Россия. Погружение в бездну - Игорь Фроянов

«Создание отечественного ядерного оружия исключало все возможности силового вмешательства в наши внутренние дела»

3юганов Г, А. География победы. Основы российской геополитики. М.,1997. С. 108

Отпала главная причина, побуждавшая народ мириться с прежним порядком вещей, терпеть суровые лишения. Жизнь настойчиво требовала глубоких экономических, социальных и политических перемен, связанных с упразднением монопольной собственности государства на средства производства и децентрализацией экономики, с расширением самодеятельности трудовых коллективов и ассоциаций, с усилением институтов народовластия и утверждением прав личности. Эта потребность явственно обозначилась в конце 50–х — начале 60–х годов. Но еще в 1953 году Г. М. Маленков предложил отказаться от привычных экономических канонов, которых неукоснительно придерживались его предшественники (3емцов И, Андропов: политические дилеммы и борьба за власть. Иерусалим, 1983. С. 119). Однако инициатива Маленкова заглохла, ибо слишком сильна была номенклатурная рутина, о которую разбивались попытки нововведений, выходящих за рамки ортодоксальных представлений партийной верхушки.

Разочарование и усталость народа, граничащая с апатией, недоверие к власти, переходящее в её неприятие, — вот итог первого десятилетия правления наследников Сталина. Некоторые из них, наиболее трезво оценивающие ситуацию, понимали, что советское общество начинает движение по наклонной плоскости. Одним из них был А. Н. Косыгин, ставший инициатором экономической реформы, запущенной в 1965 году.

Эта реформа позволила сократить адресное директивное планирование, изменить подход к выполнению плана, что теперь выражалось не в валовой, а в реализованной продукции. Предприятия получили возможность сами планировать темпы роста производительности труда, снижение себестоимости, определять величину средней заработной платы, более свободно распоряжаться прибылью. В хозяйственную жизнь вводились элементы рыночной экономики (Александров Ю. СССР: логика истории. М., 1997. С. 141; Медведев Р. А. Миражи и реальности капиталистической революции в России. М., 1997. С. 7). Но самое главное состояло в том, что был сделан первый, хотя и очень малый, шаг в приближении непосредственных производителей к собственности. Таким образом создавались условия, способствовавшие их заинтересованности в рентабельном производстве и улучшении экономических показателей. В целом курс косыгинской реформы был направлен на демократизацию экономики, что являлось важнейшим велением времени.

Результаты не замедлили сказаться. Н. И. Рыжков, работавший в ту пору на Уралмаше, свидетельствует: «Косыгинская экономическая реформа 1965 года дала заметный толчок буксовавшему народному хозяйству. Только за восьмое пятилетие объем промышленного производства вырос в полтора раза, производительность труда — на одну треть. Темпы роста товаров народного потребления наконец — то сравнялись с темпами роста средств производства, которым всегда отдавалось предпочтение»

Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. М., 1995. С. 44

В итоге

«происходившее три предыдущие пятилетки снижение темпов роста производства было на время приостановлено»

История России. XX век. С. 578

Магазины стали наполняться товарами, что людей очень радовало и вдохновляло даже на сложение виршей:

А нынче, как знаменья знаки,Я обомлел, узрев в хозмагеЛинолеум семи сортов,Фаянсовые унитазы,Канистры, мясорубки, вазы,Обои всяческих цветов.Россия устремилась в быт,Спустилась наземь с небосвода.Что делать, если так велитИнстинкт великого народа!

(Ст. Куняев)

Реформа, к сожалению, так и не состоялась. Её заметно стали тормозить и свертывать в конце 60–х годов (Рыжков Н.И. Десять лет великих потрясений С. 45). Причин тому было несколько. Одна из них заключалась в том, что демократизация экономики, по верному замечанию Н. И. Рыжкова,

«вытягивала за собой демократизацию общества»,

Там же

не входившую в планы правящей верхушки.

Следует далее сказать, что партийно — хозяйственная номенклатура не поддерживала экономические нововведения, поскольку в случае успешного проведения реформы она утратила бы не только контроль над экономикой, но и все сопряженные с этим контролем личные выгоды. Вместе с тем

«хозяйственная реформа 1965 г., оживившая товарно — денежные отношения в стране, дала мощный импульс собственническим ориентациям номенклатуры»,

История России. XX век. С. 573

которая, почувствовав дурманящий запах собственности, прочно связала с ней свою судьбу.

