Клан двурогих - Сергей Шведов

– Это так необходимо, благородный Рекин?

– Брак короля – дело государственное, – развел руками Лаудсвильский.

– Ты думаешь, что мы еще можем хоть что-то исправить?

– Мы обязаны сделать все, что в наших силах, а там – как Бог даст.

– Хорошо, я согласен.

Кеннет поднялся и ушел, не сказав больше ни слова. Рекин долго смотрел ему вслед. С этим мальчиком отныне были связаны все его надежды, воплощение в жизнь которых он, пожалуй, уже не увидит. А жаль. Жаль, что жизнь всегда короче надежды на ее благополучных исход.

Венчание состоялось через неделю в небольшом городишке Хольцбурге, в самом сердце Приграничья. Никогда еще его жители не видели такого наплыва благородных господ. Казалось, что Лэнд находится в расцвете могущества, а не на краю гибели. Все, что уцелело после разгрома, явилось в этот день изумленным взорам горожан. В глазах рябило от алых владетельских плащей. Остлэндцы, вестлэндцы и нордлэндцы соперничали друг с другом статями коней, богатством отделки доспехов и оружия. И только придирчивый взгляд отмечал стариковские согбенные плечи под алыми плащами, да мальчишеские глаза, растерянно взирающие на мир из-под тяжелых отцовских шлемов.

Все население города, сильно увеличившееся к тому же за счет беженцев, высыпало на улицу. Каждый счел своим долгом принарядиться в лучшие одежды и поприветствовать блестящую процессию. Толпа бурлила и волновалась. На короткое время были забыты и горечь поражения, и голодная зима, и надвигающееся еще более голодное лето, и даже война, стоящая у порога. В сердцах вдруг вспыхнула надежда: не может Господь навсегда отвернуться от Лэнда, пройдут тяжелые времена, и жизнь вернется в привычную колею.

– Да здравствует король Кеннет! Да здравствует королева Кристин! Да здравствует принц Бьерн!

Толпа бурлила и напирала, латники Гаука Отранского с трудом сдерживали ликующих обывателей, давая возможность жениху и невесте вместе со свитой проехать к собору.

– С ума посходили, – покачал головой Хилурдский, – до свадеб ли нам сейчас.

– Не скажи, благородный Гольфдан, – усмехнулся Гоголандский в начинающие седеть усы, – ни один из присутствующих на этой церемонии не забудет, что королем Лэнда коронован Кеннет Нордлэндский, а этого как раз и хочет старый лис Рекин Лаудсвильский. И он прав – память иной раз творит чудеса.

– Нам-то какой от всего этого прок, благородный Арвид. Даже если Кеннет утвердится когда-нибудь на престоле, то мы вряд ли доживем до этой счастливой минуты.

– С тобой трудно спорить, благородный Гольфдан, – криво усмехнулся Гоголандский. – Рекин готовит посольство к гуярам, почему бы нам с тобой не предложить ему свои услуги. Быть может, мы не принесем пользы королю Кеннету, зато поправим свои дела.

Мальчишка Кеннет выглядел растерянным, судя по всему, предстоящий брак не слишком его радовал. Надо полагать, и благородная Кристин не в восторге от будущего мужа.

– По-моему, ты, благородный Гольфдан, смотрелся бы на месте жениха куда лучше.

Хилурдский засмеялся:

– Я человек обремененный семьей, благородный Арвид. А Кристин лакомый кусочек, тут ты прав. Жаль только, что пока мальчишка подрастет, она уже, пожалуй, состарится.

– Оле Олегун будет огорчен этой свадьбой.

– У Олегуна хороший вкус, когда дело касается женщин, но в этот раз он не ошибся и в отношении мужчин.

Кеннет придержал коня и помахал в воздухе рукой, приветствуя толпу. Народ, обрадованный вниманием короля, разразился радостным ревом, едва не прорвав при этом оцепление. Тах послал вперед своего коня, загородив собой Кеннета. Меченый никогда никому не доверял – и в ликующей толпе может найтись один мерзавец, способный натянуть тетиву арбалета или просто метнуть нож. Кеннет вздохнул: он не боялся толпы, то, что ожидало его впереди, казалось неизмеримо страшнее. Кристин не смотрела в его сторону. Окруженная кольцом благородных женщин, она терпеливо поджидала жениха на ступенях храма. Кеннет спрыгнул на землю и нерешительно шагнул вперед.

