Ревность - Диана Чемберлен

Шон сняла надпись с крыши, когда один водитель грузовика указал на нее непристойным жестом из своей кабины. Она любила рисковать, но это был не тот вид риска, на который стоило идти.

Самолет Дэвида повернул направо. Он возвращался в аэропорт, и она знала, что Дэвид будет дома не позже чем через час. Были времена, когда она сгорала от нетерпения увидеть его вечером, но теперь от этих чувств ничего не осталось; ей не хотелось спешить домой, чтобы встретить его у дверей, обнять за плечи, рассказать, как прошел день. Она не позволяла себе вспоминать, как яростно любила его когда-то.

– Тика умерла сегодня утром, – объявила она за обеденным столом как бы между прочим.

Дэвид кивнул.

– Я знаю. Ивен сказал мне, когда звонил, чтобы договориться о партии в теннис на субботу.

Она могла представить себе этот телефонный звонок, его истинная цель не имела отношения к теннису.

Игру совсем не нужно было организовывать: Дэвид и Ивен играли друг с другом в теннис почти каждую субботу на протяжении последних семи лет. Нет, Ивен позвонил Дэвиду для того, чтобы сказать ему о поездке в Перу. Теперь они достанут ее, не на работе, так дома.

– Я что-то не понял, – сказал Джейми, облизывая вилку. – Тика умерла, потому что родила двойню?

Шон улыбнулась своему сыну, родившемуся тринадцать лет назад ровно на минуту позже своего брата.

– Нет, конечно, нет. У игрунок почти всегда родятся двойняшки, ты сам это знаешь. У Тики была раковая опухоль, но мы узнали об этом, когда было уже слишком поздно.

– Ивен считает, что они с мамой должны поехать на Амазонку этим летом, чтобы поймать несколько медных эльфов. – Дэвид не сводил глаз с Шон, пока говорил это мальчикам. – Если они поедут, мы с Робин, возможно, поедем вместе с ними.

– Я еще не согласилась на эту поездку, Дэвид, – ответила она. – Зачем будоражить мальчиков, когда ничего еще толком не известно?

– Мне кажется, это грандиозная идея. – Он добавил риса в тарелку. – Мы годами не брали отпуск.

– Кто останется с нами, если вы уедете? – спросил Кейт, повернувшись к ней, и она снова отметила, как изменились его черты. Детский румянец на щеках стал красновато-коричневым, нос – длиннее и тоньше. Если она уедет на две недели, то может не узнать его по возвращении. Только карие бархатные глаза с густыми ресницами остались неизменными. Глаза Дэвида.

– Вы двое, возможно, останетесь с тетей Линн, – ответил Дэвид. Очевидно, он обдумал это заранее.

– Отлично! – сказал Кейт. – Поездим на старом велосипеде Матта.

– Ты сломал его, когда мы были там в последний раз, – напомнил ему Джейми.

– Когда я сел на него, он уже был сломан.

– Ешь свой салат, – Шон придвинула тарелку с салатом поближе к Джейми и увидела, как она отразилась в ясной голубизне его глаз. Он был совсем не похож на брата. У него ее черные волосы, только без нежеланной седины, и ее голубые глаза. И ее нежная душа, такая хрупкая, что он нуждался в бронированном панцире, чтобы защитить ее. К сожалению, все, что можно было разглядеть в Джейми в эти последние дни, так это панцирь. Она импульсивно потянулась, чтобы потрепать его по щеке, но он отдернул голову.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– У тебя ресница на щеке, – солгала Шон, чувствуя себя преданной. Она опустила руку на колени. Она хотела бы удержать ту степень близости с сыновьями, какая установилась у них, когда они были поменьше, но те времена прошли. Она не могла теперь даже дотронуться до них, не встретив отпора.

Кейт проглотил последний кусок кабачка-цукини. – Куда вы едете, что нам отвечать людям? – спросил он.

– Пока не решено окончательно, что мы вообще куда-то едем, дорогой, – ответила она.

– И все-таки, куда?

– Бассейн Амазонки. Джунгли. Тропический дождливый лес. На любой вкус.

У Джейми округлились глаза.

– Мы скажем, что вы в Париже. Шон засмеялась.

– Почему?

– Потому что это несуразно. Чьи еще родители проводят отпуск в джунглях?

– Мама, все ребята считают тебя чудачкой, – сказал Кейт. – Мне уже надоело слушать, как они говорят: твоя мама живет в зоопарке.

– Это не зоопарк, это питомник, – поправила его Шон.

– Вам бы следовало гордиться своей мамой, – сказал Дэвид. – Многие ли мамы ваших друзей имеют степень доктора наук?

Шон встала, чтобы убрать со стола, жестом показывая Дэвиду, чтобы он продолжал сидеть. В этом разговоре не было ничего нового; в чем она могла положиться на Дэвида, так это в хорошей защите. В этом отношении ей будет его недоставать. На что это будет похоже, когда в доме будут жить только сыновья и она? Перенесут ли дети еще одну тяжелую травму? Не будут ли винить себя в этом разводе? Она должна быть уверена в том, что они поймут, что ни в чем не виноваты.

Шон отнесла посуду на кухню и включила радио. Дэвид любил слушать оперную музыку за обедом, и не только за обедом, но при любой активной деятельности. Но сопрано с некоторых пор стало действовать ей на нервы. Она соскребла с тарелок остатки еды, а Фигаро и Кармен, два огромных черных Лабрадора, терпеливо следили за ней, свесив розовые мясистые языки, в ожидании объедков. Из окна над раковиной ей видны были цветущие во дворе джакаранды. Шесть деревьев, посаженных по форме правильного эллипса. Она и Дэвид купили этот дом в испанском стиле ради этих деревьев, из-за овальных цветов лаванды и кружева зелени. Не часто встречается здесь настоящий зеленый цвет; все, что произрастает в этих широтах, окрашено в золотистый, коричневый или, в лучшем случае, в приглушенный или агрессивный зеленые цвета. Через неделю или две цветы опадут. Ее охватила печаль, слишком острая, чтобы ее могло вызвать только увядание цветов.

Шон выключила воду и поставила миску с рисом и морковью перед собаками, которые смотрели на нее с разочарованным видом, пока не начали есть. Они привыкли к такой пище: в основном овощные объедки. Шон никогда не готовила ни мяса, ни птицы, ни рыбы. Детям иногда перепадал от Дэвида какой-нибудь гамбургер, но единственное мясо, которое она терпела у себя на кухне, – это консервы для собак.

– Она ненормальная, – скулил Джейми из соседней комнаты. – Почему она не может быть такой, как другие мамы?

Шон достала из холодильника миску с нарезанными фруктами и выключила радио, чтобы услышать разговор.

– Нормальная мама не позволит держать в комнате змей. – В голосе Дэвида прозвучала усмешка.

– Удавы ей нужнее, чем нам, – сказал Кейт. – Она играет с ними больше, чем мы.

Это была неправда. Ей случалось забывать о змеях. Правда, она любила передвигаться с одной из них по комнатам, когда занималась уборкой. Ей нравилась мощь змеи, чувственное сворачивание и разворачивание тяжелого тела, охватывающего ее грудь и спину.