Светлячки - Ян Карафиат

— С нами Бог, да сгинет нечистый!

Они пожали друг другу лапки, поцеловались, мама подала ему в кроватке руку — он держался за неё, и все задремали.

И сладко им спалось.

Глава вторая. Первая дружба у печки

Пришла осень. Света убывало, а холода прибывало, и тогда светлячки решили, что уже никуда не полетят. Папа только пообещал крёстному, что придёт к ним ещё раз в гости с мамой и Малышом, и прямо завтра, прежде чем ударят морозы. И вот на следующий день после завтрака они решили, что пойдут к крёстной. И пошли. Их уже ждали. Они расцеловались, а Малыш целовал руку. Но там был ещё кто-то. Крёстная взяла Малыша за руку:

— Иди сюда, Малыш, поцелуй руку и у Яночки.

И Малыш поцеловал, но тут же спрятался за маму.

Они уселись у печки и стали разговаривать. Тут крёстная пошла в сени к шкафу, а Малыш за ней.

— Крёстная, что там у вас?

— Вот, Малыш, мы напекли пирогов с творогом и маком.

И уже несла их полную тарелку, и каждый взял себе по одному, а Малыш захотел попробовать ещё один, с творогом. И взял его тоже, и они сидели у печи и разговаривали. Но Малышу всё как-то не сиделось.

— Голубка, иди сюда, я тебе кое-что скажу!

Голубка подошла, и Малыш громко зашептал ей в ухо.

— Слушай, а кто такая Яночка?

— Да это же Яночка!

— А чья она?

— Да она ничья, сама по себе.

— И нет у неё даже малыша или папы?

— Нет, она одна.

— А где она живёт?

— Боже мой, там, в вереске у леса. У неё такой красивый домик во мху.

— И чего она всё время так на меня смотрит?

— Да ну тебя, глупый! Она хорошая. Знаешь, тот мёд — она нам его дала.

— Но если она…

Тут крёстная позвала Голубку. Они пошли в сени и Малыш мигом за ними.

— Крёстная, у вас ещё что-то есть?

— Есть, любезный! Ведь вы у нас последний раз в этом году. Потом придёте только летом.

— Что же у вас есть?

— Подожди, вот удивишься! Иди, поможешь нам!

И Малыш кивнул, что поможет.

И они пошли, но не к шкафу. В самом конце у выхода во двор была ещё одна кладовая — о, там у крёстной хранилась оторвавшаяся от грозди целая виноградина, такая красивая, синяя с красным отливом. И вот крёстная с Голубкой подняли её и понесли всю целиком в комнату, а Малыш им помогал.

— Поставьте её сюда на стол, здесь лучше всего, — советовал крёстный. Краник был у него наготове, взял ещё молоточек, выбил черешок, вставил краник, а крёстная уже держала хрустальную чашечку, чтобы крёстный в неё наливал. И крёстный налил, и оно всё закраснело и заиграло.

И вот сначала отпила мама, потом Яночка, потом крёстная, за ней папа, дальше крёстный, дали даже Малышу и Голубке, но только лизнуть. И все его очень нахваливали, такое оно было сладкое! — только показалось им слишком крепким. И тогда крёстная сказала:

— Голубка, беги скорее на поляну с кувшином для росы!

И Голубка мигом побежала на поляну с кувшином за росой.

Крёстный пододвинул стол поближе к печи, налил в чашечку вина только до половины, долил росой и подавал всем по очереди. И так они сидели и рассказывали, как однажды с крёстным приключилось несчастье. Произошло это сразу после того, как они с крёстной поженились. Он вылетел тотчас после захода солнца, всю ночь хорошенько светил, и когда утром летел назад домой, как вдруг появился такой огромный дятел и вот-вот хотел его заживо проглотить. Крёстный страшно испугался, но мигом опомнился и шмыг на бук. А дятел прыг за ним. Тут крёстный юркнул в щель, но дятел сразу же за ним, маленькую щёлку стал клювом раздалбливать в большую. Крёстный трясся от страха, и волосы у него вставали дыбом:

— Что бы кумушка дома без меня стала делать, если вдруг!

И он забирался в щель всё глубже и глубже, но и дятел клювом всё дальше и дальше, пока уже больше не смог, и крёстного бросил. Крёстный ещё немного подождал, а потом стал потихоньку вылезать. Но осторожно, и долго осматривался, не сидит ли где-нибудь дятел. Но его не было, и тогда крёстный скорее полетел домой.

