Гувернантка - Евгений Козловский

Равиль обдумал непростую ситуацию, решился:

— Подвези ее к сортиру!

Черная «Волга» включила вдруг красно-синюю мигалку, душераздирающе взвыла сиреною и, развернувшись на месте, резко ушла в переулок…

Первая дверца, возле которой они остановились, оказалась заколоченной крест-накрест, а по доске надпись мелом: РЕМОНТ. Водитель круто сдал назад, скрипнул шинами и двинул дальше, распугивая прохожих и проезжих сиреною…

У следующей точки слово ТУАЛЕТ, рельефом выложенное некогда на фронтоне, было сбито, оттеняя табличку: МАГАЗИН «МЕРКЮРИЙ». Мелкая фарца бросилась к автомобилю:

— Сдаете чё?

— Тьфу ты! — выругался водитель.

— Хочу в туалет! — капризно повизгивала Жюли. — Хочу пи-пи!!

У следующей дверцы даже не остановились, заметив на малой скорости надпись над висящим замком: НЕТ ВОДЫ.

— Хочу пи-пи!!!

Длинный хвост дам тянулся из дверей туалета следующего, наконец — действующего.

— Тормози, — приказал Равиль, кивнул Жюли и пошел, ведя ее за руку, мимо очереди — туда, в дверцу.

Мгновенье спустя и Жюли, и Равиль вылетели наружу, сопровождаемые диким скандальным ором и чуть ли не колотушками возмущенных совженщин, так что едва успели скрыться в машине.

— Хочу в туалет! — требовала Жюли.

— Да слышу я, слышу! — заорал выведенный из себя Равиль и приказал водителю: — Давай под кирпич, на Столешников!

Вечерняя толпа пешеходной улицы едва успевала с визгом разлетаться перед лакированным капотом. Над входом сияла неоновая вывеска: КООПЕРАТИВ «УЮТ».

— Иди, — кивнул Равиль.

Жюли вылезла, сопровождаемая двумя мальчиками, скрылась за дверцею. Мальчики замерли по сторонам, как на картине Верещагина.

Жюли показалась через секунду.

— Что еще?! — взревел Равиль.

— L’argent, — требовательно потерла Жюли большой палец о средний и указательный.

— Ларжан-ларжан! — передразнил Равиль и сунул Жюли красное удостоверение с золотым гербом державы на обложке. — Покажешь — пропустят.

Жюли, гордо покачивая бедрами, направилась в туалет…

Тут же, неподалеку, в густой вечерней толпе Вероника остановила молодого бородатого парня и сунула ему под нос диктофон:

— Газета «Figarot». Как вы относитесь к господину Кропачеву?

— Боюсь, — улыбнулся парень, — что у меня получится непереводимая игра слов…

— К самолету не опоздаем? — осведомился водитель у стоящего на улице, об «Волгу» облокотившегося Равиля. — Мне, конечно, все равно…

Равиль глянул на часы и решительно ринулся в туалет. Прошел мимо опешившей кассирши, распихал подкрашивающих лица дам, дернул дверь одной кабинки — раздался визг, другой — мат, третьей…

Узкая потолочная форточка, дорога побега, была открыта настежь, и из нее, перечеркивая черноту московского неба, сеялся снежок.

— У-до-сто-ве-ре-ни-е! — простонал Равиль, вылетел вон и, явно имея в виду не честную профессию Жюли, но привычное ругательство, добавил сквозь зубы: — Пр-р-роститутка французская!

В «Интуристе» шла обычная вечерняя тусовка: подъезжали-отъезжали собственно интуристы, туда-сюда таскали багаж носильщики, вилась фарца, похаживали менты с демократизаторами, лениво презирали всех вокруг путаны, бдительный швейцар отделял агнцев от козлищ…

Жюли подошла к администраторше, кивнула на телефон:

— Можно в Париж?

— Только из номера, — глядя куда-то за Жюли, улыбнулась администраторша и протянула через ее голову грушу с ключиком, которую небрежно принял низкорослый человек, насельник Востока. — Вы в каком номере живете? — скользнула по Жюли взглядом. — Давайте визитку!

Жюли как бы не расслышала вопрос, отошла вслед за восточным гостем, который направлялся в бар, ускорила шаг и успела как раз к моменту, когда две девицы: обе в полтора его роста, но одна беленькая, а другая — черненькая, обступили насельника.

Тот ткнул пальцем в черненькую, потом в циферблат часов, а от беленькой отмахнулся и даже чуть ли не прикрикнул, когда она попробовала проявить назойливость. Слов было не разобрать, да Жюли по-русски и не понимала, однако смысл сцены читался легче, чем в «Comédie Française».

Насельник Востока двинулся к выходу, черненькая, нагло качнув бедрами перед беленькою и презрительно улыбнувшись на ее — сквозь зубы — смачное ругательство, прошла мимо Жюли куда-то в вестибюль. Беленькая проводила черненькую взглядом-лезвием и вернулась к стойке, взобралась на табурет, ухватила губами соломинку недопитого коктейля.

Жюли подсела.

— Проститутка? — поинтересовалась.

— А что? — агрессивно ответила та.

