Забавы с летальным исходом - Эд Макбейн

— Но, может, эти самые документы имелись при нем еще до того, как он стал жмуриком? — предположила Тутс.

— Да. Вполне может быть.

Из приемной донеслись до боли знакомые звуки — Гутри Лэмб заигрывал с секретаршей. Присс всегда отвечала одним и тем же: «Ой, дикарь необузданный!» Так пискнула она и на сей раз. И вот дверь в кабинет Уоррена распахнулась, и появился Гутри собственной персоной — в белых льняных слаксах, белых мокасинах с кисточками, черных носках и черной рубашке спортивного типа с расстегнутым воротничком.

Шикарно сохранился для мужчины, которому под шестьдесят, подумал Уоррен. Хотя на самом деле Гутри стукнуло вот уже шестьдесят два, но он это тщательно скрывал. Единственное, что выдавало возраст, — это совершенно седые волосы. Но в плавках он выглядел, как пожилой Шварценеггер, и молоденькие девушки в бикини всегда провожали его глазами. К тому же и сыщик он был отменный. Называл себя знаменитым детективом. Одному Господу известно, почему это за пределами Калузы никто о нем ничего не слышал. Начинал он еще в 50-е, и первая лицензия была выдана ему в Нью-Йорке. Что ж, может, там он и был знаменит.

— Ну, что, начнем наши игры? — осведомился Гутри.

— Они и без тебя уже начались, — буркнула Тутс.

— Тогда просветите меня, — сказал Гутри. И заорал: — Присс! Можешь подать сюда кофе?

Уоррен пересказал все, что сообщил ему Мэтью по телефону. А также повторил то, о чем они с Тутс говорили до прихода Гутри. Вошла Присс Карпентер с подносом и тремя чашками. На ней была пурпурная мини-юбка и плотные колготки в тон, кремовая блузка и кремовые же лодочки. Она была еще чернее Уоррена, но гораздо миловиднее.

— А когда возвращаются фебы? — спросил Гутри.

— Ты ж их знаешь, — буркнул Уоррен.

— В любом случае делом этим занимается Блум, — сказала Тутс. — А наша задача — разыскать Лоутона.

— У меня вопрос, причем довольно интересный, — сказал Гутри. — Если этот Лоутон безработный, с чего это жена вообразила, что может содрать с него алименты?

— Может, у него где заначка припрятана.

— Что не противоречит твоей версии о документах, — добавил Гутри.

— К чему клонишь? Что-то не врублюсь?

— Ну, может, мертвый он стоит дороже, чем живой. Вообще, если кто-то стырил у него бумажник, скорее всего он покойник, это уж как правило.

Какое-то время они молчали, потягивая кофе. Яркий солнечный свет пробивался сквозь жалюзи, отбрасывая лучи на стол Уоррена.

— А кто проживает в тех лачугах на пляже? — спросил Гутри.

Гутри пришлось первому признаться, что он является распоследним из всех существующих на свете сексуально озабоченных свиней-мужчин, только после этого дверь в дом под номером 1137 на Норт-Гэлли-роуд отворилась.

Представшая на пороге шлюха принадлежала к высшему пошибу. Миссис Адель Доб, пышнотелая цветущая матрона с пылающими рыжими волосами. Лет за сорок, решил он, а волосы стоят на голове дыбом, точно в нее недавно шарахнуло молнией. Она отодвинула дверь в виде ширмы и придерживала ее рукой, сплошь унизанной браслетами и кольцами. Стояла и держала дверь полуоткрытой, точно во Флориде не существовало москитов и комаров. Наряжена она была в некое подобие зеленого кафтана с глубоким вырезом, из которого выпирали молочно-белые огромные груди. Глаза под цвет кафтана — тоже зеленые, наряд выгодно подчеркивал этот факт. Была она босая, и лак на ногтях рук и ног был одного цвета, а цвет этот, в свою очередь, был подобран в тон губной помаде, которой она щедро намазала крупный рот. Словом, не женщина, а пожарная машина, с головы до пят. Настоящая матрона, ничего не скажешь.

— Миссис Доб? — осведомился он.

— Она самая, — ответила она.

— Могу ли я войти?

— Это еще зачем?

— Я так понимаю, на этой улице вам принадлежат шесть домов и…

— Так оно и есть. Все шесть.

— И мужчина, которого убили на пляже прошлой ночью…

— Так ты легавый?

— Частный сыщик, — сказал он и показал ей свое удостоверение, вставленное в целлофан. Она взглянула на него, кивнула, снова подняла на Гутри глаза. Похоже, продемонстрированный документ не произвел на нее должного впечатления. Он улыбнулся. Она и не подумала улыбнуться в ответ. — И мы пытаемся установить личность убитого.

— Кто это «мы»? — спросила мадам Доб.

— Ну, прокуратура, на которую работаем.

— И что же, они собираются навесить это дело на меня, так, что ли?

— О, нет, нет. Кто?

— Ну этот ваш прокурор или там адвокат, как его…

— Мэтью Хоуп.

— Так вот, знайте. Стреляла в Кори вовсе не я. И не я разбила ему голову, ясно?

Насчет разбитой головы Гутри не слышал.

— Какой еще Кори? — спросил он.

