Охотник - Джон Хантер

Я присел на ногу разбойника, чтобы набить трубку. Всем хотелось как-то выразить мне свою благодарность. Однако все, что эти бедняки могли сделать, — предложить мне холодной воды. Некоторые из секций стволов бамбука имели маленькие отверстия, пробуравленные насекомыми. Мои друзья, выбрав такие секции, срезали их и принесли мне. Каждая такая секция содержала несколько глотков чистой холодной воды.

Выкурив трубку, я осмотрел убитого слона. Клыки его были в очень плохом состоянии. Они весили всего-навсего 40 фунтов каждый. Обычно вес клыков слона-самца втрое превышает этот вес. Лесная растительность, вероятно, бедна кальцием. Поэтому слон, живущий в лесу, никогда не обладает такими клыками, как слон — обитатель кустарников.

У основания правого клыка я нашел старую дыру и ножом выковырнул мушкетную пулю, выпущенную много лет назад арабским охотником, добывавшим слоновую кость. Пуля засела в нервном центре клыка и, должно быть, причиняла животному невероятную боль. От постоянной боли старый слон-самец взбесился и стал разбойником. По всей вероятности, араб, стрелявший по этому слону, до сих пор наслаждался жизнью, не думая о тех страданиях, которые он причинил как людям, так и зверю.

Мы направились к лагерю. Все были в прекрасном настроении. Проводники, шедшие впереди, ножами прорубали для нас путь сквозь заросли. Всю дорогу они кричали и смеялись. Как не похож был этот шум на мертвую тишину, в которой мы крались по тому же пути несколько часов назад! Когда мы вышли на открытую местность, я увидел, что все склоны гор усеяны черными точками. Это были люди, услышавшие выстрелы моего ружья и торопившиеся нас встретить. Проводники выкрикнули несколько гортанных звуков, пронесшихся по всей долине. Голоса местных жителей разносятся на удивительно большое расстояние. Я видел, как люди остановились, а затем помчались в деревню с доброй вестью.

В лагере мне и Сасите была устроена торжественная встреча. Даже старики и больные выползли из хижин, чтобы поблагодарить нас. Друг-охотник не подвел их. Я послал сообщить вождю Нгири, что со слоном-разбойником покончено, и сел ужинать.

Вечером, покуривая трубку возле костра, я вспоминал годы, проведенные в Африке. Когда я впервые приехал в Кению, все пространство, которое мог охватить глаз человека, было усеяно дичью. Я охотился за львами там, где сейчас стоят города, и бил слонов с паровозов первой железной дороги. На моих глазах лесные дебри превращались в пахотную землю, а туземцы становились заводскими рабочими. И я внес какую-то долю в эти преобразования, уничтожая опасных зверей в районах, которые предстояло освоить. Я убил рекордное в мире число носорогов и, возможно, рекордное число львов, хотя в те времена мы не считали убитых животных. Слонов я убил более тысячи четырехсот. Без гордости я говорю об этих цифрах. Такую задачу надо было выполнить, и Хантер оказался тем, на кого ее возложили. Но как это ни покажется странным кабинетному другу животных, должен сказать, что я очень люблю зверей. Много лет я изучал их повадки не только для того, чтобы убивать животных, но из искреннего интереса к ним.

Правда, я всегда проявлял интерес к спортивной охоте, всегда питал большую страсть к огнестрельному оружию, предпочитая треск нарезного оружия или гром дробовика искусству лучшего оркестра. Не могу сказать, что охота не доставляла мне удовольствия.

Однако могу с уверенностью сказать, что в большинстве случаев при охоте на крупного зверя последний имел столько же шансов убить меня, сколько я его.

Я один из последних охотников старых времен. События, свидетелем которых я был, вновь пережить невозможно. И дичь, и местные племена в том виде, как я их знал, исчезли. Уже никто никогда не увидит огромные стада слонов, никто не услышит воинственных криков копейщиков племени масаи, когда они прочесывали кусты, чтобы уничтожить львов, нападавших на их скот; мало кто может сказать, что он был там, где никогда не ступала нога белого человека. Старой Африки нет, и я был свидетелем ее конца.

Данная книга некоторым образом является повествованием о последних днях Великой охоты на крупных зверей. Нигде в мире не было дичи, которая могла бы сравниться с африканской. Нигде в мире животные не были столь крупными, столь сильными и столь многочисленными. Теперь, когда все это уже почти ушло в прошлое, возможно, некоторые пожелают услышать о величайшей эре Охоты в истории земли.

Глава вторая

Джон Хантер из Шотландии

Я родился возле Ширингтона на юге Шотландии за тридцать лет до начала столетия. У моего отца была одна из лучших ферм в этой части страны: триста акров[6] хорошей пахотной земли и три квадратные мили пастбищ. Согласно семейным преданиям, наша фамилия — Хантер[7] происходит от названия профессии нашего дальнего предка. И в самом деле, любовь к охоте была присуща всем членам нашей семьи. Мой отец постоянно охотился в болотах, окружавших залив Солвей Фирт, а мой старший брат считался одним из лучших знатоков флоры и фауны Шотландии. Моя мать была единственным членом семьи, не участвовавшим в спортивной охоте: все ее время было занято домашним хозяйством.

Однако если для других членов семьи охота была лишь отдыхом, то для меня она была воздухом, без которого я не мог жить. Младенцем я, ковыляя, подходил к отцу и подбирал стреляные гильзы. Мне нравился запах горелого пороха.

Став старше, я проводил все дни на огромном болоте, носившем название Лохар-Мосс, где в изобилии водилась черная дичь: утки, выводки черноголовых чаек, гнезда которых попадались так часто, что трудно было сделать шаг и не наступить на яйца. В течение долгого времени изучал я тропинки, проходившие через болото. Когда я возвращался, моя одежда обычно была в весьма плачевном состоянии, так как тысячи кружившихся птиц пачкали меня своим пометом, а иногда я проваливался по грудь в болотную тину. Это приводило мою бедную маму в отчаяние, но я наслаждался каждой минутой таких прогулок. Даже сегодня я мог бы с завязанными глазами пройти по тем тропинкам.

Когда мне было восемь лет, я в отсутствие отца взял его ружье и пошел на охоту. Это было старое ружье фирмы «Перде». По-моему, дробовое ружье фирмы «Перде» — самое лучшее из всех когда-либо изготовленных человеком. В настоящее время в Кении «Перде» с двумя парами подобранных и пристрелянных стволов и футляром ценится в тысячу гиней. И оно стоит таких денег, ибо никакое ружье не может сравниться с этим по точности боя. Отец купил подержанное «Перде» у своего друга, который в свою очередь купил его еще у кого-то. Только одному богу известно, сколько из него сделано выстрелов, но затвор действовал ничуть не хуже, чем в тог день, когда ружье только что вышло из мастерской, а сбалансировано оно было так, что стрелять из него доставляло удовольствие.