Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера - Кард Орсон Скотт

– И ты хочешь, чтобы я ее экзаменовал?

– Если ты будешь так любезен.

– Буду рад.

– Я им так и сказала.

– Каюсь, у меня есть тайный мотив.

– Да?

– Я должен был больше сделать для девочки. Хотелось бы знать, не поздно ли мы начали.

Дона Криста усмехнулась:

– Ох, Пипо, попробуй, если хочешь. Но поверь мне, милый друг: пытаться влезть к ней в душу – все равно что плавать в ледяной воде.

– Представляю. Для постороннего Новинья как ледяной душ. Но что чувствует она сама? Она холодна, прикосновения чужих должны обжигать ее.

– Ты поэт, – сказала Дона Криста. В ее голосе не было иронии, она говорила то, что думала. – Интересно, понимают ли свинксы, что мы послали к ним лучшего из нас?

– Я им все время твержу об этом, но они такие скептики.

– Завтра я пришлю девочку к тебе. Предупреждаю: она проглотит тесты и выплюнет косточки, но будет сопротивляться всякой попытке завести разговор на посторонние темы.

– Меня куда больше беспокоит, что случится после того, как она пройдет тестирование. Если девочка провалится, ей будет очень плохо. Если пройдет, плохо придется мне.

– Отчего?

– Либо сразу же потребует, чтобы я принял у него досрочный экзамен на зенадора. Он сдаст, и что мне делать тогда – отправляться домой, сворачиваться клубком и умирать?

– Господи, Пипо, какой же ты романтичный дурень! Если и есть в Милагре человек, способный видеть коллегу в собственном тринадцатилетнем сыне, то это ты.

После того как она ушла, Пипо и Либо занялись обычной работой: подробной записью сегодняшней встречи с пеквениньос. Пипо сравнивал работу Либо – ход его мыслей, отношения, внезапные озарения – с тем, что делали когда-то аспиранты университета Байи, где он работал, прежде чем улетел на Лузитанию. Конечно, Либо молод, ему нужно подучить теорию, но у него задатки настоящего ученого и сердце гуманиста. Когда работа была окончена и они шли домой под светом огромной луны, Пипо решил, что Либо заслуживает того, чтобы с ним обращались как с равным. Пусть он даже не сдал экзамена. Того, что на самом деле важно, никакие тесты не покажут.

Пипо хотел узнать, есть ли у Новиньи эти качества – нерегистрируемые качества ученого. И если нет, он не позволит ей сдать экзамен, сколько бы информации она ни вызубрила.

Похоже, Пипо станет проблемой. Новинья знала, как ведут себя взрослые, когда не хотят позволить ей поступить по-своему и стремятся избежать ссоры. «Конечно-конечно, ты можешь сдать экзамен. Но зачем так спешить? Подожди, подумай. Ты уверена, что сдашь с первой попытки?»

Новинья не хотела ждать. Она была готова.

– Поднимайте обруч, я прыгну, – сказала она.

Ее взгляд стал ледяным. Этого тоже следовало ожидать. Это хорошо. Холод – хорошо. Она может всех заморозить до смерти.

– Я не хочу, чтобы ты прыгала через обруч.

– Я прошу только, чтобы вы поставили их в ряд – так у меня быстрее получится. Я не могу ждать неделями.

– Ты слишком торопишься, – задумчиво проговорил он.

– Я готова. Межзвездный Кодекс позволяет мне совершить попытку в любое время. Это мое дело и дело Межзвездного Конгресса, и я не вижу причины, по которой ксенолог должен подменять Межзвездную экзаменационную комиссию.

– Значит, ты невнимательно читала закон.

– Единственное, что мне нужно для досрочной сдачи, – это разрешение моего опекуна. А у меня его нет.

– Есть, – возразил Пипо. – Со дня смерти твоих родителей твой опекун – губернатор Босквинья.

– Она согласна.

– При условии, что ты придешь ко мне.

Новинья видела, как внимательно он смотрит на нее. Она не знала Пипо, а потому решила, что это то самое выражение, которое она ловила во многих глазах, – желание главенствовать, управлять ею, сломить ее волю, лишить независимости. Желание заставить ее подчиниться.

Из-подо льда стал пробиваться огонь.