— А шут его знает, — ответила она.

— Позвольте угостить вас чем-нибудь прохладительным, — предложил Гутри.

— Это еще зачем?

— Да просто жарко сегодня.

Она снова оглядела его с головы до ног.

— Ладно. Только сейчас босоножки надену.

Ресторан под названием «Келли-Стоун-Крэб-Хаус» считался на острове Сэнди-Коув местом очень популярным и даже престижным. Когда начинался сезон ловли краба, Келли продавал больше клешней, чем песчинок на всех пляжах Флориды. Да и вне сезона народу там всегда было полно. Вот и сегодня днем, когда в зал вошли Гутри и Адель, они увидели, что там полным-полно и местного народа, и туристов.

Но Адель не растерялась и тут же потребовала пригласить самого Дейва Келли. Величественный усатый владелец заведения радостно приветствовал ее и нашел им столик на веранде с видом на море. Гутри подозревал, что некогда Келли потрахивал эту дамочку.

Оба они заказали по бутылке холодного, как лед, пива и огромное блюдо из жареных даров моря. Ему нравилось смотреть, как она ест. Она живо напомнила шлюху из фильма «Том Джонс», та с тем же аппетитом и непринужденностью набрасывалась на все съедобное. И вот они сидели, жевали, глотали; мелкие волночки лизали сваи, по бледно-голубому небу неспешно плыли пушистые белые облака, откуда-то с пляжа порывы ветра доносили звуки музыки. Адель заметно расслабилась, что было в характере всех проституток. Они всегда расслабляются, стоит угостить их парой пива.

— Знаете, чем мне нравится Флорида? — спросила она.

— А вы вообще откуда родом?

— Из Кливленда. Такая красотка тогда была, ну прямо Морин О’Хара.[5]

— Вы и до сих пор красотка, — солгал Гутри. — И когда же вы сюда переселились?

— Лет тридцать назад. А вы?

— Да уж тоже давно, — неопределенно ответил он. Гутри избегал называть точные даты, в противном случае девушки могли легко вычислить его возраст. Пусть думают, что ему под пятьдесят. Ну, ладно, уж так и быть, чуть за пятьдесят… — И чем же вам так нравится Флорида?

— Тут всегда можно хорошо посидеть, расслабиться, — ответила она. — Ну, как мы сейчас с вами… Вообще-то я тусуюсь тут почти все время. Иногда захожу на ленч, но обычно днем ем дома. Так, салатик какой-нибудь или там сандвич. Вообще-то я чаще захожу сюда выпить перед обедом. Народ собирается приятный, особенно к вечеру, к коктейлю. Или заскакиваю уже совсем поздно ночью, когда ребятишки расходятся по домам. Ну из кино там или еще откуда. Ну и заходят сюда, глотнуть чего-нибудь. Ой, ну и весело ж тут бывает, прямо сил нет!

Он понимал, что под словом «ребятишки» она имеет в виду вовсе не наглотавшихся «колес» подростков, но людей своего возраста, каков бы он там ни был — сорок, сорок пять… Теперь она облизывала пальцы — ну точь-в-точь шлюха из «Тома Джонса».

— Когда живешь во Флориде, — сказала она, — создается впечатление, что никто никогда не работает. Ну, вы меня понимаете. Что, кстати, недалеко от истины. Все эти старые алкаши и наркоманы действительно не работают. Все удалились от дел, и пределом мечтаний для них является момент, когда кто-то попросит выкатить тележку с продуктами из супермаркета. «Эй, Мод, глянь-ка! — прошепелявила она, имитируя голос дряхлого, беззубого старика. — А у них сегодня скидка на слабительное, это надо же!» Слыхали об одном таком парне из дома престарелых?

— Каком именно? — спросил Гутри. Он слыхал сотни и тысячи историй и анекдотов об обитателях домов престарелых. Вообще здесь, во Флориде, шутки и анекдоты о домах престарелых были почему-то очень популярны. Наверное, потому, что когда человеку переваливает за восемьдесят или девяносто, он все равно не воспринимает себя стариком и героем этих анекдотов.

— Ну, идет как-то один старикан, останавливает другого и спрашивает: «Как думаешь, сколько мне лет?» Тот, второй, отвечает: «Я знаю?.. Ну, лет шестьдесят пять, да?» — «А вот и нет, — говорит первый, — мне уже восемьдесят четыре». Идет дальше, останавливает другого старикана, спрашивает: «Как думаешь, сколько мне?» Второй говорит: «Не знаю. Года шестьдесят два, шестьдесят три?» — «А вот и нет, — отвечает он, — мне уже восемьдесят четыре». Идет он дальше, видит, сидит в инвалидной коляске старушка, подходит и спрашивает: «Как думаете, сколько мне лет?» Старушка и говорит: «А ты расстегни ширинку». Он расстегивает, она смотрит и говорит: «А теперь дай мне пощупать твой член». Он вкладывает член ей в руку. Она мнет его, теребит, потом взвешивает на ладони. И говорит: «Тебе восемьдесят четыре». Старик изумлен. «Но как вы могли определить с такой точностью? Взвесив член в руке?» — «Да нет, — отвечает она, — это здесь ни при чем. Ты мне сам вчера говорил, забыл, что ли?»