– Не робей, Кеннет, я с тобой, – засмеялся Тах.

Сын ярла Мьесенского Эйрик подвел Кристин. Кеннету казалось, что женщина вот-вот готова повернуться к нему спиной, а то еще хуже – просто рассмеяться. Но ничего страшного не случилось, Кристин подала ему свою руку, и он осторожно сжал ее ладонь подрагивающими пальцами. Наверное все вокруг смеются над его робостью. Кеннет вскинул голову и обвел окружающих надменным взглядом. Никто вокруг даже не улыбался: лица пожилых владетелей были суровы и сосредоточены. Кеннет набрал в грудь побольше воздуха и нырнул под свод собора как в омут.

Церемония тянулась долго. Тах откровенно скучал. Маленький Бьерн, видимо, тоже заскучал, но, в отличие от молчавшего меченого, выразил свой протест криком. Кристин вздрогнула и обернулась. Епископ Буржский растерянно умолк. Тах взял Бьерна из рук Марты Саарской и несколько раз подбросил его в воздух. На меченого зашикали, но Бьерн притих, очарованный полетом, и епископ Буржский спохватился.

Слава Богу, больше ничего не случилось. Кеннет взял из рук Таха Бьерна и понес его под скрещенные мечи королевской дружины. Народ разразился радостными криками. Кеннет ожил, даже румянец появился на щеках, а Бьерн и вовсе ликовал, похоже, звон мечей над головой пришелся ему по душе больше, чем церковный ладан. Смех Бьерна посчитали хорошим предзнаменованием.

– Да сгинут проклятые гуяры. Да воцарится мир и покой на наших землях.

Кристин села в карету, запряженную шестеркой лошадей, Кеннет передал ей Бьерна и обернулся к своему коню.

– Твое место рядом с женой, государь, – негромко подсказал ему старый Рекин.

Кеннет нехотя полез в карету. Народ, уже предвкушавший дармовое угощение, проводил королевскую чету даже более тепло, чем встретил. На узких улочках Хальцбурга появились телеги с бочками суранского вина, как поговаривали, из Ожских подвалов, и благодарный народ не жалел глоток.

После свадебного пира, затянувшегося едва ли не до утра королевская чета отправилась в Ожский замок. Кеннет растерянно покосился на Кристин, в голове у него шумело от выпитого вина и дружеских пожеланий владетелей. Хорошо еще, что никто даже не пытался оставить их в эту ночь наедине. Кристин рано ушла в свои покои, сославшись на усталость, а он тупо сидел за столом, выслушивая длинные речи подгулявших гостей. Но ведь рано или поздно это случится. Кеннет даже глаза зажмурил от такой перспективы, и холодок страха пробежал у него вдоль хребта. Он прожил рядом с этой женщиной под крышей королевского дворца несколько лет, но ничего их не связывало в той уже полузабытой и почти нереальной жизни. Кристин была женой его брата Рагнвальда, а теперь вдруг стала его женой. Кеннета бросило в краску, и он поспешно уставился в окно на унылые, заснеженные, неприглядные в своей наготе деревья, равнодушно проплывающие мимо. Почему она молчит? Недовольна, что он сидит рядом? Но ведь Кеннет и сам непрочь убраться отсюда. Тах гарцует на гнедом жеребце в пяти шагах от кареты. Гильдис Отранская строит ему глазки из окна, а Ингрид Мьесенская дуется на подругу. Марта Саарская укачивает расшалившегося Бьерна, напевая ему что-то под скрип полозьев. Никому нет дела до благородного короля Кеннета. Может быть, стоит набраться смелости и, сославшись на головную боль, пересесть на коня. Или, на худой конец, поменяться местами с Гильдис Отранской, иначе горячее бедро благородной Кристин прожжет дырку в его штанах. Черт бы побрал старого Рекина с его государственной необходимостью. Конечно, владетель Лаудсвильский проверенный друг, но, будем надеяться, государство не пострадает, если Кеннет пересядет в седло. Хорошо благородному Рекину давать советы, а попробовал бы он сам наладить отношения с женщиной, которая сидит отвернувшись в сторону и молчит, словно один Кеннет виноват во всем, что происходит в этом мире. А тут еще вредные девчонки, которые улыбаются да перешептываются, кося смешливыми глазами на короля Кеннета.