Маяк - Филлис Джеймс

Десять минут спустя он запер кабинет и впервые оглянулся на закрытую дверь, словно прощаясь с давно знакомым местом, которое, возможно, ему больше никогда не придется увидеть.

2

В своей квартире над Темзой детектив-инспектор Кейт Мискин была еще в постели. Обычно она задолго до этого часа уже сидела за столом у себя в кабинете и даже в дни отдыха успевала принять душ, тщательно одеться и позавтракать. Кейт привыкла вставать очень рано. Отчасти это был ее сознательный выбор, отчасти — наследие детства, когда каждодневное пугающее предчувствие воображаемой катастрофы заставляло ее, как только она просыпалась, натягивать на себя одежду в отчаянной попытке успеть избежать несчастья — вдруг пожар в какой-нибудь из квартир ниже этажом и нельзя будет спастись, вдруг самолет врежется в окно или землетрясение покачнет высотку, задрожат балконные перила и обломятся под ее руками… Облегчение наступало, стоило ей заслышать голос бабушки, вечно недовольный и какой-то хрупкий, зовущий девочку пить утренний чай. У бабушки были причины для недовольства: смерть дочери, которую она и рожать-то не хотела, жизнь в тесных комнатушках многоэтажного дома, где ей вовсе не хотелось жить, тяжкая ноша — незаконнорожденная внучка, заботу о которой она совсем не хотела на себя брать, и боль любви к ней — к этой боли она вряд ли была готова. Но бабушка умерла, а так как прошлое не умирает, потому что просто не может умереть, Кейт за долгие и мучительные годы научилась признавать и принимать его со всеми его хорошими и плохими чертами, со всем тем, что оно с ней сделало.

Теперь она видела перед собой совсем иной Лондон. Ее квартира на берегу реки находилась в торце дома, окна выходили на две стороны, и балконов тоже было два. Из гостиной Кейт могла смотреть на юго-запад, видеть реку с непрерывно идущими по ней судами: проплывали баржи, прогулочные яхты, катера речной полиции и управления лондонского порта, круизные лайнеры, идущие вверх по течению, чтобы встать на якорь у Тауэрского моста. А из окна спальни открывалась панорама пристани Канари-Уорф; ее верхушка — маяк — словно гигантский карандаш, стоячая вода старого вест-индского дока, доклендская узкоколейка, чьи поезда походили на детские заводные игрушки. Ей по душе был этот стимулирующий контраст, здесь она могла по собственному желанию переходить от старого к новому, наблюдая жизнь реки, со всеми ее противоречиями, от рассвета до самых сумерек. Когда спускалась ночь, Кейт любила стоять у перил балкона, глядя, как меняется город, превращаясь в блистательную живую картину, полную света, заставляющего гаснуть звезды, пятнающего небо малиновым заревом.

Эта квартира, которую она так давно планировала купить и так удачно приобретенная с помощью тщательно продуманной ипотечной ссуды, стала теперь ее домашним очагом, ее прибежищем, гарантией безопасности, воплощением долголетней мечты, обретшей реальность в кирпиче и штукатурке. Никто из ее коллег ни разу не был приглашен в эту квартиру, а ее первый и единственный любовник, Элан Скалли, давно уехал в Америку. Он хотел, чтобы Кейт поехала с ним, но она отказалась, — отчасти из боязни связать себя обязательствами, но прежде всего потому, что самым главным для нее всегда была работа. Однако сегодня, впервые после их последней проведенной вместе ночи, она была не одна.

Она с удовольствием потянулась на удобной двуспальной кровати. За прозрачными занавесями утреннее небо сияло бледной голубизной над тучей, разделившей его надвое узким серым мазком. Вчерашний прогноз погоды обещал еще один солнечный день поздней осени, с переменной облачностью и незначительными дождями. Из кухни доносились приятные негромкие звуки — шипение воды, наливаемой в чайник, щелчок закрывающейся дверцы буфета, позвякивание чашек о блюдца. Детектив-инспектор Пьер Таррант готовил кофе. Впервые оставшись одна с тех пор, как они вместе вошли в ее квартиру, она перебирала в памяти последние, двадцать четыре часа, ни о чем не сожалея, а лишь поражаясь тому, что такое вообще могло случиться.

