Легенда эльтов - Валентина Батищева

Лин был старше Юнта, он был ровесником его отца. У него было время почти всей жизни, чтобы понять — они не дождутся Бога Снегов, которого может и нет. Может, это древние жрецы придумали такой культ, чтобы эльты жили с надеждой о великом счастье, чтобы чем-то занимались, не задавая вопросов. Но Лин не хотел ждать того, чего не дождётся, он не верил во всеобщее счастье. Лин хотел быть счастливым сейчас — богатым, уважаемым, чтобы его речи слушали сотни ушей, чтобы за его движениями следили тысячи глаз. Его, ещё в детстве, тогда ещё младший жрец Тос, не взял служить в храм. Сам он теперь старейшина и имеет в имени аж четыре буквы! Теперь он — старейшина Тоск! Он уже тогда разглядел в мальчишке тщеславие, заносчивость и хитрость. Если бы Лин тогда поступил на службу в храм, может жизнь была бы другой? Может быть, Лин теперь бы яро защищал веру в единственного горячо любимого Бога Снегов? Но всё стало, как стало, и теперь Лин отвернулся от храма и начал собирать вокруг себя единомышленников. Первыми стали сборщики мусора и рабочие, следящие за чистотой каналов. После них семьи не вернувшихся поисковиков из мира лодов, старики и сомневающаяся молодёжь. Лин заговаривал с ними, как вот сейчас с Юнтом на улицах, на площади, за праздничным столом. Эльты — народ немногочисленный, поэтому ему не составило труда обращать внимание на молодёжь, на их поведение, разговоры, поступки, оставаясь для них лишь стариком-соседом. Лин не считал кощунством свои мысли, он просто хотел стать счастливым здесь и сейчас! Но не все склонялись на сторону Лина, во многих глазах горел огонь фанатизма, когда они говорили о предназначении, о легенде и пророчестве. Таких Лин обходил стороной. Но тех, кто теперь слушал речи Лина, кто теперь думал как он, было недостаточно, чтоб свергнуть власть жрецов и культ поклонения Богу Снегов. Тем более, кто-то где-то проболтался и пошли разговоры, что существует группа, отвергающая Великую веру и теперь послушники храма были настороже и выискивали недостойных. Благо, никто ещё не произнёс имени Лина и он стал менее осторожно и более активно искать себе единомышленников, собирая вокруг себя всё больше и больше молодёжи, думая, что их семьи не пойдут против своих детей, а наоборот, захотят увидеть их счастливыми уже сейчас и не станут посылать в поход.

А такие, как Юнт, завистливые и никчёмные, были лёгкой добычей. Они не были сопричастны ни к добыче находок, в них не было воспитано семейное благоговение перед Ним. Лин создавал вокруг себя новый, по другому думающий круг искателей счастья.

В поход

Нить зазолотилась совсем скоро: не успели Муф и Тоб вдоволь насладиться поцелуями под серебристой луной, что бывала круглой над долиной всего четырежды в их жизни. Ночи были длинными и уже холодными. Муф куталась в красивую, мягкую шубку, накидывала на светлые волосы капюшон. Тоб и не заметил, как влюбился в тихую и спокойную Муф. Он понял за это время, что Муф очень вдумчивая и умная, она рассказывала ему историю походов, рассказы прежних поисковиков, курьёзные и весёлые случаи. Она была забавной и её смех серебряным колокольчиком проникал Тобу в душу. Муф стала частью его, необходимостью. Тоб чувствовал себя счастливым и пытался понять: каким же тогда будет всеобъемлющим счастье, когда эльты соберут пирамиду и придёт Бог Снегов?!

Нить зазолотилась рано утром, и в дома к Тобу и Муф прилетели вестники. Спустя час они прощались на площади с родными и слушали последние наставления старейшины Тоска.

— Ну, вы и так всё знаете, — Бурт опустил руки на головы склонившихся перед ним поисковиков. — Служить великой цели, найти искомое, чтобы приблизить счастье для своего народа! В путь!

Муф последний раз обернулась на маму, уже без слёз обнимавщую младшую сестру, и вошла в проход за Тобом, держась одной рукой за золотистую нить, другой придерживая заплечную суму.

Сегодня мир лодов встретил их прохладным, но солнечным днём. Они оказались под тем же мостом, что и в прошлый раз.

— Ничего не понимаю, — удивилась Муф, — разве такое возможно? Второй раз идём мы и опять в то же самое место?

Тоб на секунду замешкался, что не ускользнуло от взгляда внимательной Муф.

— Тоб? Ты ничего не хочешь мне рассказать?

Тоб тяжело вздохнул:

— Я хотел тебе рассказать, но было всё не ко времени, — он вытащил из кармана комбинезона тряпицу и, развернув, протянул её Муф. Она долго смотрела на изображение Бога Снегов, молча отдала его обратно.

— Муф, не злись, я просто хочу вернуться туда опять и разобраться во всём этом! Там много разных изображений: и сам Бог и как он творит своё волшебство, и его помощники и Снежная Дева! Там много всего того, что несколько поколений наших поисковиков собирали по всему миру лодов!

— Тоб! Ты слышишь себя? Это кощунство! Мы должны идти по нити и взять только то, на что она указывает! О, Тоб! Только не говори, что ты подстроил всё это: и наш поход и сияние нити сегодня!

— Я не хочу тебе врать, Муф, ведь мы с тобой пара и скоро поженимся. Да, жребий показал на нас, потому что мы вытащили листки первыми. На всех листках были написаны наши с тобой имена.

Она закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

— И — да, сегодня нить развернулась в эту же сторону не сама, это сделал Юнт, по моей просьбе. Ты должна понять меня, Муф! Я стараюсь ради нашего народа! Нашлись те, кто сомневается в существовании Бога Снегов, вот мы и принесём им доказательства! Там их огромное количество! Мы разделим всё пополам, чтоб если попадём опять к собам или хитрым ктои, а может ещё к кому похуже, к самим лодам, например, один смог убежать. Вернее одна, — он замер, ожидая приговора Муф.

Она молчала несколько долгих минут, не смотря даже в сторону Тоба, наконец тихо произнесла:

— Ты воспользовался тем, что я люблю тебя. И ты мне не доверился, почти что предал моё доверие.

— Нет, милая, это не так! — пытался оспорить он её слова.

— Не перебивай. Я знаю, что многие потеряли веру. Я пойду с тобой. Но по возвращении всё не останется как прежде — мне нужно будет время, чтоб научиться тебе доверять снова.

— Я понял, дорогая, я должен был рассказать тебе всё, но я испугался, что ты можешь отказаться, а более лучшего напарника мне не надо!

— Пойдём, пока раннее утро и