Венец творения - Антон Леонтьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для этого, однако ж, Мухина дача сама должна была исчезнуть с лица земли. И это, судя по всему, сейчас и происходило. Но почему было так больно, почему ей не хотелось уходить отсюда?
Евгения знала, что иного выхода у нее не было. В этот момент вдруг раздался оглушительный, уже знакомый ей треск — и еще одна сосна, пораженная молнией, полетела вниз. И при этом так удачно, что сбила с крыши первую горящую сосну. Ливень же делал свое дело — и огонь на крыше начал затухать.
Значит, не суждено дому было сгореть. Как будто… Как будто силы природы сговорились и приняли решение не стирать Мухину дачу с лица земли.
А вместе с тем и тех, кто живет в доме.
Силы природы… Или иные силы? Но как разумный, рационально мыслящий человек, Евгения не верила ни во что иное. И уж точно — в бабушкины сказки или макабрические страшилки.
Дело было не в них — а в той самой сути, к которой она сумела приблизиться, но так и не смогла разгадать. Дом — этот самый дом — был началом и концом, альфой и омегой, входом и выходом… И если рассуждать логически…
Но в эту ночь ей было не до логики. Потому что она внезапно осознала, что за ночь это была. Последняя ночь апреля.
Она вспомнила все то, что слышала об этом. Разрозненные факты в ее голове вдруг соединились, и Евгения поняла то, что не могла понять все это время.
Что ж, это было вполне допустимым объяснением всего того, чему она стала свидетельницей. Но это не умаляло опасности, которая нависла над ней. А, скорее, даже увеличивало ее.
Ей требовалось быть осторожной, крайне осторожной…
Евгения зашагала прочь, кутаясь в насквозь промокший халат. Тут, под защитой крон деревьев, ливень был не таким сильным. Однако она понимала, что не могла прятаться здесь все время. Рано или поздно рассветет — и тогда преследователи, занятые сейчас тушением пожара, найдут ее.
Да, ей требовалось покинуть территорию усадьбы. Причем чем быстрее, тем лучше. И пусть даже на своих двоих — но ей надо спастись. Точнее, спасти — не столько себя, сколько своего ребенка.
Малыш вдруг снова дал о себе знать, и Евгения попыталась мысленно успокоить его. Она не ведала, сколько времени понадобилось для этого, однако когда чадо вдруг замерло, ее тело пронзила тупая боль.
Евгения заставила себя идти вперед — дороги назад не было. Да и ключи, в том числе и от тайника с дневником, она потеряла где-то в саду. Женя боялась самого страшного, что могло приключиться в эту никак не желавшую завершаться ночь, последнюю ночь апреля.
Поэтому, превозмогая боль, усиливавшуюся с каждым мгновением, она шла вперед, цепляясь за стволы деревьев, хватаясь за колючие ветки кустарника. Перед глазами у нее плыли красно-черные круги, в ушах звенело.
Наконец, она вышла на проселочную дорогу — и в отсветах молний заметила старое кладбище, располагавшееся по другую сторону. Оно всегда внушало ей трепет, от него исходило что-то… Некая отрицательная аура, как сказали бы люди, разбиравшиеся в тонких материях. А рационалисты бы отметили, что его давно пора сровнять с землей.
В этот момент на нее накатил новый приступ боли, и Евгения, не в силах больше выносить ее, повалилась в грязь. Она даже потеряла сознание, а когда пришла в себя, то увидела, что в глаза ей бьет нестерпимо яркий свет.
Они нашли ее!
— Господи, с вами все в порядке? — донесся до нее испуганный голос. Она поняла, что на дороге стоит тарахтящий автомобиль, а около него подтянутый военный.
Евгения попыталась что-то вымолвить, но не смогла, из горла вырывалось только клокотание. Из недр автомобиля появилась дама в большой шляпе.
— Ах, бедняжка! — произнесла она и, невзирая на грязь и дождь, опустилась с подножки автомобиля на дорогу. — Только почему она в халате и босиком? Господи, она на сносях!
Дама склонилась над ней, а потом всплеснула руками:
— Серж, сдается мне, что нам надо срочно ехать в больницу! Ибо несчастная не просто на сносях, она вот-вот родит!
— Машенька, ты уверена? — спросил нервно военный, и в этот момент раздался сигнал клаксона. На обочине затормозил еще один автомобиль.
— Женечка, вот ты где! — раздался знакомый голос. Евгения дернулась, пытаясь подняться, но из этого ничего не вышло.
Преследователи приблизились к ней — щерясь, держа в руках фонари.
— Премного вам благодарны, но мы теперь сами разберемся! — заявил один из тюремщиков. — Мы сейчас заберем ее домой!
