Маяк - Филлис Джеймс

— Вот он. Остров Кум. Близ берега Корнуолла, примерно в двадцати милях к юго-западу от острова Ланди и милях в двенадцати — это по довольно грубым подсчетам — от материка, в данном случае — от Пентворти. Ближайший большой город — Ньюки. — Харкнесс взглянул на Конистона. — Продолжайте теперь вы. Эту кашу все-таки не нам, а вам расхлебывать надо.

Конистон заговорил, обращаясь непосредственно к Дэлглишу:

— Придется потратить какое-то время на предысторию. Она поможет объяснить, что такое остров Кум, а если этого не знать, вы можете оказаться там в незавидном положении. Более четырех столетий этот остров принадлежал семейству Холкумов: они приобрели его в шестнадцатом веке, хотя, кажется, никто понятия не имеет, каким именно образом. Возможно, какой-то из Холкумов просто приплыл туда с горсткой вооруженных слуг, поднял там свой личный штандарт и завладел островом. Вряд ли у него нашлось много конкурентов. Право на владение было позднее подтверждено Генрихом Восьмым, когда удалось избавиться от средиземноморских пиратов, устроивших там перевалочный пункт, — они занимались работорговлей у берегов Девона и Корнуолла. После этого Кум был более или менее заброшен, вплоть до восемнадцатого века, когда Холкумы снова им заинтересовались и стали наезжать туда — понаблюдать жизнь птиц или устроить пикник. Потом некий Джералд Холкум, родившийся в конце девятнадцатого века, решил использовать остров для семейных каникул. Он восстановил на острове коттеджи и в 1912 году построил там дом и дополнительные помещения для обслуги. Семья отправлялась туда каждое лето — это были головокружительные времена перед Первой мировой войной. Война все изменила. Два старших сына погибли: один — во Франции, другой — на Галлиполи. Холкумы никогда не умели делать деньги на войнах, они умели там погибать. Так что остался один, самый младший сын — Генри: у него была чахотка, и к военной службе он оказался непригоден. По-видимому, после гибели обоих братьев он был преисполнен чувства собственной абсолютной никчемности и не испытывал особого желания воспользоваться наследством. Деньги Холкумам поступали не от земельных владений, а от разумного помещения капитала, так что к концу двадцатых годов их ручеек более или менее иссяк. И в 1930 году с тем, что у него осталось, Генри Холкум основал благотворительный фонд, нашел нескольких богатых сторонников и передал остров вместе с недвижимостью этому фонду. Идея его заключалась в том, чтобы остров стал местом отдыха и уединения для людей, чей пост требовал большой ответственности, для тех, кто хотел укрыться от трудностей своей профессиональной жизни.

Тут он впервые за все время наклонился и, открыв портфель, достал из него папку с грифом «Секретно». Перелистав документы, он вынул из папки одну страничку.

— Вот здесь у меня имеется точная формулировка. Она дает совершенно ясное представление о намерениях Генри Холкума.

«Для мужей, исполняющих опасное, трудное и требующее большой ответственности дело служения Короне и своей стране, будь то в вооруженных силах, в политике, науке, промышленности или в искусстве; для тех, кому может потребоваться время для восстановления сил в тишине, покое и уединении».

Как мило и как типично для того времени, не правда ли? И разумеется, ни малейшего упоминания о женщинах. Тридцатые годы, не следует забывать об этом! Тем не менее принято считать, что слово «мужи» все же включает в себя и женщин. Они там, на острове, принимают одновременно не более пяти человек, которых расселяют по своему выбору либо в главном доме, либо в каком-нибудь из каменных коттеджей. То, что предлагает гостям остров Кум, — это главным образом покой и безопасность. В последние несколько десятилетий безопасность, по всей видимости, приобрела наибольшее значение. Те, кому необходимо время для размышлений, могут отправляться туда без охраны, в полной уверенности, что там им ничто не угрожает и никто их не побеспокоит. На острове имеется посадочная площадка для вертолетов, которые доставляют гостей, и небольшая пристань — единственное место, где можно высадиться на берег с моря. Случайные визитеры на остров не допускаются, запрещено даже пользоваться мобильными телефонами… Впрочем, туда все равно сигнал не дошел бы. Они там себя не афишируют, всячески стараются держаться в тени. Люди едут к ним обычно по личной рекомендации кого-либо из основателей фонда, или постоянного клиента, или кого-то, кто там уже побывал. Так что вы понимаете, почему Кум так привлекателен для премьер-министра.

— А чем его Чекерс[1] не устраивает? Что там плохого? — выпалил вдруг Ривз.