– Что вы знаете о ксенобиологии?! Вы только ходите и разговариваете со свинксами, а сами не понимаете, как работают гены! Кто вы такой, чтобы проверять меня? Лузитании нужен ксенобиолог, уже восемь лет. А вы хотите заставить всех ждать дольше просто потому, что вам нравится власть!

К ее удивлению, он не испугался, не отступил, даже не рассердился, будто ничего не слышал.

– Вижу, – кивнул он. – Ты хочешь стать ксенобиологом, потому что любишь людей Лузитании. Ты увидела, что им это надо, и решила пожертвовать собой, посвятив себя в столь юном возрасте альтруистической службе на благо ближних своих.

Полный абсурд. И вовсе она так не думала.

– Разве это не причина?

– Была бы стоящей, если б была правдой.

– Вы обвиняете меня во лжи?

– Твои собственные слова выдают тебя. Ты говорила, как они, люди Лузитании, нуждаются в тебе. Но ты живешь среди нас. Ты провела среди нас всю жизнь. Готова пожертвовать собой, но не ощущаешь себя частью общины.

Значит, он не из тех взрослых, которые поверят любой лжи, лишь бы не разрушать иллюзию, что она такой же ребенок, как все.

– А почему я должна ощущать себя частью общины? Ведь это не так.

Он серьезно кивнул, будто обдумывая услышанное.

– А частью какой общины ты себя считаешь?

– Кроме этой, на Лузитании есть только община свинксов, но я не поклоняюсь деревьям.

– На Лузитании много общин. Например, община учеников.

– Не для меня.

– Знаю. У тебя нет друзей, нет близких, ты ходишь к мессе, но не на исповедь. Ты совсем одна, ты стараешься по возможности не соприкасаться с жизнью колонии – пожалуй, с жизнью человеческой расы вообще. По моим сведениям, ты живешь в полной изоляции.

А вот к этому Новинья готова не была. Он коснулся глубоко спрятанной самой болевой точки, а ей нечем защищаться.

– Если и так, я не виновата.

– Знаю. Знаю, где это началось, и знаю, кто виноват в том, что это продолжается по сей день.

– Я?

– Я. И все остальные. Главным образом я. Я знал, что происходит, и ничего не предпринимал. До нынешнего дня.

– А сегодня вы препятствуете мне получить то единственное, что важно для меня! Спасибо за сочувствие!

Он снова серьезно кивнул, будто принимая ее саркастическую благодарность.

– Видишь ли, Новинья, в определенном смысле не важно, что это не твоя вина. Город Милагре – общество и должен действовать, как положено обществу: добиваться наибольшего доступного счастья для всех своих членов.

– То есть для всех жителей Лузитании, кроме свинксов и меня.

– Ксенобиолог очень важен для колонии, особенно для такой, как наша, окруженной оградой, ограниченной в развитии. Наш ксенобиолог должен отыскивать пути, как выращивать больше протеина и карбогидратов на гектар, то есть изменять гены земной пшеницы и картофеля, чтобы…

– …получить максимум питательных веществ, возможный для данной планеты. Вы всерьез считаете, что я собиралась сдавать экзамен, не зная, в чем будет состоять дело моей жизни?

– Дело твоей жизни – посвятить себя работе на благо презираемых тобой людей.

Теперь Новинья отчетливо увидела поставленную ловушку. Поздно, пружина сработала.

– Значит, вы считаете, что ксенобиолог не может работать, если не любит тех, кто пользуется плодами его труда?

– Мне безразлично, любишь ты нас или нет. Я просто хочу знать, чего ты добиваешься на самом деле. Почему ты так жаждешь стать биологом.

– Основы психологии. Мои родители умерли на этом посту, я хочу занять их место, сыграть их роль.

– Может быть. А может быть, и нет. Что я хочу знать, Новинья, то, что я должен знать, прежде чем позволить тебе сдать экзамен, – к какой общине ты принадлежишь?

– Вы сами сказали, что таковой нет.

– Невозможно. Личность определяется по обществу, к которому она принадлежит, а также по тем, к которым она принадлежать не желает. Я есть это, это и вот это, но ни в коем случае не то и вон то. Все твои дефиниции негативны. Я могу составить бесконечный список того, чем ты не являешься. Но личность, которая по-настоящему уверена, что не принадлежит к обществу, неизбежно убивает себя. Или уничтожает свое тело, или отказывается от индивидуальности и сходит с ума.