Одиночество с Вергилием - Антон Гикиш

Я беспомощно колотил кулаком по пульту. Кто-то утащил меня с Земли и разыгрывает идиотское действо на сюжеты “Божественной комедии”. Мерзкая шутка свихнувшегося электронного мозга. Но ради чего?

Одинок ли я в этом лабиринте? Похоже, что так.

Я принялся методично исследовать коридоры, заглядывал в люки, переходы, шахты, куда свободно мог свалиться и погибнуть.

— Без паники, дружище! — преследовал меня голос Вергилия. — Не кручинься! Все в порядке. Акция Чистилище успешно продолжается.

Я не отвечал ему. Нет уж, моим спутником в загробном мире не будет искусственный голос, порождение микроскопических устройств, кристалликов кремния. Нет! Никакой суперкомпьютер недостоин играть роль отважного Вергилия. Я не Данте, сейчас не 1300 год.

— Идиот чертов! — крикнул я, но Вергилий не отозвался. — Где Беатриче? Дебилы электронные! На Беатриче умения не хватило! Кретины, олухи! Психи!

— Успокойся! И поставь кассету с “Божественной комедией”, — успокаивал меня компьютер Вергилий. — Запомни: ты идешь по склонам Чистилища и Беатриче найдешь на самой вершине. А что касается вступления в райские куши, положись на мою программу. Я все предусмотрел.

— Перестань! — крикнул я, поскользнулся и растянулся на полу. — Чихал я на твое чистилище и недостижимый рай. Ад для меня здесь, свиньи вы этакие! И ничего я у вас не прошу! Страшнее все равно не будет!

— Ты ошибаешься, — спокойно сказал Вергилий. — Адские врата, преддверие ада и за ним семь кругов ада — все это существует. Все это — под тобой, внизу. Включи экран А-7 и остальные, посмотри на Землю.

Я зажал уши.

Предчувствие. Ужасное предчувствие. Что с моими близкими? Вот почему контроль на радиоактивность. Вот истина.

Что же, покончить с собой?

Двери и люки звездолета Чистилище, который стал отныне моим домом, украшены пиктограммами. Каюта с экранами — стрелки и силуэты кресел, Зал сновидений — облачко, Зал подлинной жизни — стилизованный домик. Ряд дверей без ручек отмечен значками, перечеркнутыми алыми крестами. Стоит прикоснуться, вспыхивают алые лампочки. Вход воспрещен. Так было прежде.

Но теперь я знаю — творцы Чистилища задумали так с самого начала. Я что есть силы стукнул в одну из этих дверей, алая лампочка над ней погасла, дверь с жужжанием распахнулась. Меня обдал свежий запас озона, смешанный с каким-то неизвестным ароматом. Из запертой каюты ко мне вышел трехлетний кучерявый малыш.

— Кроха, — невольно вырвалось у меня, настолько он походил на Кроху, моего первого внука. Дом. Братислава. Тридцать лет назад.

— Я ловлю рыбу, — сказал малыш и показал пучок разноцветных проводов. — Давай вместе ловить.

Ошеломленный, я присел, бережно прикоснулся к нему. Ощутил под пальцами мягкие кучерявые волосы. Пальцы скользнули по его лицу. Теплое, нежное, совсем как настоящее. Он был в белом трико с китайским иероглифом на груди. Точь-в-точь такое Елена купила тогда Крохе. Я ущипнул его. На пухлом локотке остался алый след.

— Больно! — вскрикнул он. — Не дерись, а то папа тебе задаст!

Глаза и губы в точности как у Крохи, нашего Романа.

— Как тебя зовут?

— А тебя?

Мы помолчали.

— Я тебя буду звать Роман. Хочешь? Знаешь, когда-то у нас… — я не закончил.

— Хочу писать, — заявил он.

Я отвел его к люку, на который он показал, поднял пластиковую крышку, расстегнул ему штанишки. Кроха, наш Кроха. Совершенно человеческая моча.

