Увечные механизмы - Анастасия Орлова

— Мы начинаем новую жизнь? — воодушевился дед.

— Мне бы сейчас со старой покончить, — вздохнул Висмут. — И хорошо бы — не пулей в висок.

— Мы начинаем новую жизнь! — захлопал в ладоши бывший мэр. — А девочки там будут? В новой жизни. Медсестрички или ещё кто?

Глава 3

— Ох, святые угодники, бедные мои нервы! — всплеснула руками появившаяся в дверях спальни Сурьмы госпожа Кельсия — высокая, ещё не утратившая красоты дама со сложной причёской, затянутая в строгое и элегантное платье. — Девочки, нельзя же так копаться, до выхода меньше часа!

Девочки (Сурьма и её двенадцатилетняя сестрёнка Таллия) были ещё в нижних платьях. Сидя у зеркала, сёстры в четыре руки, как могли споро, снимали папильотки с волос Сурьмы. Свободные пряди одна за другой падали девушке на плечи, и за каждой следом падал дружный вздох сестёр: локоны опять вышли недостаточно тугие, недостаточно крутобокие и пружинистые. То ли дело — у Таллии: её мелкие букольки всегда получались идеальными.

— Ах, девочки, да что ж это такое-то! — простонала госпожа Кельсия хорошо поставленным голосом.

— У неё слишком жёсткие волосы, — пожаловалась Таллия, — всю ночь были на папильотках, а толку-то!

— Вот, детка, скажи спасибо своему братцу! — мать грозно сверкнула глазами, глядя на Сурьму в зеркало. — Он, негодник, сбежал с единственной особой, умеющей одолеть эти твои «кудри»! Ах, святые угодники, бедные мои нервы! — госпожа Кельсия достала надушенный кружевной платочек и промокнула им сухие глаза. — Никель бросил свою семью в таком положении! Бросил ради какой-то замарашки-горничной! Как нам теперь людям в глаза смотреть? А чем за дом платить? Его жалованье очень нам помогало! Как думаешь, детка, возможно ли устроить вашу с Астатом свадьбу чуть раньше?

— Мами, она и так в августе, куда же раньше!

— А сейчас только май, и нам нужно как-то протянуть ещё три месяца!

— Мы могли бы снять дом поменьше этого и не в самом центре, мами, — робко подала голос Таллия, — нас же всего четверо осталось, не считая поварихи.

— Ах, крошка, сама подумай, как мы объясним это обществу? — ответила мать, выделяя голосом слово «общество», будто речь была не о соседях, а как минимум о членах королевской семьи.

— Временными затруднениями, мами, — вздохнула Сурьма, — временные затруднения у всех случаются.

— Нет, детка, — госпожа Кельсия приосанилась и коршуном глянула на дочь, — я лучше буду питаться водой и хлебом, чем позволю, чтобы о нашем банкротстве поползли слухи! Не первый год мы успешно справляемся с этой ситуацией…

— Мы успешно притворяемся, мама!

— Успешно справляемся с ситуацией! — Кельсия от негодования даже чуть притопнула обутой в шёлковую туфельку ножкой. — И я не позволю, чтобы хоть одна живая душа заподозрила, что у нас, представителей столь знатного рода, имеющих титул, могут быть какие-то… трудности! У нас всё должно быть как у людей!

— Люди живут в домах и поменьше…

— Это не такие люди! Мы совершенно иного сорта, у нас всё и всегда должно быть на высшем уровне.

— Но так не бывает, — вздохнула Сурьма, — ни у кого не бывает!

— Значит, мы примем вид, что у нас всё на высшем уровне, дорогая! Тем более, ждать осталось недолго: у Нильсбория договор с отцом твоего Астата, не забывай! Ах, милая, теперь вся наша семья, честь нашего рода — на твоих хрупких плечиках, детка! — мать подошла ближе и легонько обняла Сурьму сзади за плечи. — Уж ты-то оправдаешь мои надежды, солнышко, не то что твой братец! Ах, как он мог так с нами поступить! — вновь запричитала Кельсия. — И что его сподвигло на этот воистину опрометчивый поступок, хотела бы я знать!

— Любовь, — краешком губ улыбнулась Сурьма, — и пузырьки игристого в сердце.

— Какая ещё любовь? — возмутилась матушка. — Крепкий брак, к вашему сведению, зиждется на чувствах глубокого взаимоуважения двоих людей одного круга, а не на каких-то там пузырьках! Придумали тоже: «пузырьки»! — фыркнула женщина, покидая спальню. — И, девочки, сделайте всё-таки что-то с этими волосами и наденьте нештопаные чулки! — раздалось уже из коридора.

Сёстры невесело переглянулись.

— И что с ними сделать? — Таллия подняла двумя пальцами один из неудавшихся локонов сестры.

Сурьма, сняв последнюю папильотку, причесалась керамическим гребнем (от любой другой расчёски её било током) и затянула волосы в привычный пучок.

— Мами будет недовольна, — сделала вывод Таллия, оглядев сестру. — Это не выглядит нарядно, как и штопаные чулки.

— Но нештопаных у нас давно уже нет, и, уж поверь, эти штопки никто не заметит под платьями и в туфельках, даже мами! — улыбнулась Сурьма.

— Но твой пучок обязательно заметит. И не только мами.

— Тогда придётся тебе, Талли, одолжить мне свои кудряшки! — Сурьма подскочила со стула и кинулась щекотать хохочущую девочку.

Смеясь, они рухнули на широкую кровать, и Таллия прижалась к сестре.

— Скажи, а ты бы всё равно вышла замуж за Астата, даже если бы не договор его отца и папи? — серьёзно спросила девочка.

— Конечно, — так же серьёзно ответила Сурьма. — Этот договор, конечно, важен для обеих семей: мы расплатимся по долгам, а Астат, став моим мужем, получит титул, что поможет в его юридической практике. Но женимся-то мы не поэтому.

— А потому, что он чертовски хорош собой? — захихикала Таллия.

— Что за выражения, маленькая госпожа! — притворно возмутилась Сурьма, ущипнув сестру за бок.

— Но он же чертовски хорош собой, разве нет? — девочка ёрзала на покрывале, пытаясь увернуться от щекотки. — И чертовски тебе нравится, разве нет?

— «Разве да»! — со смехом передразнила её Сурьма. — А ещё он очень хороший человек.

— И благовоспитанный!

— И благовоспитанный.

— И чрезвычайно аккуратный!

— Да!

— И такой же чопорный и скучный, как матушкин хрусталь!

— Ах ты маленькая негодница, я тебя сейчас защекочу!

— Девочки, поторапливайтесь! — разлетелся по коридору второго этажа взволнованный голос госпожи Кельсии.

— Давай не будем расстраивать мами, — Сурьма поднялась с кровати и протянула руки сестрёнке, — сегодня «клубный день» — это и так испытание для её бедных нервов!

«Клубный день» случался в семье господина Нильсбория раз в неделю и последние месяцы всегда проводился совместно с Астатом и его родителями. Они отправлялись в семейный клуб Крезола, где отцы приятно проводили время за игрой в бильярд или покер, матушки обсуждали свои женские секреты за изящно сервированными чайными столами, а молодые люди играли в кегли на лужайке перед клубом, прогуливались в саду или, если погода была ненастной, — в оранжерее.

Для госпожи Кельсии этот день был в неделе главным и самым ответственным. Она окуналась в привычную ей среду великосветских разговоров, шелков, ароматов духов и дорогих сигар, а также в среду самых безжалостных сплетен, колючих и ядовитых, словно осиный укус, из-за которых «держать