Жюли радостно и открыто улыбнулась:

— Я тоже — проститутка!

— Ты? — с некоторым недоверием, однако, уже без злобы, спросила беленькая.

— Ага, — ответила Жюли. — Я. — И добавила поясняюще: — Из Парижа…

А восточный гость подошел к дверям своего номера, отпер, зашел, по привычке заперся, но, вспомнив про черненькую, отвернул ключик обратно и даже оставил щелку между дверью и коридором…

Беленькая склонилась к администраторше:

— Наташа, будь другом: закажи Париж на тринадцать-восемнадцатый. Со справкой. Цека компартии.

— А он оплатит? — недоверчиво спросила администраторша и вдруг прыснула. — Как ты сказала? Цека?! Ну, он дает!

Низкорослый насельник Востока потер ручки, оглядел накрытый стол: коньячок, рыбка, что-то там еще вкусненькое, чуть поправил тарелочку, сбросил, насвистывая, пиджак, стянул батник и, оставшись в майке, подошел к зеркалу. Взял дезодорант с шариком на конце и, не без удовольствия глядя на отражение, стал освежать подмышки.

В дверь постучали.

— Ага, — промурлыкал восточный гость. — Захады, дарагая. Гостьей будышь.

Вошла Жюли.

— Звать как? — не обернулся насельник.

— У меня, слава Богу, есть профессия, — выдала Жюли по-французски. — Так что ты не думай, что я — побираться.

Насельник Востока удивленно оглядел совсем не ту, которую ждал, потом все-таки догадался:

— А-а… Арыгыналы привэзла? — сказал по-русски, но с неимоверным акцентом.

Жюли на всякий случай кивнула.

— Мы ж вроде назавтра дагаварывалыс?

Жюли пожала плечами.

— Ладно, давай бистренко, — и достал из стола пачку сторублевок. — Из Парыша, что ли?

— Oui, oui, — обрадовалась Жюли. — Paris!

— Ну давай, — протянул восточный гость руку. — У миня тут встрэча. Дэловая. Так что ти ызвины. А если каняку хочиш — захады черыз час, — перехватил взгляд Жюли, брошенный, впрочем, мимо коньяка на телефон. — А арыгыналы давай. Вот, — выставил сторублевки. — Десат тисач.

— Нет! — отказалась Жюли. — Не надо денег! Я позвоню, а ты потом заплатишь по счету. Договорились? — и пошла на телефон. — Между прочим, в Париже я зарабатываю — на десять разговоров хватило бы.

Насельник Востока преградил Жюли путь:

— Ну харашо, ладно. Вазмы ыщо и каняк, — и полез в холодильник. Достал бутылку, всучил Жюли, повлек ее к выходу. — И чышы. Давай арыгыналы, — ненавязчиво и ловко полез в сумочку.

Взору его открылось удостоверение с золотым гербом на красной обложке.

— Убедился, что нету денег? Все у них осталось — и деньги, и документы, и билет… — начала было Жюли, но осеклась, ибо восточный гость, странно присвистнув, упал в кресло, машинально налил и опрокинул внутрь полстакана и простонал:

— При-э-ха-ли…

— Бедненький, — профессиональным тоном посочувствовала Жюли. — Тебя уже пора приласкать? — и запустила руку под майку низкорослого насельника.

— Нэ надо! — взвился он как ужаленный. — Только нэ надо питат! Сам все пакажу. Вот валюта, — и стал выбрасывать на стол пачки франков, долларов, марок, фунтов. — Можиш каныфисковыват. Пажалуста. И расписки нэ пиши, — и погреб кучу денег в сторону Жюли.

Та отпихивала назад:

— Не надо! Ты только за звонок заплати!

— Какая взатка?! Пачэму сразу взатка?! Каныфискуй на здаровье. А расписка — зачэм мнэ твая расписка? Что мне с нэй дэлат?! — и снова пихал деньги.

Тут отворилась дверь и явила черненькую из бара.

— Ти что?! — замахал на нее хозяин-гость. — Пашла! Зачэм прихадыла?! Номером ошиблас! Я тут нэ живу.

Жюли взглянула на проститутку с некоторой ревностью:

— Если дашь позвонить, можешь, конечно, и с этой. Только в нашей профессии главное — опыт, — и едва ли не обиженно скрылась за внутренней дверью.

Низкорослый насельник Востока рванулся вослед.

— Стаю-сматру, — оправдывался по дороге. — Дэвушка бэдная, худая. Вдруг, думаю, кюшат хочэт: пазаву-накармлю…

Там, во второй комнате, стояли ксероксы, брошюровальные машинки, стопками лежали порнографические открытки, календари всех размеров и разное прочее.

— Ну и что? — уже уличенный, ткнул восточный гость в нос Жюли образец продукции. — Гдэ ти тут увидэла мэжнационалную розн? Чистая парнаграфыя. Два года, — и, заискивающе взглянув в глаза Жюли, добавил с вопросцем: — Условно, а? Вот, мэжду прочэм, — продемонстрировал открытку, на которой негр занимался любовью с блондинкою скандинавского типа. — Этот вот, прэдпаложим — армянин. А она из Азербайджана. На абарот — дружьба народов! Пралетарии всех стран!