Семейная реликвия. Ключ от бронированной комнаты - Александр Сапсай

А вот сестра моя — совсем другое дело. И внутренне, и внешне. Топ-модели отдыхают. Все приятели и знакомые, далекие и близкие просто в восторге — что солидные, богатые дядьки и тетки, что мальчишки, что криминальные авторитеты, которых мы знаем. А уж если им с ней еще и поговорить удастся, повезет, можно сказать, услышать ее, пообщаться — тут уж полный аут. А при этом еще и шарм какой!

Не зря, видно, мать ее в честь прабабки нашей знаменитой Ольгой назвала. Та мужиков просто с ума сводила. В ту, мать рассказывала, чуть ли не весь Оренбург конца XIX века был по уши влюблен. Да и не только Оренбург. Зря, что ль, отец, когда о том времени говорил, всегда шутливо добавлял: „А также Москва и Санкт-Петербург, Рига, Париж, Берлин, где частенько Ольга Петровна бывала наездами со своей сестрой-миллионершей“. Прадеду, видно, она хлопот и волнений добавляла немало к его собственным, служебным».

С подобными мыслями Геннадий подкатил к переулку со странным названием — Последний — на Сретенке. Вытащил из багажника здоровенный пластиковый пакет с затолканными в него шмотками, испачканными в крови Вогеза. Засунул все это в заполненный до самого края мусором круглый зеленый бак, стоявший прямо перед въездом в ворота офиса приятеля, брезгливо закрыл поплотней крышку. Потом, отойдя шагов пять в сторону, нажал на кнопку звонка входной дубовой двери. Приятный голосок секретарши Наташи, следовавшей за его приятелем по всем учреждениям, где он работал в последнее время, настороженно спросил: «Вы к кому?»

— Наташа, не пугайся, это я, — по привычке не называя ни имени, ни отчества, ни фамилии, ответил Геннадий. — Попроси, пожалуйста, Виктора, пусть выйдет. Я его жду.

— У него сейчас посетитель, — ответил вежливый тонкий голосок секретарши в домофон. — А вы бы лучше сами зашли. Я кофе сварю. Посидите, подождете. У нас сегодня бразильский кофе с привкусом миндаля. Виктору Александровичу вчера такой замечательный презент передали, — сообщила она, моментально узнав, конечно, Геннадия по голосу.

— Ладно, открывай. Так и быть, подожду его в твоей приемной, уговорила, — ответил он не без явного удовольствия.

Раздался легкий щелчок, после чего, нажав на большую резную медную ручку, Геннадий мимо двух скучающих охранников прошествовал прямо в приемную. Наташа уже суетилась у кофеварки. Геннадий развалился в глубоком кожаном кресле. А через пару-тройку минут перед ним на прозрачном журнальном столике стояла на подносе чашка потрясающе пахнущего горячего кофе с непременной грязно-коричневой пенкой, которую секретарша Виктора умела и любила сделать для желанных гостей, А также — симпатичная вазочка с конфетами и вафлями.

Виктор появился довольно скоро. Геннадий даже не успел допить до конца свою чашку. Проводив посетителя до входной двери, Виктор вернулся и сел напротив приятеля за журнальный столик.

— Ну, что будем с тобой делать дальше? — без всяких предисловий начал он.

— А в чем, собственно, наша проблема, ты бы хоть рассказал? — слегка насторожился Геннадий.

— А в том, Геночка, что пока ты дрых у себя дома без задних ног, я суетился, узнавал, что только можно, а кое-что и сделал за это время. Понятно тебе? Скажу больше: не все так гладко, как тебе кажется, мой дорогой. И не все так просто, как ты думаешь, дружок. Надеюсь, ты все это правильно понимаешь? К Вогезу, учти — даже к мертвому, пока никого не подпускают. Нужно чуть ли не специальное разрешение на уровне не меньше окружного прокурора для этого получить, представляешь себе? Ты понимаешь вообще-то, о чем я говорю? Врубился наконец-то или еще нет?

— Я в общем-то ни о чем таком, как ты подозреваешь, и не думаю. И собственно, куда мне уж больше врубаться, чем я врубился. Ты лучше скажи, с чего это вдруг такое разрешение и кому понадобилось?

— Точно не знаю с чего, но родственникам и друзьям, например, понадобилось. Но это не твоя забота. Этим сейчас полковник Сергеев занимается, понял? А с ним еще кто-то, наверное Албанец, как я думаю. Так что сиди теперь у меня в офисе спокойно, ни о чем не думай. Скоро разберемся во всем. А я пойду, пару звонков еще сделаю, пока ты с Наташей трепаться здесь будешь. А уж потом все вместе решим. Пойдет?

С этими словами Виктор прошел в свой кабинет, плотно закрыв дверь.

Геннадию не пришлось долго ждать. Виктор появился достаточно быстро, и судя по не скрываемой им улыбке, с неплохой вестью.

