Черный Василек. Наекаэль (СИ) - Никита Воробьев

чего вы могли пожелать, как и раньше, и это вас погубило. Вместо этой жизни и этого мира за все вы благодарили меня, не как учителя, а как бога. Вам нет места в сени Мелорна, уходите отсюда, ибо ваши сердца ожесточены и больше вы не ровня пришедшим. Непроглядная тьма застлала ваши глаза, и вы не видите, что творите. Она застлала ваши души, и вы не чувствуете своей вины. Тьма обволокла вас еще хуже, чем когда вы были дикарями. Теперь вы — Темные эльфы, и отныне все будут называть вас этим именем», — ужасная тишина повисла над лесом в тот момент, и Темные эльфы не могли поверить тому, что услышали. Но Иива не замолкала: «Вы же, оставшиеся тогда на поле боя, пусть и спустя время, вы моя истинная гордость. В помощи и защите друг друга, в обращении к братьям как к равным, вы цените жизнь превыше смерти. Забирайте же своих спутников, и идете восвояси, но возьмите еще вот что», — сказала она, и раздала каждому из старейшин по семечку: «Это — семена Родительских Древ. Посадите их, каждое в своей земле, и называйтесь отныне Домами, потому что там будет ваш дом. Слушайте природу и себя, и услышьте во всем этом жизнь, ценнее которой ничего нет. Я ошиблась, давая своим ученикам урок за уроком, теперь не стану. Запомните главную истину: «каждая жизнь должна быть сохранена», и зовитесь отныне Светлые эльфы. Живите так, и ваш век будет долог и счастлив. Вам же, Темные, я даю то, что поможет вам выжить в надежде что вы сумеете найти свой путь», — сказала она. «Идите и ищите его, помня о моих уроках, и тогда однажды ваши братья вновь примут вас в свои ряды. Я же ухожу, ибо дети мои уже выросли достаточно, чтобы не потеряться в густом лесу».

Сказав так, она шагнула в сень кустов, и исчезла. Светлые эльфы со своими духами-хранителями ушли на свои родные земли, где они разошлись, кто куда. Они усвоили урок, принеся куда больше, чем могли даже мечтать — единство и цель. С тех пор они никогда не просили у духов помощи в делах, которые были посильны им самим. Племена так же перестали быть замкнутыми, и союзы стали заключаться между ними. После каждого такого муж с женой дорисовывали на тотемном столбе новую фигуру, символизирующую, что их семью оберегает еще один дух, которого они помнят и уважают. Очень скоро с ними сблизились все живые существа, и эльфы наконец услышали голоса природы, музыку жизни.

А Темные эльфы ринулись к Бонхеалю, Мелорну своего племени, но, когда подошли к нему, молния ударила в ствол, и за считанные минуты от Древа Мира осталась только груда черного железа, сама собой превратившаяся в меч, лезвие которого было темнее самой темной ночи. Изгнание было признано самой природой. Общим решением клинок передали Вэлдриэлю, который стал первым Хранителем, ведущим народ за собой. Темные еще несколько раз появлялись то тут, то там, но найти их братья уже не смогли. А вскоре и Слезы Ивы откололись от прочего мира, отгородились словно незримой стеной и вот уже множество лет ни один эльф не может найти священную землю.

Рейнальд напряженно смотрел на Араниэля в ожидании продолжения, а маленькая эльфийка, заслушавшись, замерла, чтобы, казалось, ненароком не спугнуть рассказчика.

— Что, все? — Неуверенно спросил человек, когда пауза затянулась.

— Да. — Просто ответил эльф. — А что, тебя что-то еще интересует?

— Вы примите назад Темных эльфов? — Коротко спросил Охотник.

— Как только найдем их, Рей. — Произнес он с улыбкой. — К несчастью, мы не можем этого сделать, пока они сами не захотят.

Спустя еще пару минут все засобирались и нехотя направились к выходу. Уже у самого порога маленькая эльфийка снова дернула Рейнальда за рубаху.

— Ну что? — Раздражённо повернулся он, оторванный от своих мыслей.

— Смотри, — прошептала она, указав на тотемный столб, — там, внизу, самый первый рисунок.

— И что это? — Хмыкнул он. — Я ничего не понимаю в ваших рунах.

— Росомаха. — Шокировано выдохнула она.

— Быть не может… — Оторопело произнес он.

Глава 2. Анка

Первые солнечные лучи уже касались мутных окон. Деревья покачивались на легком ветерке, а деревенский воздух разрывался криками петуха.

— КУ-КА-РЕ-КУУУУУУУУ. — Раздалось со двора.

Марна поморщилась и приложила руку к виску. Вздохнула. Она знала, что через несколько секунд из другой комнаты раздастся вопль проснувшейся внучки. Когда-то именно это натолкнуло ее на подозрения.

— Ваа-а-а-ааа. — Проревела Анка из своей кроватки.

В ее возрасте рыдать большую часть суток было нормально. Ненормально было то, что до переезда девочка была тише воды ниже травы. Кому-то из взрослых нужно было основательно постараться, чтобы вытянуть из мелкой хоть какие-то звуки. Но здесь каждое утро у Анки начиналась истерика.

Марна раскрыла суму по шире. Не глядя складывая в нее пучки трав, куколки, большие флаконы с жидкостями, и малые — с ароматными маслами. Банки и баночки с разнообразными порошками и смесями она сложила еще вечером.

— А-а-а, а-а-а, а-а-а. — Мелодично убаюкивала дочь внучку.

Бесполезно. Марна хмыкнула и растянула губы в ехидной усмешке (нежданно-негаданно месть пришла через года дочурке). Всем уже пора было бы запомнить, что до последнего петушиного крика она не затихнет.

— КУ-КА-РЕ-КУУУУУУУУ.

— Чтоб тебе провалиться. — Прошипела себе под нос женщина, снова поморщилась, и затянула узел на горловище сумы. Надела подготовленный вчера длиннополый плащ, перекинула ношу через плечо. Уже собравшись уйти, она остановилась в центре комнаты и оглядела просторы, бывшие долгие годы ее убежищем и лабораторией. — Глупые дети, — пробормотала она, — навалились, испортили заслуженный отдых, все перевернули вверх дном. Неужели я не заслужила спокойную старость? — Последнюю фразу она произнесла чуть громче в потолок с долей грустной иронии. — Конечно не заслужила. — Понурила она голову. — Ничего не заслужила… Прощай, родное жилище.

Она развернулась и подошла к столу, на котором лежали еще два мешочка. Раздался стук в дверь.

— Мам, ты там? — Послышалось из-за нее. Никто в доме не смел открывать дверь в комнату бабушки, этому все научились еще в первую седмицу после переезда.

Марна взяла звенящие мешки и отворила дверь. За ней стояла Виолетта с Анкой на руках. Бабушка обвела дочь внимательным взглядом. Посунувшееся лицо с округлыми грубоватыми чертами, доставшимися от отца. Несмотря на усталость глаза сохранили огонек мрачной решимости. Длинные каштановые волосы, как и у матери, с возрастом повыцвели и истончились. Стояла она, сутулясь, как будто ребенок на руках и накинутый поверх ночной рубахи платок сдавливали