Рассказы - Анатолий Слюсарев

– Прикольная девчонка.

Надо было видеть лицо Ксюхи! Её белое личико налилось кровью и теперь эта голубоглазая блондинка, словно сошедшая с какой-нибудь картины, больше напоминала мне перезревший помидор. Её явно задело моё замечание. А что скажете? Разве не похож? Вы разве не видели эти плакаты с «Токио Хотел»? Да там поди разберись, какого оно пола. Но Ксюха сочла, что я злонамеренно подколол её и с тех пор не упускала возможности отпустить что-то едкое в мой адрес. Раньше мы просто не обращали внимание друг на друга, а теперь я оказался удостоен двойной порции внимания этой симпатичной, но глуповатой блондинки. Нет, она не кричала на каждом углу, что «Женька – дурак», она начала по-другому оказывать мне знаки внимания. Вот припадочная, хлебом её не корми – посплетничать дай. Частенько она рисовала на доске «Женя + Артём = (нарисованное сердечко)». Сначала меня это забавляло и я просто не обращал внимания, но потом стало надоедать. Я мог бы ответить ей в духе «сама дура», но это не для меня. Когда я в очередной раз увидел на доске эту порядком приевшуюся надпись, я повернулся к Кусакиной и с ехидством заметил:

– Ревность – плохое чувство.

– ЧТО?! – Ксюха вновь стала красной, как помидор, что значило, моя подколка удалась. – Да я… Да пошёл ты знаешь куда, дебил?!

Знакомая риторика – просто классика жанра: «я гналась за вами четыре дня, чтобы рассказать вам, как вы мне противны и безразличны». Ну вы знаете, эти девочки в переходном возрасте до того похожи, что и говорить о них излишне. Все они такие прям друзья-друзья, до гроба и всё такое, а только кинь им кость, так начинается: «Ты охренела, овца»?! И это только самое безобидное из всего, что мне доводилось слышать во время разборок девочек-подростков. Вот она, подлинная женская дружба. А если уж у одной из подружек вдруг бойфренд завёлся, то хоть святых выноси.

С тех пор мы чуть ли не грызлись друг с другом. Казалось, только дай нам волю – передерёмся до крови. Так на уроке физики Ксюха снова кинула мне какую-то бумажку. Я и разворачивать не стал, а просто вытащил стержень из ручки и, оторвав кусочек, прожевал и выстрелил в эту обнаглевшую блондинку. Стрелять по её причесону – всё равно, что палить в пространство: куда-нибудь, да попадёшь. Ксюха не стала глотать эту обиду и, вытащив из волос этот комок, пульнула в меня, не глядя. Весьма метко кинула – в плечо попала. Ответка пришла весьма скоро. Так мы раз пять кидались друг в друга жёваной бумагой, пока не стали мазать и попадать в одноклассников. По классу прошлась волна и Алевтина Павловна, грозно окинув учеников седьмого «Б» из-под своих очков, вынесла свой приговор:

– Кусакина, вон из класса!

– За что?! – недоумевает Ксюха. Вот лицемерка, а! Как козни мне строить, так вот она, а как спросишь – корчит из себя святую невинность, футы-нуты!

– Вон! И ты, Женя, тоже выходи.

Я спокойно встал и проследовал в школьный коридор. Ксюха за мной. Так и зыркает на меня своими голубыми глазёнками. Так и сидели мы на разных концах лавочки, играя в гляделки: кто на кого посмотрит снисходительнее. Ксюха при этом всё чаще прятала взгляд и у меня развилось чувство превосходства над этой глупенькой девчонкой, походившей на типичную блондинку из анекдотов. Само собой разумеется, подростки в тринадцать лет ещё не умеют толком общаться с противоположным полом и я не был исключением. Зато одноклассницы иногда себе взрослых мужиков находили. Посмотрю порой: рожи шире танка, в отцы ж годится! Но нет, надо же нам покрасоваться перед подружками, дескать я крута, у меня есть парень, а вы завидуйте мне. У меня это ничего, кроме иронии, не вызывало. А вот о тараканах Ксюхи мне только предстояло узнать.

Начался урок русского языка. Ирина Владимировна разбивала класс на пары для проделки некой творческой работы в коллективе. К моему великому неудовольствию, посадили меня рядом с… Угадайте, кем? В десятку! Моим соседом по парте стала Ксюха Кусакина! Я всё время сидел один и как-то не страдал от того, что, в принципе, никто не подсаживается – можно раскапуститься на всей крышке парты и не тесниться, когда сосед что-то строчит в тетрадь. Где-то с шестого класса я однажды облюбовал заднюю парту в среднем ряду и с тех пор попробуй меня сгони. Теперь же я с ехидной ухмылкой наблюдал, как теснится рядом Ксюха. К ней сейчас только проводки подсоедини – энергию вырабатывать начнёт. Чем-то это напоминало мне выяснение отношений между моими родителями. Мама – женщина взрывная и поскандалить очень любит. Папа же напротив – флегматичен и чрезвычайно скуп на эмоции. Вечерами бывало, разляжется на диване с газеткой, подзовёт кошку и созерцай картину «два ленивых кота». Мама начинала выговаривать за так и не починённый шкаф, а папа отвечал:

– Да я б пошёл, но вот Алиса на мне улеглась. Так расположилась удобно… Сгонять жалко.