В понедельник Пьер позвонил ей на работу рано утром, чтобы пригласить ее пообедать с ним в пятницу вечером. Звонок был совершенно неожиданным: с тех пор, как Пьер ушел из группы в антитеррористический отдел, они ни разу не разговаривали. Они работали в спецотделе Дэлглиша много лет, уважали друг друга, их стимулировало полупризнанное обоими соперничество, которое, как она понимала, коммандер Дэлглиш умело использовал; они порой спорили — яростно, но без озлобления. Кейт тогда — как, впрочем, и теперь — считала Пьера одним из самых сексуально привлекательных мужчин, с которыми ей когда-либо приходилось работать. Но даже если бы он осторожно попытался дать ей понять, что она его интересует как женщина, она не откликнулась бы на его призыв. Завести интрижку с ближайшим сотрудником означало бы рискнуть чем-то большим, чем собственная дееспособностъ: одному из них пришлось бы уйти из спецотдела. Но ведь именно работа освободила ее от комплекса Эллисон-Феаруэзер-билдингз. Она не собиралась подвергать опасности все, чего смогла добиться, ступив на соблазнительную, но весьма скользкую дорожку.

Она убрала мобильный телефон, немного удивившись, что так легко приняла приглашение, и озадаченно подумала, что же может стоять за этим? Может быть, Пьер хочет о чем-то ее попросить или что-то с ней обсудить? Непохоже. Столполовская молва, обычно вполне информативная, доносила слухи о том, что новая работа не приносит ему удовлетворения, но ведь мужчины обычно рассказывают женщинам о своих успехах, а не о неудачных решениях. Он предложил встретиться в половине восьмого в ресторане «У Шики», спросив сначала, любит ли она рыбу. Выбор ресторана, пользовавшегося в Лондоне высокой репутацией и, конечно, далеко не дешевого, несомненно, о чем-то говорил, только не ясно было, о чем. То ли Пьер собирался отпраздновать что-то, то ли такая экстравагантность была у него в обычае, когда он приглашал женщину с ним пообедать? В конце концов впечатление всегда было такое, что он не испытывает недостатка в деньгах, впрочем, судя по всему, и в женщинах тоже.

Он уже ждал ее, когда она пришла. Кейт заметила быстрый одобрительный взгляд, которым он окинул ее, поднимаясь к ней навстречу, и порадовалась, что постаралась уложить в высокую прическу свои густые волосы, которые она, выходя на работу, обычно туго затягивала назад и заплетала в косу или закалывала узлом на затылке. На ней была блузка из светлого матового шелка, а в качестве украшения Кейт надела свою единственную драгоценность — старинные золотые серьги: в каждой сережке светилось по одной жемчужине. Ее заинтересовало и немного позабавило то, что Пьер тоже постарался принарядиться. Она не могла припомнить, чтобы хоть раз видела его в строгом костюме и при галстуке, и едва удержалась, чтобы не сказать: «Ох и почистили же мы с тобой перышки!»

Их усадили за угловой столик, очень удобный для доверительных разговоров, но этого почти не потребовалось. Обед прошел очень удачно: оба они не торопясь, без всякого стеснения наслаждались вкусной едой. Как она и ожидала, Пьер мало рассказывал о новой работе. Немного поговорили о недавно прочитанных книгах, о фильмах, которые нашли время посмотреть. Кейт понимала, что это не более чем обычная беседа не очень близких людей на первом свидании. Потом ступили на более знакомую обоим почву — заговорили о делах, которые расследовали вместе, о последних столполовских сплетнях и даже решились рассказать друг другу кое-какие подробности своей личной жизни.

Покончив с главным блюдом — дуврской камбалой, — Пьер спросил:

— Ну, как идут дела у красавчика сержанта?

Кейт не подала виду, что этот вопрос ее позабавил. Пьеру никогда не удавалось как следует скрыть свою неприязнь к Фрэнсису Бентону-Смиту. Кейт подозревала, что дело даже не столько в необычайно привлекательной внешности Бентона, сколько в одинаковом отношении обоих к работе: сознательно сдерживаемое честолюбие, интеллектуальность, тщательно рассчитанный путь наверх, опирающийся на уверенность, что поскольку их работа приносит пользу правоохранительной деятельности в целом, это в конечном счете будет признано и отмечено быстрым продвижением по службе.

— Да вполне нормально. Пожалуй, чуть слишком старается угодить, но ведь мы все тоже старались, когда А.Д. нас к себе взял, разве не так? Нет, он вполне годится.

— Слух прошел, что А.Д. готовит его на мое место.

— На твое бывшее место? Думаю, это возможно. Он ведь еще никого на твое место не взял. А может быть, наверху выжидают, пока решатся дела с нашим отделом. Могут вообще его закрыть, кто знает? Они вечно пристают к А.Д. с предложениями всяких мест повыше да поважней — вот теперь планируют создать общенациональный департамент уголовного розыска, ты, конечно, слышал, все об этом говорят. А.Д. то и дело должен присутствовать то на одной встрече на высшем уровне, то на другой.