Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945 - Петер Гостони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тотчас завязывается чрезвычайно оживленная беседа. Опираясь на свой боевой опыт, Руд ель подтверждает мнение, что русская пехота плохая и, напротив, что танки и самолеты не только имеются в большом количестве и с технической точки зрения вполне хороши, но и что их экипажи оснащены самыми лучшими кадрами. (Качественный состав советской пехоты в конце войны действительно сильно уступал таковому начала войны, лучшие призывные контингенты были в основном выбиты. Однако совсем молодые (17–18 лет) и совсем немолодые (45–50) советские пехотинцы сражались героически и умело, перемалывая живую силу и технику немцев, которые докатились до призыва в фольксштурм 15—16-летних и 65-летних. – Ред.)
По его мнению, прорывы русских происходят не потому, что у нас не хватает оружия, а потому, что у нас не хватает людей. Часто наши оборонительные рубежи занимают до смешного плохо укомплектованные части. Но чем дальше в тыл, тем больше встречаешь солдат, которые приписаны к разным штабам, к службам тыла и снабжения. У русских же все было как раз наоборот.
Министр слушает рассуждения Руделя с горящими глазами. Какие превосходные аргументы для его работы! Какие прекрасные доказательства, опровергающие тезис Шпеера (имперского министра вооружений и военной промышленности): «Нужны не солдаты, а оружие!»
«Не хватает людей! – восклицает он между тем. – Поскольку у нас недостаточно солдат, мы вынуждены снова и снова отступать. А при отступлении мы теряем больше оружия, чем требуется для формирования новых армий. <…> Какая нам польза от тысяч орудий, если из-за нехватки солдат, которые их защищают, мы вынуждены снова и снова взрывать их или позволять, чтобы они доставались врагу в целости и сохранности?»
В этот вечер Геббельс долго говорил о «тотальной войне», о «многих серьезных ошибках», которые до сих пор совершило имперское правительство, но также и о «непоследовательной позиции противника». Зашел разговор и о пропагандистской кампании антигитлеровской коалиции:
«Насколько проще было бы противнику, насколько меньше было бы пролито крови, если бы он с первого дня войны придерживался тезиса: Мы сражаемся не против германского народа, а против его подлого фюрера. Или: Мы хотим освободить германский народ от нацистской партии. У меня как у германского министра пропаганды было бы более трудное положение и мне было бы труднее противостоять этим последовательно защищаемым лозунгам. <…>
Даже в военной области у западных держав нет четкой линии. Почему снова и снова Сталин добивается таких удивительных успехов? Потому что он совершенно точно знает, чего хочет, и упрямо и последовательно проводит эту линию. Если бы после прорыва под Авраншем [25–31 июля 1944 г. в Нормандии] западные державы выбрали одно-единственное направление главного удара, они уже давно были бы в Рурской области или даже в Берлине, и теперь им не нужно было бы беспокоиться о том, что русские опередят их. <…>
Стойкость и выдержку нужно проявлять не только тогда, когда загоняешь противника в угол, но и тогда, когда сам добиваешься успеха. Стойкость и выдержка – это главные качества нации, ведущей войну».
Этими словами министр закончил свои рассуждения.
В качестве новогоднего блюда был подан гусь. Лишь с большим трудом мне удалось отрезать крошечные кусочки от гусиной ножки, причем приходилось действовать с величайшей осторожностью, чтобы моя гусиная ножка не скакнула на колени моей соседки по столу.
Время от времени я поглядываю по сторонам и с удовлетворением отмечаю, что всеобщее молчание можно объяснить только тем, что все сидящие за столом с одинаковым ожесточением пытаются разрезать жаркое на более мелкие кусочки, чтобы сразу отправить их в рот. Некоторое время мы в глубоком молчании кромсаем бедного гуся. Гости не говорят ничего, чтобы не обидеть хозяйку, хозяйка не говорит ничего, чтобы не оскорбить гауляйтера Ханке, подарившего ей гуся, а Ханке, по-видимому, надеется в душе, что только ему достался такой жесткий кусок мяса.
Наконец хозяин дома нарушает молчание, обращаясь к своей жене со словами: «Скажи, дорогая, твоя гусиная ножка такая же невероятно жесткая, как и моя?»
Всеобщий вздох облегчения. Тема для разговора найдена. Оживленная дискуссия о степени жесткости данной гусятины. Отвечая на многочисленные колкие намеки, Ханке отмечает, что это говорит о хорошем положении в Германии с продуктами, раз гуси доживают у нас до такого почтенного возраста.