Да-да, Алиса – это моя кошка. Трёхцветная, как я когда-то хотел. Вообще-то, мои родители прохладно относятся к животным, вот только с появлением сына им пришлось пересмотреть свою позицию, зная, как дети любят всякую пушную живность. Часто под словом «компромисс» подразумевается сильное ущемление интересов одной из сторон, но в нашем случае – напротив.

Вот и сидим мы с Ксюхой. Я вижу, что она занимается не совсем тем, что сказала училка – строчит в общую тетрадь похабные стишки. Чему она научилась на «ура» – так это гадким стишкам, иногда попадающим в руки учителям. Разумеется, сама Кусакина категорически открещивается от авторства, но перед подружками выставляет это чуть ли не как личный подвиг. Во молодец, а! Извела полтетради похабщиной, теперь ходит с важным видом, будто только что Родину спасла и подавай ей теперь орден и великую славу. От скромности точно не умрёт.

– Ксю, – толкаю я её в бок локтем. – Я что, один должен отдуваться.

– Не мешай мне! – щетинится она.

– Ну, как хочешь. Тогда я твои реплики сам пропишу, – всем своим видом я недвусмысленно намекал, что не упущу возможности ещё раз поддеть Ксюху.

Ту словно подменили. Стала работать, как автомат, выдавая одну версию за другой. Даже не бурчала на меня, надо же! А на следующий день мы уже рефлекторно сели вместе на классном часу. Дошло дело до лозунга школы. Ксюха заговорщически подмигнула, мол ща устрою. И действительно: набросала на скору руку эти строчки:

«Школа – это сила,Школа – это класс!Кто в неё не ходит,Тот -…»

Э… Не подумайте: я ругаться крепкими словцами люблю и делаю это регулярно, но хотя бы здесь постараюсь воздержаться от бранных слов.

– Тьфу ты! – громким шёпотом одёргиваю я соседку по парте. – Ты что, сдавать это собралась?

– А пошёл ты, – беззаботно отвечает мне блондинка.

– У тебя крыша, я смотрю, в бега подалась.

– А ты только заметил? – Ксюха, уже не сдерживая смех, подталкивает меня локтем в бок.

В этот момент она заметила, что на нас внимательно смотрят как минимум четыре пары глаз наших одноклассников. Неужели мы разговариваем так громко? Судя по их виду, да. Надо было видеть этот яркий румянец, вспыхнувший на щеках Ксюхи в тот момент. Меня же этот факт ничуть не смутил. Сказалось отцовское воспитание.

Мне показалось, что Ксюха как-то быстро поменяла своё отношение ко мне. Сперва как-то ужималась, боялась брякнуть лишнее, а потом… Говорят, взаимные подколки сближают. Возможно, хотя не думаю, что в нашем случае сработал закон о притяжении противоположностей. Иногда я скучаю по старым добрым подколкам с её стороны в мой адрес. Да и как иначе, ведь мне даже некуда стало распускать свой острый язык.

Ксюхин день рождения

В тот день я решил заскочить к Ксюхе и забрать свои конспекты по химии. На звонок никто не реагировал, хотя мне сказали, что Ксюха была дома. И не одна, а с Кирой Балашовой, лучшей подругой.

– Ксюха, ты чего, оглохла? – спрашиваю я, опираясь на дверь.

Опа! Дверь-то не заперта. Кусакина явно в лифте родилась. Я настороженно прислушался к тишине. Хмм, похоже, в родительской спальне кто-то есть. Я подошёл осторожно к двери и прислушался. О, вот Ксюха, а с ней и Кира! Духов вызывают. Вечно они дурью маются. А не подшутить ли мне над ними? Я медленно открываю дверь, которая, разумеется, скрипит. Я наугад ищу выключатель и как только свет озарил затемнённую комнату, Кусакина и Балашова испуганно завизжали. Боже, у меня чуть уши не заложило!

Я рассмеялся, чем вмиг вернул с небес на землю перепуганных девчонок.

– Ксюх, ты так легко пугаешься, чесслово…

– Женька! Тебя стучаться не учили?! – возмущённо орёт Балашова, швыряя в меня подушкой.

– Я звонил, – возражаю я, уворачиваясь от подушки, брошенной Кирой. – Но вы мне так и не открыли.

– Ещё раз вот так подкрадёшься, я тебе морду расцарапаю! – в сердцах орёт Кира.