Предчувствия и свершения. Книга 2. Призраки - Ирина Львовна Радунская

простым. Все расчеты соответственно упрощаются. Значит, так оно и есть! Он умер спокойно. И несомненно, исполненный сознания великого значения своего труда.

Однако его труд остался почти незамеченным. Даже церковь не обратила на него внимания — странная гипотеза, упрощающая расчеты. Пусть так. Ведь этот каноник не Иисус Навин. Он не остановил Солнце. Оно продолжает двигаться по небосводу…

Это была молния. Вспышка гения. Гром грянул позже. Гром всегда запаздывает, если молния ударит не рядом. А результаты расчетов Коперника были весьма далеки от жизненных интересов массы простых людей. Какое им дело до сложности астрономических расчетов. Разве, упростив Их, Коперник облегчил жизнь народа? Большинство ничего не знало о том, что революция во взглядах на устройство Вселенной уже началась, революция, плоды которой коснутся их потомков.

Первые раскаты грома послышались после того, как, далеко от родины Коперника, Галилей изготовил зрительную трубу и направил ее в облюбованное поэтами итальянское небо. В одну из ночей он заметил три слабенькие звездочки вблизи планеты Юпитер. И раньше он наблюдал множество звезд, недоступных невооруженному глазу. Все они располагались хаотически, эти же вместе с Юпитером выстроились на идеальной прямой… Взглянув на странные звездочки в одну из последующих ночей, Галилей был потрясен. Они, в отличие от всех других… переместились! Переместились, оставаясь на той же прямой. Следующие ночи были пасмурными. Наконец он увидел их вновь. Они двигались с различными скоростями! А когда он увидел еще и четвертую звезду, то окончательно понял, что это планеты, обращающиеся вокруг Юпитера точно так же, как, в соответствии с гипотезой Коперника, Земля и планеты обращаются вокруг Солнца…

Игры в «свои» истины

Стоит ли гадать, к какому выводу пришел бы другой ученый, доведись ему построить телескоп и раньше, чем Галилей, заглянуть в интимный мир Юпитера? О том, что движущиеся звездочки сродни планетам, догадались бы многие. Но большинство наверняка начало бы придумывать дополнительные хрустальные сферы, чтобы в духе Птолемея объяснить движение новых планет. Ведь большая часть ученых, знакомых с трудом Коперника, не поверила ему. Даже такой крупный ученый, как Фрэнсис Бэкон, резко отрицал выводы Коперника. Он писал: «Система Коперника представляет много серьезных затруднений. Троякое движение Земли есть большое неудобство, а отделение Солнца от планет, с которыми оно имеет так много общего, есть также опрометчивый шаг. И введение стольких неподвижных звезд в природу, и притом тел наиболее светящихся, как Солнце и звезды, и обращения Луны вокруг Земли, и некоторые другие понятия обнаруживают в Копернике человека, который не задумывается внести в природу всевозможные вымыслы, заботясь только о том, чтобы его вычисления вышли верно».

Обратите внимание: последняя часть фразы о человеке, «который не задумывается внести в природу всевозможные вымыслы, заботясь только о том, чтобы его вычисления вы— шли верно», показывает четкое понимание того, что Коперник строил свою модель мироздания, исходя из конкретной цели — упрощения расчетов. Но для Бэкона простота не доказательство истинности. У него свои критерии, основанные на традициях и предрассудках, свои истины.

Иное дело Галилей. К тому моменту за его плечами опыты с падением тел и установление закона инерции, борьба с последователями Аристотеля и робкий отказ от публичной поддержки учения Коперника из-за отсутствия веских аргументов. Вот что Галилей писал Кеплеру в 1597 году, за тринадцать лет до открытия спутников Юпитера: «К мнению Коперника я пришел много лет перед сим и, исходя из него, нашел причины многих естественных явлений, далеко не объяснимых с помощью обычных гипотез. Написал многие соображения и опровержения противных аргументов, которые, впрочем, пустить в свет не решился, устрашенный судьбою учителя нашего Коперника. У немногих стяжал он бессмертную славу и бесчисленным множеством — ибо таково число глупцов — осмеян и освистан».

Но теперь он готов и он в восторге. Вот его отчет: «7 января 1610 года, в первом часу ночи, наблюдая небесные светила, я, между прочим, направил на Юпитер мою трубу и, благодаря ее совершенству, увидел недалеко от планеты три маленькие блестящие звездочки, которых прежде не замечал вследствие слабого увеличения бывшей у меня в то время трубы. Эти светлые точки были приняты мною за неподвижные звезды, они обратили на себя мое внимание только потому, что все три находились на совершенно прямой линии, параллельно эклиптике… Расположение их относительно Юпитера было следующее: две находились на восточной стороне планеты, третья же на западной… Я тогда не определял точным образом их взаимных расстояний, ибо, как сказано, они сочтены мною за неподвижные звезды. Через восемь дней, ведомый не знаю какою судьбою, я опять направил трубу на Юпитер и увидел, что расположение звездочек значительно изменилось… С величайшим нетерпением ожидал я следующей ночи, чтобы рассеять свои сомнения, но был обманут в своих ожиданиях: небо в эту ночь было со всех сторон покрыто облаками. На десятый день я снова увидел звездочки… Их было четыре… Все располагались на той же прямой. Вследствие всего этого я уже без малейшего колебания решил, что существуют четыре светила, вращающиеся около Юпитера подобно тому, как Венера или Меркурий вращаются вокруг Солнца».

Так началась борьба за учение Коперника, великая битва науки с религией, значение которой не может быть в достаточной степени освещено в этом небольшом рассказе. Здесь следует лишь подчеркнуть еще раз, что наблюдение, даже самое бесспорное, может быть объяснено по-разному.

Недаром ученые шутят — был бы факт, а теория найдется. Весьма горькая, но справедливая шутка. Вот два примера. Обнаружив пятна на Солнце и их видимое движение по его диску, Галилей считает их реальными и доказывающими собственное вращение Солнца. Епископ Шейнер другого мнения. Он объясняет их движением каких-то темных тел, не связанных с Солнцем, ибо Солнце — идеал чистоты — не может иметь пятен…

Для Галилея фазы Венеры во всем подобны фазам Луны и служат еще одним аргументом в пользу системы Коперника. Его противники видят в фазах Венеры лишь повод для изобретения новых гипотез.

Как выбирать верховного судью

Итак, мы снова возвращаемся к вопросу о том, как следует понимать слова «опыт является верховным судьей в науке». Что это за судья, высказывания которого могут толковаться двояко?

Из всего сказанного можно сделать лишь предварительный вывод: ни наблюдения реальных явлений, ни мысленные эксперименты сами по себе не достаточны для создания системы научных знаний. Наука не может возникнуть из набора отдельных наблюдений. Ведь даже плот получается из бревен лишь при помощи связок. Так что же превращает не науку в науку?

Уточним — речь идет о точных науках. Потому что только