Генеральный директор - Сергей Ильичев

Чай, принесенный Катей, не лез Николаю Григорьевичу в горло. Да, прессует их там новый губернатор по полной программе. Хочет показать себя этаким хорошим со всех сторон и перед всеми, а с областных предприятий ради этого семь шкур дерет. Можно ли будет когда-нибудь по-человечески здесь работать? Чтоб он подавился, зараза такая! От обиды и откуда-то появившегося отчаяния Николая Григорьевича бросило в жар. Он судорожно ослабил галстук и расстегнул воротник рубашки. Бумаги, разложенные на столе, так и лежали нетронутыми.

Попробовал себя успокоить: во времена обкома не меньше прессовали, а какие раздолбоны устраивали, ничего, живы. Тебе ли, Григорич, привыкать?

Вдохновляла мысль, что завтра пятница, и он опять помчится к ней, его Вере, Верочке на базу. Там все будет согрето ее природной женственностью и неброской, но пьянящей красотой, там будет так уютно. После сауны и хорошего ужина, его будет ждать свежайшая постель, застеленная ее добрыми руками и она, такая прекрасная, его прелесть… Он представил ее нежные руки, готовые отвести от него все заботы и печали. Мечты немного отвлекли его. Представил, как сладко они уснут, влюбленные и счастливые. А на утро, едва проснувшись и проведя рукой по постели, он, как всегда, не найдет свою Верочку. Она уже успеет сбегать домой к маме и Валюшке и, вернувшись рано утром, уже вовсю будет хлопотать по базе.

Сладкие мечты ожидания немного отвлекли от неприятных мыслей. Как это замечательно. Какие все-таки счастливые люди эти влюбленные! А завтра все это наяву. Приготовленный для Верочки подарок уже лежал в сейфе. Сладкие мурашки пробежали по телу. Как же он благодарен судьбе за такое чудо! Вот, что значит его величество случай. Удружил мне Михалыч, попросив тогда за Веру!

«Сколько же я так сижу? Надо все же собраться. Сейчас разберусь с бумагами и домой… Опять вспомнился разговор с Загорским. Хоть и друг, а какой же хитрющий лис! Вот так всю жизнь. Паразит, все-то он делает чужими руками. Сам бы покрутился с мое, твою мать-то». Сердце уже долго ныло, а сейчас как-то совсем зажгло в груди. Боль пошла в левую руку. «Пожалуй, надо коньячку граммов сто принять», – подумал Николай Григорьевич. Не стало хватать воздуха. «Григорич, чего ты так занервничал, – сказал он сам себе, – а ну, хватит дергаться, возьми-ка себя в руки». Он встал, сделал шага три к шкафчику со стеклянными дверцами, где стоял графинчик с коньяком. Стал глубоко дышать, воздуха все равно не хватало, закружилась голова, все поплыло перед глазами, ноги сделались тяжелыми. Николай Григорьевич вдруг стал оседать на пол. Затем он как-то обмяк и повалился на бок.

Катя посматривала на часы. Обычно, приехав в конце рабочего дня, генеральный уходил минут через сорок, максимум час. Встречи и совещания в это время он назначал редко, сегодня ничего не планировалось, да и документов было сравнительно немного. Подождав больше часа, Катя, тихо постучав, заглянула в кабинет.

Санек схватил трубку, готовый везти шефа домой, но вместо задорного «Саш, заводи!», он услышал Катин почти истерический крик: «Николаю Григорьевичу плохо!» Всего несколько секунд, и Санек влетел в кабинет генерального. «Скорую вызвала?» – «Ой, нет еще», – пробормотала вконец растерявшаяся, чуть не плачущая Катя. Санек уже набирал 03….

Бригада скорой помощи приехала быстро. Осмотрев Николая Григорьевича и сделав ему несколько уколов, врач сказал, что увозит его в кардиологическое отделение областной больницы в реанимацию. Подозрение на инфаркт.

Санек крикнул Кате, чтобы она сообщила домой Нине Георгиевне, а сам помчался к машине и полетел к генеральному домой, готовый, если нужно, привезти кого-то из его домашних в больницу.

У Николая Григорьевича оказался обширный инфаркт, и процесс восстановления шел очень тяжело. После того, как он был переведен из реанимации в отдельную палату, первым из коллег к нему приехал Петрович. То, что из всех замов Петрович будет исполнять обязанности генерального, – это было однозначно. Говорили с глазу на глаз, и такой получился разговор, какого при всем доверии друг к другу и дружбы со студенческих времен еще не было, шеф немного приоткрыл Петровичу те свои дела, о которых главный инженер, даже будучи и правой рукой и другом, не знал. Еще Николай Григорьевич поведал ему, что думает оставить должность генерального. «Я переговорю в комитете, чтобы при любом раскладе ты оставался на своем месте. А на мое место, не доведи кому господь. Тебе, Петрович, как старому другу говорю. Теперь ты знаешь, почему».