Позднее мы собираемся в зале перед пылающим камином. <…> Когда старый год приближается к концу, радиоприемник включается на полную громкость. Эмиль [камердинер Геббельса] открыл несколько бутылок шампанского, чтобы наполнить бокалы за несколько минут до двенадцати. Из громкоговорителя раздается прусское «Признание» Клаузевица, которое зачитывает известный актер Генрих Георге. Когда стрелки часов приближаются к полуночи, вместе с последними строками «Признания» звучат нежные звуки скрипок, исполняющих песнь о Германии. Двенадцать ударов возвещают об окончании старого года, который доставил нам столько трудностей, но в конце концов принес и новый проблеск надежды. С последним боем часов звучит гул рейнских колоколов, который переходит в мощное звучание песни «О, Германия, свято чтимая».
Мы встаем. Фрау Геббельс плачет. Всех нас охватывает необычайное волнение. Мы поднимаем наши бокалы, чокаемся и негромко желаем друг другу счастья. Звучит Баденвейлерский марш. Выступает с речью фюрер. На часах пять минут первого».
В то время как Гитлер выступал с речью, в Москве тоже устраивали небольшой праздник по случаю наступления Нового года. Генерал Штеменко так пишет об этом:
«Канун нового, 1944 года, за несколько часов до полуночи А.И. Антонов сказал мне, что звонил Поскребышев и передал, что мы все должны явиться к «Хозяину» в 23.30 без карт и документов.
На мой вопрос, что бы это значило, Алексей Иннокентьевич ответил шутливо: «Может быть, он вызывает нас, чтобы встретить Новый год. Это было бы неплохо…»
Через несколько минут позвонил Я.Н. Федоренко, командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии (и заместитель наркома обороны СССР. – Ред.). Он спросил нас, не знаем ли мы, почему нас всех вызывают к «Хозяину». Я ответил ему, что сам ломаю голову над этим.
В 23.00 я, как всегда, выехал вместе с Антоновым в его машине. Наши совместные поездки к Верховному главнокомандующему всегда были очень важными и ответственными. Нас никогда не приглашали на праздники. Во время войны мы даже никогда не думали об этом.
На «даче» Сталина мы встретили еще несколько генералов: A.A. Новикова, H.H. Воронова, Я.Н. Федоренко, A.B. Хрулева. Потом подъехал и С.М. Буденный. Нам стало ясно, что нас пригласили на празднование Нового года. Об этом же свидетельствовал и накрытый стол. Незадолго до полуночи появились также и все члены Политбюро и некоторые из народных комиссаров, среди них Б.Л. Ванников и В.А. Малышев. Всего здесь собралось 25 мужчин и одна-единственная женщина, а именно супруга присутствовавшего здесь генерального секретаря Итальянской коммунистической партии Пальмиро Тольятти.
Сталин занял свое обычное место во главе стола. С правой стороны, как всегда, стоял графин с чистой водой. Никаких официантов не было. Каждый брал себе на тарелку то, что ему хотелось. С боем курантов Сталин произнес краткое слово с пожеланием тотального поражения врагу в новом году. Он поднял свой бокал за советские вооруженные силы и поздравил нас всех энергичным «С Новым годом, товарищи!».
Мы все встали, чокнулись друг с другом и пожелали победоносного окончания войны в наступающем 1945 году. Хозяин дома не соблюдал этикета и строгого ритуала. Он поговорил с каждым из присутствующих, попыхивая при этом своей неизменной трубкой. И гости тоже вели себя свободно и непринужденно. Вскоре они разбились на отдельные группы, из которых доносился веселый смех и громкие голоса.
С.М. Буденный взял свой баян и стал играть. Играл он виртуозно. Сначала исполнял главным образом русские народные песни, но потом также вальсы и польки. Он был полностью погружен в свою музыку. Сначала к нему подошел К.Е. Ворошилов, а потом и остальные гости. Они образовали вокруг него тесный круг.
Когда Буденный перестал играть, Сталин подошел к патефону и поставил пластинку. Гости с удовольствием потанцевали бы, но так как среди нас была всего лишь одна женщина, из этого ничего не вышло. Когда хозяин дома поставил пластинку с «Барыней», Буденный вскочил и, переступая мелкими шажками, пустился в пляс. Плясал он лихо, вприсядку, с прихлопыванием ладонями по коленям и голенищам сапог. Все от души аплодировали ему.
Гвоздем музыкальной программы были записи военных песен в исполнении ансамбля Красной армии под управлением A.B. Александрова. Мы все хорошо знали эти песни и начали дружно подпевать.