Солнце уже поднялось высоко на небо, и крёстная была сильно напугана. Звала и плакала, летала и бегала, высматривала и выспрашивала, но нигде ничего, о крёстном никто ничего не знал. Тогда она побежала к папе Яночки. И он ничего не знал, но, чтобы успокоить крёстную, сказал, что крёстный всегда был послушен, а о послушных светлячках Господь Бог заботится, так что с ними ничего не может случиться. А если что и случится, то это к лучшему,[11] потому что так Господу Богу было угодно, и поэтому незачем светлячкам сильно плакать и жаловаться. И надо крёстной идти домой и спокойно ждать. И крёстная пошла домой, идёт, а тут ей выходит крёстный навстречу. Вот она обрадовалась!

И так они беседовали и радовались, что всё уже позади. Но тут Голубка заплакала.

— Что с тобой? — спросил Малыш.

— А если бы у меня дятел папу сожрал!

— Но не сожрал же!

И крёстный добавил:

— Дорогая Голубка, тогда тебя у нас ещё не было.

Но Голубка — что, ну и пусть, и всё всхлипывала.

Тогда стал рассказывать папа. Когда они с крёстным были ещё мальчиками и должны были первый раз полететь, папа Яночки взял их с собой, показывал дорогу и рассказывал, что, когда и как. И они многому от него научились. Однажды, когда они летали уже сами, Яночкин папа присоединился к ним и сказал:

— Мальчики, пойдёмте, я вас кое-куда отведу. Но вы должны вести себя тихо и быть внимательными.

И они сказали, что согласны. И они летели очень долго, пока не прилетели к одному красивому городу. Вокруг были замечательные сады, а там, почти за городом, в одном из садов у дороги стоял большой красивый дом с очень большими окнами и намного большими дверями. И те окна были полны света, а те двери были раскрыты настежь, и в те двери постоянно входили люди, старые и молодые, мальчики и девочки. И Яночкин папа сказал:

— Пойдёмте, ребята, не будем влетать через двери. Вон там окно приоткрыто. — И они влетели через окно, уселись внизу на раму и смотрели.

С потолка вниз свешивались три громадные люстры и ярко светили. Внизу на полу было много скамей. Если кто-либо приходил, останавливался у скамей, немного стоял, смотрел в шляпу, а потом спокойно садился. Под мышкой держал две книги, и одну из них открывал. Тут один из них поднялся на этакий помост, где был маленький столик, и дал знак, что начинается пение. И они начали петь и пели так красиво! А когда допели, поднялись, а тот, что был на помосте, начал молиться: за всех людей, нетвёрдых в послушании, чтобы Господь Бог простил их ради возлюбленного Сына Своего и Духом Своим освятил их. Потом открыл у себя на столике огромную книгу и читал из неё о малом стаде и червячке, чтобы он не боялся.[12] А когда они снова сели, он стал подробно рассказывать, что если человек боится Господа Бога, то не может бояться никого другого, и даже не должен, потому что Господь Бог этого не хочет. Потом они снова молились и опять пели, а когда уже выходили, у дверей клали что-то на тарелку, и оно звякало.

— Правда, ребята, вот было хорошо! — сказал папа Яночки. — Но теперь нам надо скорее лететь и опять светить, чтобы всё наверстать.

И они мигом полетели. И с тех пор папа с крёстным часто там бывали, и той молитовке, что всегда читали перед сном, научились там.

Там её пели так:

В потёмках Твои служки,как к курице цыплятки,спешим к Твоей защите,наш милосердный Боже.

И так они беседовали, и Малышу это нравилось. Одно только, Яночка как-то пристально на него смотрела! Он словно бы её почему-то боялся. И тут она к нему обратилась:

— Ну, Малыш, когда же ты полетишь?

И так приветливо это ему сказала и ласково улыбнулась ему, что он уже не боялся так сильно.

— О, скоро!

— Ну вот ты потихоньку будешь уже совсем большим. Но умеешь ли ты хорошенько слушаться! Посмотрим. Ты меня всё же позови, когда полетишь в первый раз, чтобы мы тебя проводили!

И Малыш обещал позвать, а мама радостно добавила, что, наверное, это случится уже на следующего святого Иоанна.[13]

На том и договорились. И уже вставали и собирались уходить.

— Ох, опять эта зима! — жаловалась мама.

— Господь Бог даст и опять будет лето, и снова увидимся, — утешала её крёстная.

И они стали прощаться. Расцеловались и вручили себя Господу Богу. Уже становилось холодно, и поэтому они спешили: Яночка — к лесу в вереск, Малыш с папой и мамой — на склон под можжевельник. Они были посередине поляны, когда Малыш ещё раз оглянулся. Яночки уже не было, крёстный, крёстная и Голубка стояли перед домиком под дубом и смотрели им вслед.

— С Богом, крёстная, до нового лета! — прокричал Малыш. И они совсем скрылись из виду.

По пути папа сказал:

— Ну, зачем откладывать. Вдруг ударит мороз и с нами что-то случится. Надо сейчас же начать работать.