Неспешно гуляя по аллеям некогда одного из лучших кавказских правительственных санаториев, Николай Григорьевич готовился к разговору с Загорским, а если будет надо, то и с вице-губернатором о своем уходе с должности.

В душе он всегда чувствовал себя настоящим мужиком, и ему очень не хотелось появиться перед подчиненными сломленным болезнью, резко постаревшим, страдающим появившейся одышкой и теперь уже постоянно сидящим на таблетках. Не хотел он больше и встреч с Верой. С его волевым характером не мог он перед ней показаться так резко сломленным болезнью.

Его сейчас вдохновлял только повод красиво выйти из игры по инвалидности. Николаю Григорьевичу было все больше не по себе от того, как областная администрация насиловала его предприятие, которое еще что-то пыталось строить и эксплуатировать только благодаря колоссальным усилиям его и Петровича. Гробить дальше предприятие своими руками было выше его сил.

Если возникнет вопрос о преемнике, он уже решил, что не предложит никого. На свою совесть такой грех он брать не хотел. Пусть сами ищут. Жаль будет того человека, который согласится.

Оставить должность Николай Григорьевич не боялся. Быть не у дел ему не грозило. Он был далеко не бедным человеком, а двое его взрослых сыновей успешно вели свой бизнес.

Вот и родной зимний город. Непривычно после южного курорта. Морозище-то не слабенький.

О намерениях мужа оставить должность Нина Георгиевна знала и никаких мнений не высказывала. «Раз так ты, Коленька решил, значит так и нужно», – сказала она по этому поводу, ничего более не советуя.

Комитет по инвестициям. Кабинет с табличкой у двери «Заместитель председателя Загорский А.В.».

Александр Васильевич сам открыл дверь. Обнялись.

– Григорич, рад тебя видеть! Все думал, скорее бы ты вернулся, дел то сколько, ох и повоюем еще!

– Отвоевался я, похоже, Василич. Спокойное что-то нужно. Если еще так шарахнет, то больше просто не выживу.

– Да брось ты, Григорич! Смотри, молодцом-то каким держишься!

– Нет, Василич, я серьезно.

– Ну, если серьезно, тогда погоди чуток, – и он, подняв трубку местного телефона, сказал секретарше, что отменяет все совещания и никого из посетителей сегодня больше принимать не будет.

Налили коньяка.

– Да, Григорич, задаешь ты мне задачку, так все хорошо налажено было, я просто в шоке. Ей богу, под монастырь подводишь. – Загорский заметно побледнел, свое беспокойство, вызванное неожиданным для него решением своего старого, надежного приятеля Крылова, он просто не в состоянии был скрыть. – Но дело-то это наше общее и, сам понимаешь, непростое. Ты о преемнике-то как, подумал? Кто бы мог «Трансмост» возглавить?

– Непростой это вопрос, сам ведь знаешь, Василич. Желающие-то, может, и найдутся, да ведь тут надо все успевать, и строить, и остальные дела наши, понимаешь, делать. Эти задачи не каждый потянет.

– Григорич, ну а как твой главный инженер, Сергеев-то, на этот счет? Может быть он?

– Василич, на счет Сергеева я скажу тебе вот что: он на своем месте. Уж как вы нас не прессуете, он все-таки строит объездную. И два моста построил, и за очередной участок принялся. При всех проблемах, он тебе из любого дерьма конфетку сделает, выкрутится из любой удавки, но только производственной. Уж слишком правильный он мужик. Да и никакими бухгалтериями заниматься не любит. А лямку главного инженера он будет тянуть исправно. Лучше не найдете. Другой человек на мое место нужен, но предложить мне, Василич, некого.

Спустя неделю Николай Григорьевич с Загорским сидели в кабинете вице-губернатора. За огромным столом для совещаний сидела вся финансовая и строительная элита области. Был последний вопрос повестки дня. «Сегодня мы провожаем на другую работу нашего многоуважаемого Николая Григорьевича Крылова, – начал вице-губернатор. – Спасибо Вам, Николай Григорьевич, за ваш многолетний труд, хочу Вам вручить почетную грамоту и подарки от губернатора области и от меня лично». Так под аплодисменты присутствующих на совещании, где в последний раз участвовал Николай Григорьевич, была поставлена точка на его должности генерального директора крупнейшего в области государственного унитарного предприятия «Трансмост».

Анатолий Николаевич Фролов сидел в своем кабинете, курил «Парламент» и скучал. Пятница. До конца рабочего дня осталось не больше часа. Можно было бы сорваться и пораньше. Обычно он щеголевато выходил на улицу и самовлюбленно садился в свой любимый джип «Паджеро», который ждал его на служебной стоянке. Комфортную езду он любил. По пятницам Анатолий Николаевич заезжал домой, забирал супругу Риту с сыном Славкой и все дружно катили на дачу. Красиво там хоть зимой, хоть летом.