— Итак, старина, все разрешения уже получены. Сейчас соберусь, и поедем. Вначале туда жену запустят, детей, родственников, понимаешь, а уж потом и мы подоспеем. Нам, на мой взгляд, вообще лучше появиться в этом обществе попозже.

Я вот еще что думаю. А надо ли нам с тобой в принципе светиться или не надо совсем? Не исключаю, учти, что не только будут снимать на камеру — в этом я уверен, но всех, кто придет на похороны, засекут по полной программе. Немало народу, пожалуй, даже в разработку попадет. Нас бы туда не включили за компанию. Нам это надо, а, Ген? Нет, не надо. Мы что, люди отчаянной смелости, что ли? Себя я, например, к такой категории абсолютно не отношу и не боюсь, в отличие от некоторых, в том откровенно признаться. Знаешь, адмирал Колчак когда-то говорил, что в нашей стране кругом либо воры, либо трусы, либо абсолютно никчемные люди. Ни к тем, ни к другим, ни к третьим я, понимаешь ли, себя не причисляю. Поэтому стараюсь по возможности оставаться в стороне, держаться от всего такого подальше. Я же не Вогез с его сокровищами, за которые стоило сражаться. Вот он и сражался. А я человек скромного достатка и на многое не претендую. Вот так-то, дорогой мой. А ты — не знаю. Но думаю, что ближе к моей жизненной позиции, чем к другим.

— Бог с ним, с Колчаком. Не до Колчака нам с тобой сегодня, это уж точно. Что касается меня, то я, как ты понимаешь, нежданно-негаданно засветился по полной программе. Уж дальше некуда. Да и жена моя, сам знаешь, думаю, не меньше, чем я. А ты уж думай и решай насчет себя сам. Кстати, Виктор, а ты не знаешь случайно, что говорят, в связи с чем или из-за чего все произошло? Из-за чего такой ужас мог случиться? Я же был там, в «Кольце», видел весь кошмар, но из-за чего сыр-бор разгорелся — ума не приложу. Даже не догадываюсь. Хотя, думаю, что у Деда причин для такого конца, на мой взгляд, было более чем достаточно. Не одному десятку таких же, как он, «законников» Вогез дорогу за свою жизнь перешел.

— Понимаешь, Ген, говорят люди, знающие толк в этих делах, что все случилось из-за иконы какой-то. А какой именно, я, честно, не знаю. Знал бы — конечно, сказал. Думаю, что очень дорогой иконы. Он же не мелочился, сам понимаешь. Если гонялся за ней, значит, было за чем гоняться. Ну да ладно. Все это домыслы. Пора собираться. Поехали. Время не ждет. Все же нужно, ты прав, попрощаться. А то это как-то не по-людски будет. А ты как думаешь?

— Так и я думаю, сам понимаешь. Я считаю, что обязательно нужно проводить его в последний путь. Потом, к нам с тобой, хоть мы в друзьях близких с ним не ходили, он совсем неплохо относился вроде бы. К тому же мы его дел, кроме некоторых частных вопросов, касающихся бизнеса, и не знали совсем и даже не ведали о них. Мало ли что он творил в своей жизни. Может быть, и узнаем об этом когда-нибудь, а может и нет. Наверное, я догадываюсь, «замочил» он в свою бытность многих. Душ, наверное, загубил море, судя по его взрывному характеру. Но мужик был чисто в человеческом плане неплохой. Справедливый, во всяком случае. Да и нам с тобой помог не один раз, — ответил другу Геннадий, лихорадочно при этом думая уже о своем, о той самой иконе, о которой упомянул только что Виктор: «Не наша ли эта икона? Не та ли, которую сестра с мужем по всему свету давно ищут? Нужно будет при удобном случае узнать поподробней. Может быть, та самая и есть? Скорей всего о ней речь и идет».

Геннадий сел в свою машину и поехал следом за «мерсом» Виктора, даже забыв предварительно спросить его, а куда, собственно, они должны добраться. Несмотря на пробки, через полчаса они доехали по Садовому до метро «Парк культуры». Свернули по Комсомольскому, а там мимо Дворца молодежи направо, на улицу Россолимо. То, что тело Вогеза находилось здесь, Геннадия, можно сказать, удивило до глубины души. Прежде всего потому, что, по его мнению, ритуальное заведение для Деда должно было быть хотя бы не хуже, чем, скажем, в ЦКБ. Однако то, что Вогез именно здесь, он понял, еще не доехав до красно-кирпичного, в готическом стиле, здания морга. С одной и с другой сторон проезжей части стояли загородившие практически всю дорогу поблескивающие на солнце иномарки. В основном дорогие, известных и самых престижных моделей. Припарковавшись почти у самого перекрестка с улицей Льва Толстого, возле Хамовнического пивзавода, в подвалах которого они не раз бывали прежде, Геннадий и Виктор, почти синхронно хлопнув дверцами, устремились туда, где на фоне красного кирпича выделялась толпа людей, одетых явно не по-весеннему. Мужчины — в черных костюмах, женщины — в темных платьях, с черными платками на головах. Многие — с большими букетами красных и белых роз и гвоздик.