С тобой товарищи - Тамара Воронцова

Часов в пять пили чай. Сережа принес со двора пузатый с продавленным боком самовар. Сережин дед, кряхтя, слазил в погреб, достал оттуда большую рыбину. Начал стругать ее, как палку, и она, как палка, стучала под ножом.

— Ела когда строганину? — спросил он Иринку. Иринка отрицательно мотнула головой. — На-ка, попробуй, — придвинул он ей блюдо, на котором лежали тонкие ломтики замороженной рыбы, густо посыпанные солью, перцем и луком. Оказалось очень вкусно. Наперегонки с Сережей они быстро очистили блюдо. После острого кушанья чай пился с особенным удовольствием. Понравилось Иринке варенье из морошки, кисловатое на вкус и приятно утоляющее жажду. Сережа сказал, что морошка растет за Полярным кругом. А Иринка удивилась: за Полярным кругом представлялись ей одни льды.

Старики все время говорили о каком-то браконьерстве, произошедшем и низовьях реки. Дед Назар, страстный рыболов, гневно возмущался:

— Рыбу глушить, а? Их бы, нечестивцев, оглушить за такие пакости. И много погубили молоди?

А потом, когда медленно стало уходить за горизонт солнце, поехали зажигать бакены. Поехала и Иринка.

Ветерок, утром задорно трепавший Иринкины волосы, платье, подгонявший волны, сейчас утих, словно улегся спать. От реки чуть веяло свежестью. Но в воздухе стояла духота, и казалось, что эта духота давит на реку, так медленно и лениво катила она сейчас свои воды. На горизонте клубились огненно-красные облака, а Иринка подумала, что это бьется пламя в жерле гигантском печи. Пламя было и красивым и странно-тревожным. Иринка зябко поежилась.

— Разгуляется погодка, — сказал дед Назар.

Сережин дедушка взглянул на небо, ничего не ответил.

Где-то громко, отчаянно вскрикнула кукушка.

— Эк ошалела, — крякнул дед Назар. — Это в июне-то… Должно быть, и вправду спятила.

Хмыкнул Сережа, но тут же смолк, поднялся и лодке. К ним приближался бакен. Он несся на лодку стремительно. Иринка зажмурилась: сейчас стукнет. Но лодка послушно стала сбоку. Чуть постукивал мотор. Волны упорно пытались стащить лодку вниз, она, подрагивая, сопротивлялась.

Сережа зажег бакен. Дед Назар удовлетворенно следил за его движениями.

— А внук-то у тебя, наверное, бакенщиком будет. Гляди, какая сноровка.

Сережин дедушка окинул взглядом крепкую фигурку внука, ясно и четко вырисовывающуюся на серовато-светлом фоне неба.

— Речник парень. В крови это у него. — И добавил: — Давай, Сережа, вправо.

Отплыли. На воде остался красный, как звездочка, огонек. В наползающей на небо, на воду темноте он виден был далеко и ярко.

Много еще зажгли они таких звездочек и продрогшие — стало совсем прохладно — вернулись домой. И вот тут-то случилась беда.

Запнувшись обо что-то и темноте, Сережин дедушка охнул, схватился за бок и стал оседать на землю.

— Дедушка, ты что?! — отчаянно вскрикнул Сережа и, подбежав к деду, схватил его под мышки.

— Ничего, ничего, — глухо отозвался тот. — Ты не волнуйся. Это так. — Он хотел приподняться и опять охнул коротко и шумно.

— Ты что ж это, Егор? — растерянно склонился над ним дед Назар. — Сердце, что ли?

— Какой шут сердце. Оно у муки, как мотор. Проклятый аппендицит, язви его. Еще зимой предлагали операцию. Думал, обойдется… Ну-ка помоги мне, Назар.

Но подняться он не смог. Острая режущая боль гнула пополам его жилистое тело. Лоб покрылся испариной, он дышал полуоткрыв рот, как сегодняшняя раненая утка.

— Видать, худо мое дело. В больницу, пожалуй, надо.

Оторопевший дел Назар, наконец, начал действовать.

— Тащи, Сергей, одеяло… Сейчас тебя положим, Егор, и лодку. Через пять минут в больнице будешь, а через пять дней опить дома. Ты только терпи.

Сережин дедушка неопределенно усмехнулся. Преодолевая боль, сказал негромко:

— А все ж странный ты у нас, Назар. Будто мужик, а чуть что, как девица расслабляешься.

Сережа принес одеяло. Укладывая на него Егора, дед Назар отозвался:

— Не расслабляюсь я, сердце у меня такое…

— Сердце, сердце, — незлобно передразнил Егор, перевел дыхание и добавил: — Сердце то иногда в кулаке держать не мешает.

— Мели, Емеля… — не обижаясь и даже как-то обрадованно бросил дед Назар, поразительно легко поднял большого Егора и понес к лодке. Иринка и Сережа шли следом.

— Ты ночуй здесь, Ириша. Утром я приеду. Бабушке скажу, где ты. Поняла?

