Проблемы души нашего времени - Карл Густав Юнг

настолько приблизиться к бессознательному, чтобы он смог ощутить свою тень. По большей части – и это касается в первую очередь сложных, обладающих мощной привязанностью к сознанию натур – пациенты настолько сильно погружены в свое сознание, что их невозможно от него оторвать. Такие пациенты могут оказывать сильнейшее сопротивление всем попыткам оттеснить сознание, они хотят с полным пониманием рассказывать о своих трудностях и разбираться в них. Им есть в чем признаваться, и для этого они не должны обращаться к бессознательному. Такие пациенты требуют применения особой, многогранной техники для приближения к бессознательному.

Этот факт с самого начала ограничивает применимость метода катарсиса. Второе ограничение проявляется задним числом, уже на второй стадии – стадии разъяснения. Допустим, что в каком-то случае имело место очищающее признание (катарсис), невроз исчез, то есть его симптомы перестали быть видимыми и явными. Пациента можно считать выздоровевшим и отпустить. Однако он – или она, что бывает чаще, – не может уйти. За счет признания пациент привязывается к врачу. Насильственный разрыв этой связи может привести к злокачественному рецидиву. Более типичными и более примечательными являются известные случаи, когда такая связь не возникает: пациент уходит, по-видимому, здоровым и до такой степени зачарованным содержанием дальних закоулков своей души, что продолжает уже самостоятельно вызывать у себя катарсис за счет приспособления к жизни. Больной привязывается не к врачу, а к собственному бессознательному. С этими пациентами происходит то, что в незапамятные времена произошло с Тесеем и его спутником Пирифоем, которые спустились в Аид, чтобы вывести оттуда богиню подземного царства; когда они, утомленные спуском, ненадолго присели отдохнуть, их тела приросли к каменным ложам, с которых они уже не смогли встать.

Эти удивительные и неожиданные случаи также требуют разъяснения, как и упомянутые в самом начале случаи, которые при самых добрых намерениях катарсиса оказались недоступными для разрешения. Хотя пациенты этих двух категорий сильно отличаются друг от друга, разъяснение для пациентов обеих категорий работает при одном условии – при условии фиксации, как правильно понял еще Фрейд. Совершенно отчетливо эти факты проявляются у последней категории пациентов, в особенности в тех случаях, когда пациенты после успешного катарсиса привязываются к врачу. Подобное уже наблюдали ранее в виде неблагоприятного следствия гипнотической терапии, но без понимания внутренних механизмов возникновения такой привязанности. Было, правда, выдвинуто объяснение, что обсуждаемая привязанность, по своей сути, является отношением отца и ребенка. Пациент оказывается в этакой детской зависимости, от которой он не в состоянии защититься осознанно. Фиксация может приобретать поистине чрезвычайную силу, тем более поразительную, что за ней можно предполагать самые необычные мотивы. Так как привязанность является процессом, ускользающим от сознания, то сознание пациента ничего не может о нем сказать; отсюда возникает вопрос, как можно обойти это новое затруднение. Очевидно, что речь идет о формировании нового невроза, о новом симптоме, который возник в результате лечения. Несомненным внешним признаком этого состояния будет то обстоятельство, что чувственно окрашенное воспоминание об отце переносится на врача, в результате чего врач, nolens volens[6], предстает в роли отца и как таковой в известной мере превращает пациента в ребенка. Естественно, эта детскость пациента не возникает, как бог из машины, она присутствовала и ранее, но была вытеснена. Теперь она всплывает на поверхность и восстанавливает знакомую по детству ситуацию, в которой пациент вновь обретает давно недостававшего отца. Фрейд очень удачно назвал этот симптом переносом. В том, что возникает известная зависимость от оказывающего помощь врача, нет ничего аномального, это вполне объяснимое человеческое проявление. Аномалией и неожиданностью здесь является только невероятное упорство симптома и его недоступность для осознанной коррекции.

В том-то и заключается главное достижение Фрейда; он сумел, по меньшей мере, объяснить биологические аспекты этой привязанности и тем самым сделал возможным значительное развитие психологического знания. Сегодня с несомненностью доказано, что эта привязанность формируется благодаря существованию бессознательных фантазий. Эти фантазии вообще, как правило, носят инцестуальный характер. Этим признаком в достаточной степени можно объяснить тот факт, что данные фантазии остаются неосознанными, ибо при самом скрупулезном и добросовестном признании нельзя ожидать, что пациент сможет раскрыть такие фантазии, которые едва ли осознаются. Хотя Фрейд всегда говорит об инцестуальных фантазиях, что они будто бы вытесняются, накопленный многолетний опыт говорит о том, что во многих случаях они либо не имеют осознаваемого содержания, либо в очень малой степени осознаются как самые призрачные намеки, в результате чего не могут быть вытеснены в результате осознанного намерения. На основании проведенных новейших исследований представляется более вероятным, что инцестуальные фантазии в подавляющем большинстве случаев являются и остаются неосознанными до тех пор, пока их не удается вывести на поверхность сознания аналитическими методами. Я вовсе не хочу сказать, что извлечение на поверхность бессознательного является безнравственным вторжением в природу человека. Конечно, это вмешательство можно было бы назвать хирургической операцией на психике, но такая операция безусловно необходима, ибо инцестуальные фантазии являются причиной симптомокомплекса переноса. Перенос, конечно, есть искусственное явление, но, несмотря на это, обладает и патологической стороной.

Метод катарсиса, по существу, возвращает осознаваемому «Я» пациента доступное осознанию содержание, которое в норме и должно быть частью сознания, а вот разъяснение сообщает переносу содержание, которое в таких формах едва ли стало бы доступным сознанию. В этом принципиальное отличие этапа признания от этапа разъяснения.

До сих пор мы говорили о двух категориях случаев; о тех, которые оказываются недоступными для катарсиса, и о тех, когда после успешного катарсиса развивается фиксация. О тех, у кого развивается фиксация и, соответственно, происходит перенос, уже было сказано. Наряду с ними существуют, как упоминалось выше, и те, у кого не возникает привязанности к врачу; они привязываются к своему бессознательному и застревают в этой привязанности. В этих случаях родительский образ переносится не на человека как на объект, а остается фантастическим представлением, которое при этом сохраняет ту же силу отношения и проявляется в такой же привязанности, как и перенос. Особенность первой категории, которая отнюдь не всегда способствует катарсису, объясняется в свете исследований Фрейда тем фактом, что упомянутые пациенты еще до начала лечения находятся в определенном отношении своей личности к родителям, придающем им (пациентам) авторитет, независимость и право на критику, то есть обнажающем качества, которые позволяют успешно противостоять катарсису. Это, как правило, образованные, многогранные личности, которые, в отличие от многих других, не становятся жертвами бессознательного влияния родительских образов, но так овладевают своей деятельностью, что неосознанно отождествляют себя с родителями, не завися от последних.

В присутствии переноса простой катарсис не работает, и поэтому Фрейд