— Теперь застегни. И найди сеть. Сегодня я ловлю рыбу.

Я вытащил ремень из брюк:

— Такая сгодится?

Мы играли, как тридцать лет назад.

Но все же это не Роман. Роман жил в Пекине, работал в археологической экспедиции. Два года назад мы ездили к нему. Моя жена тогда была еще жива.

В сердце у меня поселился страх.

Когда Кроха уснул в пилотском кресле, у меня не оставалось другого выхода, кроме как спросить у всемогущего компьютера, что все это значит.

— Все в порядке, — громко сказал Вергилий и тут же понизил голос. — Следующая фаза акции Чистилище. Разворачивается согласно плану. Одному тебе было тоскливо, не правда ли?

— Но как же… теперь… я… незнакомый ребенок… Не понимаю. Где его родители?

— Мы с тобой заменим ему родителей. Так предписывает программа Чистилища. Не забудь провести дозиметрический контроль продуктов и всего остального, что ему попадет в руки. А потом поговорим.

— Итак?

— Ребенок клонирован. Ты слишком стар, чтобы осилить программу Рай.

— Ну, спасибо…

— А он сможет. Он будет твоим товарищем. Но не игрушкой. Со временем ему понадобится контакт со мной. С Вергилием. Я предоставлю все, что потребует удачливый человек, который пройдет Чистилище и будет жить дальше, в двадцать первом веке. Будь горд осознанием миссии, которая тебе выпала. Со мной ты проживешь жизнь, которая не выпадала еще на долю ни одному человеку.

Малыш спал. Я накрыл его теплым одеяльцем из ящика П-28. Повернулся во вращающемся кресле и смотрел на Землю, под нами. Кроха что-то бормотал во сне. Чем его кормить, во что мы будем играть?

Мне хотелось плакать, но слез не было. В межпланетном пространстве никто не плачет, заверяли бывалые космонавты. Плачут — лишний и неэффективный расход человеческой энергии.

Мы учились необходимому нам, кассеты выбирал Вергилий. Зуммер и голос Вергилия будили нас, подгоняли из зала в зал, от экрана к экрану. Мы учились. Я рассказывал Роману о компьютерах Ной-манна. Об установке фотосинтеза, находящейся в глубине Чистилища. Об экологии. Приводил примеры. Обучение и игра. До того Роман две недели занимался с детским компьютером (ящик С-29, вместо букв и цифр — рыбки, коровки, медвежата).

— Работайте как следует. Вам самим это пойдет на пользу. Я всего лишь компьютер, со временем какие-то детали потребуют замены, отдельные участки моего мозга могут оказаться парализованными, могут отказать микропроцессоры.

Всего никто предусмотреть не в состоянии. Ты или мальчик должны уметь при необходимости оказать мне помощь. Учитесь, пока не поздно.

Нельзя было с ним не согласиться. Работы нам хватало. Кроха таращил глазенки, впитывая все, чему учил его компьютер. Меня это бесило. Вергилий отнял у него детство. Перед сном мы украдкой играли. Я показывал Роману на видеостенах арки и зоологические сады с вымершими животными, не дожившими до двадцать первого столетия.

— Не отвлекайтесь! — вскоре напустился на меня компьютер. — Держись программы. Помни: все необходимое я держу в своей памяти. За исключением человечества, ничто не исчезло. Все сохраняется во мне. Хотя физически и не существует. В моей памяти и подсобных устройствах сохранено все сущее. Вергилий хранит все и выбирает, чем с вами поделиться. Ты понял? Суть мира сохранена в Вергилии, и я, Вергилий, сам все классифицирую и обобщаю. Ты же — одинокий человек с ограниченными возможностями. Одному тебе невозможно доверить воспитание единственного обитателя нового Рая двадцать первого столетия. Не заносись, но помогай мне, чем можешь.