Каждый из троих обратил на него светлый заинтересованный взор человека взрослого, стремящегося приободрить не по летам развитого ребенка.

— Да ничего, — ответил Конистон. — Очень приятный дом, как я себе представляю, со всеми возможными удобствами. Только гостей, приглашенных в Чекерс, обычно сразу замечают. Не в этом ли главная цель их появления там?

— А как на Даунинг-стрит[2] узнали про остров? — спросил Дэлглиш.

Конистон аккуратно вложил страничку обратно в папку.

— От одного из друзей премьер-министра, которого совсем недавно возвели в дворянское достоинство. Он съездил на остров отдохнуть от опасного, трудного и требующего большой ответственности дела по созданию еще одной сети бакалейных магазинов для своей личной империи и по добавлению еще одного миллиарда к своему личному состоянию.

— Но на острове предположительно должен быть какой-то постоянный штат обслуги. Или все эти важные персоны сами моют за собой посуду? — спросил Дэлглиш.

— Там имеется ответственный секретарь — Руперт Мэйкрофт, раньше он был городским юрисконсультом в Уорнборо. Нам пришлось посвятить его в наши планы и, разумеется, информировать попечителей фонда о том, что на Даунинг-стрит будут им весьма признательны, если где-то в начале января на острове смогут принять нескольких важных гостей. Пока все это лишь ориентировочно, но мы попросили Мэйкрофта в ноябре уже не принимать заказы на размещение отдыхающих. Остров обслуживает постоянный штат — лодочник, экономка, повариха. Мы кое-что знаем о каждом из них. Пара-тройка из тех гостей, что уже побывали на острове, были персонами достаточно важными, чтобы потребовалась проверка благонадежности обслуги. Ее провели очень осторожно и тщательно. Есть там и постоянно живущий врач — доктор Гай Стейвли с женой, хотя, как мне представляется, она чаще отсутствует, чем присутствует на острове. Явно не выносит тамошнюю скуку. Стейвли был практикующим врачом в Лондоне, но сбежал. Похоже, поставил неверный диагноз, и ребенок умер, вот он и нашел себе работку в таком месте, где худшее, что может случиться, — это если кто-нибудь со скалы свалится, а он тут будет совершенно ни при чем.

— Только один из обслуги имел судимость, — вмешался Харкнесс. — Это лодочник, Джаго Тэмлин. Осужден в 1968-м за нанесение тяжких телесных повреждений. Насколько я понимаю, там были какие-то смягчающие обстоятельства, но нападение оказалось весьма серьезным. Он отсидел год. С тех пор ни в чем дурном не замечен.

— А когда прибыли те гости, что сейчас там живут? — спросил Дэлглиш.

— Все пятеро — на прошлой неделе. Писатель Натан Оливер, с дочерью Мирандой и литературным редактором Деннисом Тремлеттом, приехал в понедельник. Немецкий дипломат в отставке — доктор Раймунд Шпайдель, бывший посол Германии в Пекине, прибыл на частной яхте из Франции в среду, а доктор Марк Йелланд, директор научно-исследовательской лаборатории Хейз-Сколлинга — она находится в одном из центральных графств, и ее облюбовали для своих нападок активисты Движения за освобождение животных — явился в четверг. Мэйкрофт вполне сможет дать вам полную картину происходящего.

Тут снова вмешался Харкнесс:

— Лучше вам поменьше людей с собой взять. Во всяком случае, до тех пор, пока не выясните, с чем именно приходится иметь дело. Чем вторжение немноголюднее, тем лучше.

— Вряд ли это будет похоже на вторжение, — сказал Дэлглиш. — Я все еще жду замены Тарранта, но со мной могут поехать инспектор Кейт Мискин и сержант Бентон-Смит. Возможно, на этом этапе мы сумеем обойтись без офицера спецсвязи и без официального фотографа, но, если окажется, что это убийство, мне придется вызвать подкрепление или обратиться к местной полиции, чтобы они взялись за это дело. И мне понадобится патологоанатом. Я поговорю с Кинастоном, если смогу до него дозвониться. Если он расследует какое-то дело, его может не быть в лаборатории.

— В этом нет необходимости. Мы пригласим Эдит Гленистер. Вы, конечно, с ней знакомы.

— Разве она все еще работает?

Дэлглишу ответил Конистон:

— Официально она ушла на пенсию два года назад. Но она время от времени работает, главным образом в тех случаях, когда расследование связано с высокой секретностью, особенно за рубежом. Ей ведь шестьдесят пять, она уже достаточно походила с оперативниками местной уголовной полиции по размокшим полям в увязающих в глине резиновых сапогах, довольно насмотрелась на разлагающиеся трупы в сточных канавах.