На запад! - ответил сын летчика и показал рукой точь-в-точь, как Саид в "Белом солнце пустыни".

Мы прошли по пустыне на запад всего пятьсот метров. Раскопки появились неожиданно, вынырнув буквально из-под земли. Прикрывшись барханами, они издали ничем себя не выдавали и были похожи на наши окопы военной поры, только выдолбленные в камне. Кое-где темнели входы в подземные катакомбы, словно норы анаконд, уходящие к центру Земли. В них чертовски хотелось заглянуть.

- Вот! Самое последнее достижение в Египте! - гордо сказал мой гид, правда, не уточнив, в чем это достижение заключается.

Он провалился в подземный ход, вернее, нырнул в него так ловко, как будто проделывал это каждый день. Я последовал за ним, но менее элегантно, сняв очки и боясь за свои шорты.

- А сколько платить? - спросил я. - Что-то никого вокруг не видно.

- Отдадите позже. Я им передам. Они все сейчас на обеде. - Он включил фонарик, и мы пошли вдоль его лучика в потустороннем мире. Уже после двух-трех вопросов я понял, что он не читал даже учебника истории за шестой класс средней школы. Например, направляя луч фонарика на стену коридора, по которому мы осторожно продвигались, говорил с максимальной важностью:

- Вот это стена. Очень древняя! А это дверь. Еще древнее!

На мой вопрос, какого века подземелье, он ответил, что оно очень древнее, такое древнее, что он уже и не помнит. Но то, что ему больше ста лет, - это точно.

Наконец он завел меня в глубь этого загадочного лабиринта, который, судя по всему, вырыли специально для того, чтобы заводить жаждущих эксклюзивных зрелищ туристов. Мы находились, естественно, в очень древней комнате. В ней пахло сыростью и плесенью истории. Земля сверху давила. Можно было только порадоваться за мумии, которые не боятся клаустрофобии.

Именно здесь мой гид сказал мне, что за такую экскурсию надо платить не меньше пятидесяти долларов, потому что эти раскопки сторожат пятьдесят секьюрити. Все-таки то, где мы находимся, - государственная тайна. А государственная тайна дешево не продается. Каждому по доллару. И, хоть они сейчас на обеде, он им передаст обязательно. Причем платить надо именно на этом месте. Иначе, судя по его тону, я рисковал навсегда остаться здесь и сам превратиться в мумию, покрытую исторической плесенью.

Мне ничего не оставалось, как заплатить и запомнить этот случай, чтобы рассказать, когда мне в очередной раз зададут вопрос: "А над вами кто-нибудь смеялся когда-нибудь?"

Да, смеялся! Секьюрити - сын летчика. Он до сих пор, наверное, смеется надо мной. Во всяком случае, когда мы вышли из катакомб, у него улыбались не только глаза, но и уши. Он тут же побежал от меня восвояси отдавать пятьдесят долларов друзьям детства. А я грустно пошелестел по барханам обратно, переживая не столько за пятьдесят долларов, сколько за испачканные навсегда пылью вечности шорты Ферре.

В тот день я плелся по пустыне с твердым убеждением, что правильно говорят: в Египте, как в Венеции, один раз в жизни побывать надо, но в отличие от Венеции одного раза для Египта вполне достаточно.

И все-таки я не согласен с выражением: "Если хоть раз побывал в Венеции - жизнь состоялась". Для полноты ощущений я бы еще советовал поплавать с аквалангом в Красном море. Тогда жизнь и впрямь можно считать мероприятием оптиченным.

Правда, в первый раз мое знакомство с Красным морем, как и с пирамидами, не удалось. Местный инструктор по дороге рассказывал с упоением мне о морских чудесах. Из-за нехватки английских слов пытался описать эти чудеса жестами. Изображал лицом кораллы. Растопыривал руки, стараясь стать похожим на водоросли, вращал, как краб, глазами. Это несколько скрасило двухчасовую дорогу в безрессорном, пыльном микроавтобусе к тому месту, где все это водилось. В конце дороги мы уперлись в какой-то мол, куда для ныряния свезли, по-моему, всех итальянских туристов со всей Синайской округи. Подводное царство буквально кишело итальянцами, как старый пруд головастиками. Интересно, что итальянцы умудряются быть шумными даже под водой. Они распугали всю рыбу. Казалось, что в этом безрыбном пространстве они просто охотятся друг на друга в масках и ластах. Я плавал между их ногами в надежде увидеть хоть что-нибудь из того, что, хлопоча лицом, обещал мне гид. Но похоже было, что от такого гвалта расползлись даже кораллы.

Словом, самое сильное впечатление в этот день на меня произвела мимика инструктора, который и на обратном пути изображал те чудеса, которые я так и не увидел.

Зато на следующий день мне повезло. За завтраком в ресторане гостиницы меня узнала русская официантка. Таня из Днепропетровска. Первым ее желанием было накормить меня булочками, потому что арабы, по ее словам, худых не уважают. Если ты худой, значит, глупый, не можешь даже заработать на приличную еду. Поэтому лично она каждый день вынуждена есть местную выпечку. Хотя ее друг не местный, не араб. Он шотландец, инструктор подводного плавания. Но поскольку здесь работает много лет, то рассуждает уже, как настоящий абориген. Ему тоже нравятся девушки, похожие на булочки.

Я рассказал Тане о своем неудачном опыте подводного плавания между итальянскими ногами. Таня без доли иронии ответила, что сейчас сезон итальянцев. Для меня "сезон итальянцев" прозвучало, как будто итальянцы это рыба, которая тянется в Красное море на нерест. Этакая итальянская путина. "Тем не менее, - сказала она, - есть места, где их нет". Ее друг такое место знает и сделает мне все правильно. Он же европеец.

Европеец оказался мексиканцем, который долгое время жил в Ирландии. Видимо, поэтому Таня называла его шотландцем. К тому же он был не инструктором, а любителем подводного плавания. Правда, любителем профессиональным. Но таким полным, что не верилось, что вода его не вытолкнет вместе с аквалангом, как понтон. Его круглое лицо напоминало подрумяненную мексиканскую пиццу с помидорами, но что было приятно, весь этот понтон был наполнен интернациональным чувством юмора и латиноамериканской веселухой.

- Он же бульшую часть жизни проводит под водой, - жаловалась на него Таня. - Практически живет среди рыб, поэтому и веселый. А поработал бы с мое среди людей... Да еще в Днепропетровске.

Мексиканский шотландец сказал, что действительно знает места, где нет итальянцев. Прежде всего, это очень глубоко под водой. А так как там очень опасно, сначала нужен тщательный инструктаж по технике безопасности, после которого я должен буду сдать ему зачет. Тщательный инструктаж он проводил языком жестов минуты четыре: