Мир на ладони - Ульяна Гринь

– Обуви, – чувствуя себя непроходимой идиоткой, ответила Таня.

– Сорок четвёртый, а что?

Тут в палату ворвалась запыхавшаяся красная Светка и с порога взвизгнула:

– Танька! Ну ты, блин, даёшь! Я думала, помру от волнения!

– А я думала, помру от сотрясения мозга! – сварливо ответила Таня, вертя визитку в пальцах. Андрей скромно улыбнулся:

– Ну что же, прощаюсь с вами, Татьяна Фёдоровна, и до скорой встречи!

Когда он вышел, Света с уважением закивала:

– Ну, Танюха, ну, молодчинка! Такого красавчика заарканила! Даже на больничной койке не растерялась!

– Да иди ты! – невежливо фыркнула Таня. – Всё из-за тебя с твоими ритуалами дурацкими!

– Чего это вдруг?! – оскорбилась подруга. – Вон, мужик косяком идёт, что такого в моих ритуалах, блин?

– А под машину я попала из-за чего, по-твоему?!

И Таня рассказала Светке о красных стрингах, о недвусмысленном предложении начальника, о своих метаниях и о невнимании на дороге. Подружка молча переваривала, пока Таню выписывали, пока собирали нужные бумажки и забирали вещи, а в такси оптимистично ответила:

– Если старый хрыч подумает, что ты под машину бросилась от отчаяния, он тебя и без секса повысит в должности! А нет – наплюй и разотри! Вон, доктора охмуряй, что ещё женщине в жизни надо?

– Шашлычок, коньячок и мужичок, – усмехнулась Таня. Потом вздохнула:

– Ой, Доньку жалко! Померла, небось, от голода одна-одинёшенька…

Они вылезли из такси перед подъездом, кое-как добрались до пятого этажа, причём Таня то и дело цеплялась загипсованной ногой за ступеньки. Открыв дверь ключом, она ввалилась в коридор и без сил опустилась на пуфик при вешалке.

И обомлела.

Донька, радостная до коликов, выскочила из комнаты и на всех парусах понеслась к хозяйке. Запрыгнула на колени и принялась ластиться, нежно поддавая головой под подбородок и мурлыча, словно старинная музыкальная шкатулка. Таня, не веря своим глазам, погладила кошку, провела по бокам – ни намёка на недельную голодовку! Более того, Донька даже потолстела и ещё сильнее распушилась.

– Масенька моя, кисонька! – умилённо пробормотала Таня. – Как же ты тут без меня?!

Светка пихнула её в бок, кивнув на кухню. Там явно кто-то был: булькало на плите, шумела вода из крана, а по квартире плыл умопомрачительный запах тушёного мяса. Таня замерла, не зная, что делать, – сперва паниковать или сразу звонить в милицию. Ключа не было ни у кого, кроме неё.

Из кухни послышались быстрые шаги, и в коридор вышел… Сосед-слесарь! Таня поразилась: он натянул её передник, о который как раз вытирал испачканные в муке руки, а на ногах у него красовались дедовские тапки в клеточку. Тютелька в тютельку подошли. Сорок четвёртый размер!

Так как она молчала и Света тоже не нашла, что сказать, сосед начал первым:

– Здрасьте! Вы уж извините, я тут похозяйничал…

– А как вы?.. – начала Таня и захлопнула рот. Слесарь же, ясен пень как!

– Да вот кошечка орала, словно резаная, – сосед кивнул на Доньку. – Я и подумал, может, что случилось. Звонил-звонил, никого. Открыл дверь…

Увидев недоверчивые взгляды, он вскинул руки:

– Да вы не бойтесь, я не вор и не маньяк! Я чисто по-соседски! Кошечку жалко стало! Я вам на работу звонил, Таня, вы не в отпуске, значит, что-то произошло! По больницам вас искал, нашёл, мне сказали, что вас сегодня выписывают. Вот и решил хоть обед приготовить, с гипсом-то, наверное, не очень удобно…

Таня сидела в прострации и только хлопала глазами. Светка подтолкнула её:

– Ну? Это он, что ли? Тот самый?

– Ага, – ответила Таня и спросила, чтобы уж точно укрепить за собой звание самой главной кретинки: – А вас как зовут?

– Николай, – сосед вытянулся в струнку и серьёзно отрапортовал: – Капитан Приходько, уволен в запас по сокращению, в данный момент слесарь на вольных хлебах, ваш сосед и покорный слуга!

Светка тихонько хмыкнула, покосившись на тапки, и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ну, я пойду, наверное! Тань, если что, звони, приеду немедленно!

Таня машинально проводила подругу взглядом и снова посмотрела на соседа. Тот смущённо улыбнулся, показав милые ямочки на щеках:

– Вы уж извините! Мясо почти готово, а я тоже пойду…

– Нет, ну что вы! – опомнилась Таня, пытаясь подняться. – Я вам очень, очень благодарна за Доньку! Я так переживала за неё!

Сосед подал ей руку, помогая встать:

– Да не за что, живое существо всё-таки.

– Знаете что, останьтесь пообедать! – с разбегу предложила Таня. – Вы ведь старались, и пахнет так вкусно!

– С удовольствием! – не стал ломаться Николай. – Я тут ваши тапочки позаимствовал, ничего?

– Раз вам подошли, значит, всё отлично!

Таня мельком заглянула в комнату, увидела красные стринги на люстре и усмехнулась. Завтра постирает их от пыли и снова забросит на рожок. Чтобы закрепить результат. Чем чёрт не шутит?!

Запах осени

Сено пахло осенью. Хмельными полевыми цветами, душистой травой, палящим солнцем. Поставив корзинку с яйцами, собранными по сеновалу, на порог, Галка утёрла кончиком платка вспотевший лоб. Голова закружилась, и она ухватилась ладонью за деревянную стойку. Другая рука легла на живот, в безотчётном жесте защиты. Галка улыбнулась себе и ребёночку, и последнему дню лета, напоённому сенным ароматом…

Его руки были тёплыми и тяжёлыми, губы – настойчивыми, а дыхание прерывистым. Тогда Галка ещё подумала, что, наверное, это всегда так в первый раз. Всё кажется прекрасным и правильным. Левон тихонько ругался на колючие травинки, на пыль и шелуху, лезущие повсюду, а Галка только смущённо хихикала, исподтишка бросая ему в волосы пригоршни сена. Непривычный он, Левон, городской, а ничего, привыкнет! Беженцы, они должны привыкать. Дом их в Ереване обрушило землетрясение, так живут там, где приняли и жильё дали. Хотя жильё ещё то – домишко покойного деда Семёна, колхозного пастуха и беспросветного пьяницы, штоб земля ему была пухом! Привыкнут. Вон, мамка ихняя уже всё отдраила, батька стёкла повставлял в новые рамы, а Левон на тракторе научился, посевная в разгаре как раз была. Она закрыла глаза, обнимая любимого за плечи, и забылась от нежных поцелуев посреди потерянного в лугах сеновала…

– Галка-а-а! Ты тута?

Резкий глуховатый голос вырвал её из приятной пелены воспоминаний, и Галка круто обернулась. Мать отряхнула с ватника птичий пух и оглядела дочь. Заметила руку на чуть выпуклом животике и сразу всё поняла. Оперлась на черенок лопаты, ладонью разгладила видавший виды передник:

– Ну? От кого, што ль, понесла-то?

Галка виновато опустила глаза, тихо ответила:

– От Левона…

– Ох ты горе горькое! – тяжко вздохнула мать, и морщинки на её лице словно разом обвисли к низу. – Женицца-то будет?

– Я ещё не говорила, – Галка колупала ногтем трещину на подпоре.

– Так скажи!

– Скажу, – вздох облегчения дочери заставил мать покачать головой:

– Ох ты боже мой… Яйца собрала?

– Ага.

– Пошли в картошку тады!

И, развернувшись, мать быстро зашагала по тропинке к полю. Галка снова вытерла пот со лба и схватила лопату, догнала мать:

– Ты не сердишься?

– Сержуся! Да поздно уж сердицца-то!

Галка увидела лицо матери, внезапно растянувшийся в лукавой улыбке рот:

– Мы так и с батькой поженилися-то!

От сердца отлегло – не сердится сильно мамка, всё будет хорошо! Галка мимоходом коснулась живота и заспешила по тропинке, вдыхая полной грудью пряный запах осени.

Косячный феникс и пресная тефтеля

Таня как раз закончила месить фарш, когда в замке завозился ключ и в квартиру тихонечко вошли. Поскреблись в коридоре у вешалки и шмыгнули в туалет. Таня покачала головой. Димка снова в пролёте! Иначе бы ввалился с фанфарами. Вот невезуха, неужели его проект не приняли в банке?

– Дим! Ну чё?

В туалете полилась спущенная вода, и муж бочком пробрался в кухню. Таня, насупившись, катала в ладонях тефтели, бросала их на сковородку и ждала ответ. За спиной скрипнула дверца буфета, жесть о стекло звякнула пробка и густо заплакала струйка коньяка в бокал. Таня поджала губы:

– Что? Не дали?!

Дима залпом проглотил сто пятьдесят грамм, и в кухне запахло «Хеннесси»:

– Не дали, гады! «Доработайте бизнес-план… Чётче очертите круг потенциальной клиентуры…» Козлы!

– Опять! – голос Тани был спокоен, но сама она чувствовала, что внутри всё закипает. Права была мама, не надо было за Димку выходить, никакой конкретики, сплошные планы и прожекты! Ну когда, когда он уже за ум возьмётся?

– Ну ничего! – Дима налил ещё коньяка и отхлебнул глоток. – Я как феникс, всегда сгораю и возрождаюсь из пламени!

– Феникс?! – Таня обернулась к красному растрёпанному мужу. – Ты – феникс?! Ты, блин, косячный феникс! Ты себе представить не можешь, как меня твои косяки достали!