Военный облегченно вздохнул, а дама упрямо заявила:
— Кто вы такие, господа? Отчего бедняжка, завидев вас, дрожит как осиновый лист? Сдается мне, что она не хочет с вами идти!
Военный потянул даму за рукав, пытаясь урезонить, а один из преследователей вздохнул:
— Милостивая государыня, эта несчастная — моя супруга. Как вы видите, она в положении. И беременность усилила, гм, психическую болезнь, и без того затмевавшую ее разум. Сегодня ночью, напуганная грозой, она решила вдруг убежать прочь. Мы с ног сбились, пытаясь ее отыскать!
Военный, явно удовлетворенный этим объяснением, тотчас вызвался помочь донести Евгению в автомобиль преследователей. Евгения, как могла, пыталась дать понять, что делать этого ни в коем случае не надо, но была слишком слаба и оглушена болью, дабы сопротивляться.
Однако дама в большой шляпе правильно интерпретировала ее мычание.
— Если это так, то несчастную нужно доставить в больницу! Ибо она вот-вот родит! А что, если ночной вояж оказал негативное воздействие на нее и ребенка?
— Уверяю вас, беспокоиться не стоит! — заявил раздраженно один из преследователей, помогая уложить Евгению на заднее сиденье автомобиля. — У нас имеются свои собственные врач и повитуха…
В этот момент у него чего-то выскользнуло и полетело в грязь. Он суетливо поднял предмет: это был странной формы блестящий нож с витиеватой ручкой, покрытой странными знаками.
Военный хмыкнул, а преследователь пояснил:
— Сабля… Турецкая, старинная… Схватил дома первое, что попалось под руку, прежде чем на поиски жены отправиться…
Женя знала: они врут! Никакая это не сабля, а предмет их страшного ритуала! Того самого, которому она стала тогда свидетельницей…
Знала — но сказать была не в состоянии…
Дама в шляпе вдруг воскликнула, указывая на его напарника:
— Так несчастная на сносях вроде бы его жена, он только что это утверждал!
Тип стушевался и пробормотал:
— Да, да, его жены, хотел я сказать… И моей сестры…
— Она ваша сестра? Вы совершенно непохожи! — настаивала дама в шляпе.
— Машенька, ну не стоит ставить господ в неловкое положение… — начал военный, но дама воскликнула:
— Серж, никуда мы их не отпустим! Приказываю тебе их задержать! Они крайне подозрительные типы! И явно желают похитить несчастную!
Преследователи переглянулись, Серж замялся, пытаясь успокоить Машеньку. Но та, топнув ножкой, заявила:
— Я приказываю тебе!
Один из типов ухмыльнулся и не без издевки осведомился:
— Неужели вы, ваше благородие, позволяете женщине командовать собой?
Военный набычился, а потом резко заявил:
— Мария, оставим господ в покое! Разве не видно, что они пытаются урезонить несчастную умалишенную?
И, взяв даму за руку, поволок ее обратно к своему автомобилю. Евгения, наблюдавшая за происходящим с заднего сиденья автомобиля похитителей, предприняла попытку что-то сказать, однако силы катастрофически быстро покидали ее.
Один из типов, захлопнув дверцу, с ухмылкой произнес:
— Ну что же, милая моя, устроила ты беготню! Однако, как сама видишь, это ни к чему не привело. И поспешу тебя успокоить — пожар уже потушили, крышу, конечно, придется новую класть, однако это второстепенно.
Его дружок, садясь за руль, сказал:
— А теперь поедем обратно! Точнее, конечно, уже не в дом, а сюда, на кладбище! Потому что церемония состоится прямо сейчас! Наши братья и сестры уже начали мессу. И все дожидаются тебя! И твоего малыша!
Евгения силилась что-то сказать, а тип, усевшийся на сиденье рядом с ней, потрепал ее по щеке и заявил:
— Ведь сегодня знаменательный день! Такой нечасто бывает! Раз в пятьдесят лет! И ты вот-вот родишь! Твой ребенок нам нужен!
— А вот ты — нет! — прогоготал сидевший за рулем, заводя мотор. — Поэтому твой малыш будет жить, а тебе придется умереть! Ну ничего, больно не будет. Ну, или почти…
В этот момент раздался выстрел. Автомобиль вдруг замер. Дверь распахнулась, и дама в большой шляпе ринулась к Евгении. Около нее, с дымящимся револьвером в руке, стоял военный.
— Мы все слышали! — отчеканил он сурово. — Мы решили вернуться и помочь вам — и услышали ваши ужасные речи!
Типы переглянулись, один из них в нерешительности произнес:
