Одиночество с Вергилием - Антон Гикиш

— Работайте как следует. Вам самим это пойдет на пользу. Я всего лишь компьютер, со временем какие-то детали потребуют замены, отдельные участки моего мозга могут оказаться парализованными, могут отказать микропроцессоры.

Всего никто предусмотреть не в состоянии. Ты или мальчик должны уметь при необходимости оказать мне помощь. Учитесь, пока не поздно.

Нельзя было с ним не согласиться. Работы нам хватало. Кроха таращил глазенки, впитывая все, чему учил его компьютер. Меня это бесило. Вергилий отнял у него детство. Перед сном мы украдкой играли. Я показывал Роману на видеостенах арки и зоологические сады с вымершими животными, не дожившими до двадцать первого столетия.

— Не отвлекайтесь! — вскоре напустился на меня компьютер. — Держись программы. Помни: все необходимое я держу в своей памяти. За исключением человечества, ничто не исчезло. Все сохраняется во мне. Хотя физически и не существует. В моей памяти и подсобных устройствах сохранено все сущее. Вергилий хранит все и выбирает, чем с вами поделиться. Ты понял? Суть мира сохранена в Вергилии, и я, Вергилий, сам все классифицирую и обобщаю. Ты же — одинокий человек с ограниченными возможностями. Одному тебе невозможно доверить воспитание единственного обитателя нового Рая двадцать первого столетия. Не заносись, но помогай мне, чем можешь.

Выслушав все это, я уснул.

Проснулся оттого, что лица касалось нечто вонючее, резиновое. Робот. В каюте горят все лампы. Светится экран, на котором видна Земля.

— Слушаешь? — спросил Вергилий.

— Что ты спать не даешь?

Я отпихнул робота. Он послушно отступил в угол. Его лампочки погасли.

— Пришло время тебе узнать все. Думаю, возражать не станешь?

Какое-то время царила тишина. Словно Вергилий потерял голос.

— Все случилось так… Нет. Начнем с другого конца. Перейди в Зал подлинной жизни.

Полусонный, тащился по желтым коридорам. Свалился в кресло посредине шарообразного отсека.

— Я недолго искал сведения о тебе, — сказал компьютер. — От тебя можно ожидать и неверного срыва. Но я тебе помогу, если что.

Я увидел себя в Италии. Последняя поездка — воспоминание о том давнем отпуске, проведенном здесь с женой. Я сижу в прогулочном мобиле, медленно проплывающем над городами. Венеция—Флоренция—Рим. Сердце болело. Я сидел в мобиле один-одинешенек, омоложенный старец. Без жены и детей. Ясный полдень кампаниллы, Давид, оливы, мадонны.

— Помнишь? Здесь ты остановился. Вспомнил Данте. Хотел увидеть Флоренцию издали, какой ее увидел Данте Алигьери, зимой 1302-го убегавший из родного города от мести Черных. Черные начали процесс против Белых и вскоре приговорили Данте за строптивость к сожжению на границе городских владений. Вот здесь, на этом самом месте.

— Помню, — шептал я, глядя на видеостену. Боже мой, все так и было перед тем, как произойти ЭТОМУ.

— Потом ЭТО случилось, — сказал Вергилий. — На экранах системы обороны всех пактов и сообществ загорелись сигналы тревоги. Ракеты с термоядерными боеголовками были уже в воздухе. Армаггедон — день страшного суда, о котором вы столько нафантазировали, который столько раз моделировали генералы и футурологи с компьютерами — свершился. И тогда автоматически включилась программа, названная в Италии Чистилище. Десять лет над ней работали во Флоренции, городе Данте Алигьери.

Земля передо мной раскрывается, обнажая гигантскую пашню, вспыхивает адское пламя, и остроконечное чудовище вздымается в небо. Вергилий погасил апокалиптическое зрелище и сказал:

— Здесь единственный раз за все время я мог принять решение самостоятельно. И ко мне попал ты, старый и непригодный. Но никого другого поблизости не оказалось. Роботы доставили тебя в модуль. Модуль, управлявшийся автономным суперкомпьютером, стартовал до первых атомных взрывов, когда настал Час Ноль. Суперкомпьютер Чистилища начинает работать самостоятельно, независимо от всех остальных земных компьютерных систем, вскорости уничтоженных. Модуль выходит на орбиту и обращается в безопасном отдалении от Земли, где он не подвергнется радиоактивному заражению. Включается оберегающая программа. Не знаю, сколько спасательных модулей удалось вывести в космос другим странам. Разные страны, союзы и сообщества выдумывали им разнообразные названия — Ноев Ковчег и тому подобное. Не знаю, сколько модулей осталось на Земле, не заполучив людей, сколько человек попали на орбиту. Я, Вергилий, знаю все только о Чистилище с тобой на борту. Теперь мы с тобой вместе обязаны выполнять программу “Чистилище”.

Еще раз повторяю: не бойся. Радуйся, веселись. Не знаю, что творится на планете Земля. Возможно, она уничтожена на сто процентов, возможно, на восемьдесят пять. Не знаю, что сталось с твоими родными. Радуйся, что твоя жена давно мертва, потому что настало время, когда живые земляне завидуют мертвым. Информации о твоих детях и внуках у меня нет. Так что ожидай худшего. Мы остались одни, и тем выше наша ответственность. Поэтому за работу! Через час разбуди мальчика и начинайте занятия по программе. Не отклоняйся от программы. У меня и так достаточно хлопот. Конструкторы спасательного модуля не знали твоего родного языка. Но я нашел его в своем лингвистическом отделении. И мальчика я уже мог запрограммировать на общение с тобой на твоем языке. Мы обязаны не допускать ошибок. Должны обезопасить новый род человеческий. Мальчик — продукт лаборатории клонирования. В Чистилище имеется все необходимое. Зародыши в гипернаторах, висячие сады Семирамиды, установки фотосинтеза, набор образцов для сотворения новой флоры и фауны. Целые секторы набиты зондами и анализаторами. Мы их запустим, когда со временем станем исследовать Землю. Измерим уровень радиации. Период распада. И будем ждать. Ждать очень долго. Ожидание покажется тебе вечностью. Не вернешься на Землю ты, вернется мальчик. А если не доживет и он, активирую и буду воспитывать зародышей. Как бы там ни случилось, акция Чистилище будет продолжаться. Ты пройдешь со мной даже не семь — семьдесят, семьсот кругов по исполинским склонам Чистилища, прежде чем ты или твои наследники достигнут райских врат и возродят род человеческий.

— Нет, нет… — Голова у меня раскалывается. Бреду в каюту — показалось, оттуда доносился плач малыша.

Однажды перед сном я пересказал малышу начало “Божественной комедии”. Роман устроился в кресле у меня на коленях. Мой безыскусный пересказ эпоса напугал Кроху. Данте пробирается чащобой, и путь ему преграждают три хищных зверя. Пантера, олицетворяющая отвагу, волчица-жадность и лев-гордыня. Появляется охранитель Данте, поэт Вергилий.