Дунайский лоцман - Жюль Верн

Все эти сообщения, умело и живо написанные, сразу привлекли внимание к Илиа Брушу, и если правда, что печать есть отражение общественного мнения, то можно было ожидать, что путешествие по мере его продолжения будет возбуждать все возрастающий интерес.

В самом деле, разве в прибрежных городах не живут члены «Дунайской лиги», разве не сочтут они своим долгом содействовать росту славы своего сотоварища? И нет сомнения, что он получит в случае надобности не только восхищение и сочувствие, но и реальную поддержку и помощь.

Не зря ведь, и не только из любопытства некоторые члены Лиги, участники конкурса в Зигмарингене, задержались тут, чтобы участвовать в старте отважного чемпиона «Дунайской лиги».

Хозяину кабачка «Свидание рыболовов» не приходилось жаловаться на продолжение их пребывания в Зигмарингене. Более тридцати собутыльников продолжали веселиться в большой зале, доставляя владельцу непредвиденные доходы.

Однако вечером 8 августа в городке разговаривали не о герое дня. Другое событие, еще более важное для жителей столицы Гогенцоллернов, стало темой пересудов и общего волнения, как, впрочем, и в других прибрежных населенных пунктах.

Дело в том, что уже многие месяцы жители их подвергались постоянным нападениям. Не счесть было обкраденных ферм, разграбленных замков, обворованных деревушек. Несколько человек заплатили жизнью за сопротивление, когда пытались оказать его неуловимым злодеям.

По всей вероятности, столько преступлений не могло совершить несколько отдельных лиц. Ясно, что дела вершила хорошо организованная банда, без сомнения, весьма многочисленная, судя по ее «подвигам».

Странным казалось, что банда действовала только в непосредственной близости к Дунаю. Уже километра за два от берегов никакое злодеяние нельзя было отнести на счет этой шайки. Зато поле ее деятельности простиралось в длину, и берега австрийские, венгерские, сербские или румынские одинаково подвергались нападениям преступников, которых еще никогда не удавалось захватить на месте с поличным.

Правительства придунайских стран в конце концов пришли к выводу о недостаточной связи между полицией разных государств. Произошел обмен дипломатическими нотами, и, как сообщила печать в тот самый день 8 августа, переговоры привели к созданию интернациональной полиции; она должна была действовать под управлением одного начальника на всем течении Дуная.

Выбор начальника представил большие трудности, но в конце концов сошлись на кандидатуре мадьяра Карла Драгоша, полицейского комиссара, хорошо известного по всему Дунаю. Теперь всем казалось: нельзя было выбрать более достойного. Сорокапятилетний, среднего роста, худощавый, наделенный более силой духа, нежели физической силой, он отличался способностью стойко переносить профессиональные трудности службы и храбростью, чтобы не бояться опасностей. Драгош жил в Будапеште, но чаще всего находился в провинции, занятый какими-нибудь сложными расследованиями. Прекрасное знание всех языков Юго-Восточной Европы — немецкого, румынского, сербского, болгарского и турецкого, не говоря уже о родном мадьярском, позволяло ему выходить из многих затруднений. Старый холостяк, он не боялся, что семейные заботы ограничат его долгие отлучки.

Печать хорошо отозвалась о назначении Драгоша, публика тоже одобрила его единодушно. В большой зале «Свидания рыболовов» новость приняли крайне лестным образом.

— Нельзя было лучше выбрать, — утверждал в тот момент, когда в кабачке зажглась лампа, господин Иветозар, обладатель второго приза по весу рыбы на только что законченном конкурсе. — Я знаю Драгоша. Это — человек.

— И весьма храбрый и искусный человек, — добавил президент Миклеско.

— Пожелаем, — вскричал хорват с труднопроизносимым именем Сврб, владелец красильни в предместьях Вены, — чтобы ему удалось оздоровить берега реки! Жизнь здесь стала прямо невозможной!

— У Карла Драгоша сильный противник, — сказал немец Вебер, покачивая головой. — Посмотрим его за работой.

— За работой!.. — вскричал господин Иветозар. — Он уже за ней, будьте спокойны!

— Конечно, — поддержал господин Миклеско. — Не в духе Карла Драгоша терять время. Если его назначение произошло четыре дня назад, как утверждают газеты, то он, по крайней мере, уже три дня делает свое дело.

— С чего бы ему начать? — спросил господин Писсеа, румын. — На его месте, признаюсь, я был бы в крайнем затруднении.

— Потому вас и не поставили на его место, мой дорогой, — благодушно заметил серб. — Будьте уверены, что Драгош не затруднится. А уж докладывать вам свой план, это извините. Быть может, он направился в Белград, быть может, остался в Будапеште… Если только не предпочел явиться как раз сюда, в Зигмаринген, и если его нет в сей момент среди нас здесь, в «Свидании рыболовов»!

Это предположение вызвало бурный взрыв веселья.

— Среди нас! — вскричал Вебер. — Вы смеетесь над нами, Михаил Михайлович! Зачем он явится сюда, где на людской памяти никогда не совершалось ни малейшего преступления?

— Гм! — возразил Михаил Михайлович. — А может, для того, чтобы присутствовать послезавтра при отправлении Илиа Бруша. Может, он его интересует, этот человек… Если только Илиа Бруш и Карл Драгош не одно лицо.

— Как это — одно лицо? — закричали со всех сторон. — Что вы под этим подразумеваете?

— Черт возьми! А это было бы здорово… Никто не заподозрит полицейского в облике рыболова-лауреата, и он будет инспектировать Дунай без всякой огласки.

Фантастическая выдумка заставила собутыльников широко открыть глаза. Уж этот Михаил Михайлович! Только ему и могут явиться подобные идеи!

Впрочем, Михаил Михайлович не очень держался за предположение, которое только что рискнул высказать.

— Если только… — начал он оборотом, который, очевидно, был его излюбленным.

— Если только?

— Если только Карл Драгош не имеет другой причины присутствовать здесь, — продолжал он, переходя без передышки к другой, не менее фантастической версии.

— Какой причины?

— Представьте, например, что замысел спуститься по Дунаю с удочкой в руке покажется ему подозрительным.

— Подозрительным!.. Почему подозрительным?

— Черт побери! И впрямь было бы совсем не глупо для преступника скрыться под маской рыболова, особенно столь известного. Такая популярность стоит любого инкогнито в мире. Можно нанести сто ударов, где только захочется, а в промежутках ловить рыбку. Хитрая выдумка!

— Но надо уметь удить, — поучительно заметил президент Миклеско, — а это привилегия честных людей.