Иринка кивнула. Когда лодка отошла от берега, она повернулась к Сереже. Сережа стоял, опустив голову, казался совсем маленьким, в глазах его, широко раскрытых, застыла тревога.

«За дедушку беспокоится», — подумала Иринка и тронула его за рукав.

— Пойдем, Сережа. Утка одна осталась, ее съест твой Норд, — попыталась пошутить она.

Но Сережа ответил серьезно:

— Норд никогда ничего не берет сам. Даже если будет голодный.

— Ну все равно, пойдем, — потянула его за рукав Иринка.

— Пойдем.

Они, как и днем, сели на крыльцо. К ним подошел Норд, улегся у их ног. Было тихо, темно, только иногда далекая зарница белесо освещала небо.

Они сидели долго. Иринка рассказывала Сереже о новых раскопках в Керчи, о том, что сейчас под большим многолюдным крымским городом археологи обнаружили еще один город — город древности, который многое расскажет историкам о людях, живших и давние веко, их быте, правах, делах.

Потом они замолчали. Иринка сладко зевнула.

— Ты же спать хочешь, — встрепенулся Сережа. Он поднялся, поднялась и Иринка. Глаза у нее слипались. Двойная прогулка по реке, чистый, напоенный медовыми запахами воздух опьянили Иринку.

— А ты хочешь спать? — уже в постели спросила она Сережу и, вспомнив его глаза, взволнованные дедушкиной бедой, подумала, что, наверно, Сережа спать не сможет. Пытаясь оторвать голову от подушки, Иринка проговорила невнятно:

— Аппендицит совсем не опасен… Ты не волнуйся, Сережа. — И уснула окончательно.

…Проснулась от страшного грохота. Вскочила, ничего не понимая. Опять грохнуло, сиреневый резкий свет полыхнул за окнами. Снова что-то, дребезжа, прокатилось по небу, грузно ударило — и от этого нового удара содрогнулся бревенчатый дом бакенщика.

«Гроза, — подумала Иринка. — Какай страшная! А Сережа, наверно, спит», — повернула она голову к противоположной кровати.

За окном уже гремело беспрестанно. При новой вспышке молнии Иринка увидела, что Сережи на кровати нет.

— Сережа! — испуганно закричала она: пустота дома была страшней самой страшной грозы. Соскочила с кровати, с трудом открыла тугую дверь и в сенях столкнулась с Сережей.

— Ты что, Ира? — голос у него был спокоен. — Иди и спи. Чего ты испугалась, разве в Москве грозы не бывает?

— А ты куда? — При блеске бесконечных молний Иринка увидела, что он одет.

— Я скоро вернусь, иди спи, — снопа сказал Сережа.

— Я не хочу одна, — ответила Иринка, прислушиваясь к раскатам грома.

— А и не могу, — серьезно ответил Сережа. — Мне надо на реку, ветер и дождь могут затушить бакены. Понимаешь?

Иринка поняла и в ужасе всплеснула руками:

— И ты… поплывешь в лодке?!

— Да. А ты никуда не уходи.

Иринка вцепилась в Сережину руку:

— Не надо, Сережа, не ходи… Ты утонешь, что тогда будет! Я не хочу-у… — Слезы, отвратительные предательские слезы, которых невозможно было скрыть, истекли по лицу. «Ну и пусть, пусть думает, что я маленькая, а я не хочу-у-у-у…»

Иринка заревела в голос.

— Знаешь, что? — Сережа вырвал из цепких Иринкиных пальцев свою руку. — Довольно мокроту разводить, ее и так хватает. Слышишь? — попел он головой в сторону дверей. Там плескало и шумело, точно вся вода, что сегодня вечером так любовно лизала борта лодки, вдруг коварно обрушилась на дом бакенщика. — Я пойду, а ты… не смей выходить из дому! — крикнул он, раздраженно хлопнул дверью. Лязгнула снаружи задвижка. Сережа закрыл Иринку.

…Мотор все время глох. Ветер мешал дышать, дождем, как завесой, закрыло все пространство, но Сережа упорно шел к бакенам. Вот один огонек, второй. Качается, не тухнет красноватый глазок. Сережа напрягает зрение — и вот… одного огонька нет. Сережа знает все бакены. В любой темноте он найдет их, недаром каждый раз он выходит с делом на реку. Как и старый опытный бакенщик, знает Сережа все мели и перекаты. Он вырос на этом участке, и река в этом месте для него, что книга. Однако в такие бурные ночи Сережа никогда не был на реке один. Но что же делать? В два часа ночи здесь пройдет большой теплоход с Севера. Люди едут в отпуск, спешат на юг погреться на теплом солнышке после долгой полярной ночи. А вдруг?.. От этой мысли сразу бросило в дрожь.

«Подумаешь, река — это не море, — сказал однажды один из Сережиных приятелей, Шурик-Би-Би-Си. — Работенка у твоего деда — не бей лежачего. Пароходы и без него доплывут куда надо. А если что случится, от берега до берега рукой подать».