Отступление от экономической реформы произошло без каких — либо затруднений, ибо она не сопровождалась преобразованиями в политической и социальной сферах. Отказ от неё означал, что кремлевская верхушка ради собственного покоя и самосохранения оставляет систему не реформированной (Зюганов Г. А. Я русский по крови и духу. М., 1996. С. 22). Сработал, очевидно, старый принцип: после нас — хоть потоп. Советское общество входило в период, который впоследствии получит название «застойный». Впрочем,

«ещё дважды были сделаны попытки оживить экономику (1973, 1979 гг.), но они по масштабам уступали реформам 1965 г.»

Коловангин П. М., Р ы б а к о в Ф. Ф. Экономическое реформирование России… С. 27

К тому же они не затрагивали, как и прежде, отношений собственности. Немудрено, что ничего путного из этих попыток не вышло.

«Ситуация была грустной. Темпы экономического роста после некоторого подъема в 1966–1970 гг. постоянно сокращались (1966–1970 гг. — 7,8 % в год; 1971–1975 гг. — 5,7 %; 1976–1980 гг. — 4,3 %)»

Там же. С. 29

Нельзя, конечно, изображать эпоху «застоя» только мрачными красками. Она имела и впечатляющие достижения, прежде всего в сфере освоения космоса, жилищного строительства, в развитии энергетики, разведывании и разработке сырьевых ресурсов, военного производства, гражданской авиации, железнодорожного и морского транспорта, в области науки, образования и культуры. Однако отжившие свой век производственные отношения сковывали экономику, лишая ее необходимой динамики, а значит, будущего. В результате все четче ощущалось экономическое отставание СССР от передовых стран Запада. Это еще более подорвало авторитет системы в глазах общества.

«Застойный период» является чрезвычайно важным для понимания последующих событий, связанных с перестройкой, распадом СССР и капитализацией России. Именно в рамках этого периода сформировались социальные группы, прослойки и тайные союзы лиц, которые привели советскую державу к гибели, а советское общество — к буржуазной реставрации. Иными словами, во времена «застоя» сложились главные движущие силы катастрофических для нашей страны «преобразований» и произошли существенные внутри общественные изменения, в основе которых лежали факторы не столько объективного, сколько субъективного свойства. Толчок же всему дало ниспровержение сталинского авторитета и ослабление созданного Сталиным режима власти. И. В. Сталин, по известному выражению, как в воду смотрел, когда говорил Главному маршалу авиации А. Е. Голованову:

«Я знаю, что, когда меня не станет, на мою голову выльют не один ушат грязи, на мою могилу нанесут кучу мусора»

Затем убежденно добавил:

«Но я уверен, что ветер истории все это развеет»

Чуев Ф. Не списочный маршал. Из дневника. М., 1995. С. 44

Критика культа личности Сталина вызвала сильнейший психологический стресс в советском обществе. Рухнул кумир, которому поклонялись десятилетия. Началась переоценка ценностей, порождающая идейный разброд и шатания. Люди не знали теперь, кому и во что верить. Общественное сознание замутилось и потеряло устойчивость, предохраняющую от разлагающих воздействий извне. Ситуация усугублялась тем, что так называемый железный занавес был приподнят, и советское общество стало более открытым для дуновений западной идеологии. Создавались благоприятные условия, чтобы, как выражался И. А. Ильин, «овладеть русским народом через малозаметную инфильтрацию его души и воли». Настал момент, когда можно было приступить к постепенной реализации того плана, о котором говорил после окончания Второй мировой войны Аллен Даллес.

Сложная комбинация внутренних явлений, связанных с неприятием сталинизма во всех его проявлениях (в том числе и в общественно — экономической сфере), а также внешних влияний, осуществляемых целенаправленно Западом, вызвала своеобразную, если можно так сказать, социальную и политическую сегментацию в обществе. Как и следовало ожидать, данный процесс затронул прежде всего интеллигенцию. Из ее среды вышла та открытая диссидентская оппозиция, с которой советская система столкнулась впервые во второй половине 50–х и в 60–е годы (Геллер М., Некрич А. История России 1917–1995. В 4 т. М., 1996. Т. 2. Утопия у власти. Кн. вторая. Мировая империя. С. 195). Она именовалась демократическим движением. Это движение, будучи неоднородным, включало в себя «представителей трех основных идеологий, кристаллизовавшихся в послесталинскую эпоху как альтернативные программы: «подлинного марксизма — ленинизма», «либерализма» и «христианской идеологии». Первая из альтернативных программ исходила из того, что Сталин исказил марксистско — ленинскую идеологию, а возвращение к ней позволит оздоровить общество; вторая полагала возможным постепенный переход к демократии западного типа с сохранением принципа общественной и государственной собственности; третья — предлагала в качестве основы общественной жизни христианские нравственные ценности и, следуя традициям славянофилов, подчеркивала особый характер России.